Неточные совпадения
— Я, батюшка, всей душой рад послужить, за твою родительскую
хлеб-соль заработать, сколько силы
да уменья хватит,
и дома радехонек
и на стороне — где прикажешь, — сказал красавец Алексей.
— Знамо, не сама пойдешь, — спокойно отвечал Патап Максимыч. — Отец с матерью вживе — выдадут. Не век же тебе в девках сидеть… Вам с Паранькой не
хлеб-соль родительскую отрабатывать, — засиживаться нечего. Эка, подумаешь, девичье-то дело какое, — прибавил он, обращаясь к жене
и к матери Манефе, — у самой только
и на уме, как бы замуж, а на речах: «не хочу»
да «не пойду».
— По гривне с души, — сказал он. — По иным деревням у меня пятак положóн, а вы люди свои: с вас
и гривна не обидна. Надо бы побольше,
да уж так
и быть,
хлеб-соль вашу поминаючи, больше гривны на первый раз не приму.
И в тот же день во всяком дому появляются новые серпы
и новые косы. Летошных нет, на придачу булыне пошли. А по осени «масляно рыло» возьмет свое. Деньгами гроша не получит, зато льном
да пряжей туго-натуго нагрузит воза,
да еще в каждой деревне его отцом-благодетелем назовут,
да не то что
хлеб-соль — пшенники, лапшенники, пшенницы, лапшенницы на стол ему поставят… Появятся
и оладьи,
и пряженцы,
и курочка с насести,
и косушка вина ради почести булыни
и знакомства с ним напередки́.
— Пустых речей говорить тебе не приходится, — отрезал тысячник. — Не со вчерашнего дня
хлеб-соль водим. Знаешь мой обычай — задурят гости
да вздумают супротив хозяйского хотенья со двора долой, найдется у меня запор на ворота…
И рад бы полетел,
да крылья подпешены [Подпешить — сделать птицу пешею посредством обрезки крыльев.]. Попусту разговаривать нечего: сиди
да гости, а насчет отъезда из головы выкинь.
—
Да я казначею мать Таифу на другой же день в Москву
и в Питер послала, — отвечала Манефа. — Дрябину Никите Васильичу писала с ней, чтобы Громовы всеми мерами постарались отвести бурю, покланялись бы хорошенько высшим властям; Громовы ко всем вельможам ведь вхожи, с министрами
хлеб-соль водят.
Не судила, не рядила за скитскою трапезой братчина — свой суд матери сказывали: «Кто Бога боится, тот в церковь не ходит, с попами, с дьяками
хлеб-соль не водит…»
И те суды-поученья, сладким кусом
да пьяным пойлом приправленные, немало людей от церквей отлучали.
Неточные совпадения
— Помилуй, батько! не гневись! вот тебе
и нагайка: бей, сколько душа пожелает, отдаюсь сам; во всем каюсь; бей,
да не гневись только! Ты ж когда-то братался с покойным батьком, вместе
хлеб-соль ели
и магарыч пили.
— Нет, брат, шабаш, старинка-то приказала долго жить, — повторял Замараев, делая вызывающий жест. — По нонешним временам вон какие народы проявились. Они, брат, выучат жить. Темноту-то как рукой снимут…
да. На што бабы,
и те вполне это самое чувствуют. Вон Серафима Харитоновна как на меня поглядывает, даром что
хлеб-соль еще недавно водили.
Да вот с той поры
и сижу, братец ты мой, в эвтим месте, в остроге каменном, за решетками за железными, живу-поживаючи,
хлеб-соль поедаючи, о грехах своих размышляючи… А веселое, брат, наше житье — право-ну!"
— Он! он! — кричал Антон Иваныч, — вон
и Евсей на козлах! Где же у вас образ,
хлеб-соль? Дайте скорее! Что же я вынесу к нему на крыльцо? Как можно без
хлеба и соли? примета есть… Что это у вас за беспорядок! никто не подумал!
Да что ж вы сами-то, Анна Павловна, стоите, нейдете навстречу? Бегите скорее!..
— Поздно, боярыня! — отвечал Вяземский со смехом. — Я уже погубил ее! Или ты думаешь, кто платит за
хлеб-соль, как я, тот может спасти душу? Нет, боярыня! Этою ночью я потерял ее навеки! Вчера еще было время, сегодня нет для меня надежды, нет уж мне прощения в моем окаянстве!
Да и не хочу я райского блаженства мимо тебя, Елена Дмитриевна!