Неточные совпадения
Беглянка после мировой почасту гостит
в обители,
живет там, как
в родной семье, получает от матерей вспоможение, дочерей отдает к ним же на воспитание, а если овдовеет, воротится на старое пепелище,
в старицы пострижется и станет век свой доживать
в обители.
В келарне больше
жила, помогая матушке-келарю кушанье на
обитель стряпать и исправляя черные работы
в кельях самой игуменьи Манефы.
—
В достаточных
обителях точно — деньжонки кой-какие водятся, говорить про то нечего, а по бедным не богаче сирот
живут.
— Совсем девка зачала изводиться, — вступилась Манефа. — Как
жили они
в обители, как маков цвет цвела, а
в родительском дому и румянец с лица сбежал. Чудное дело!
Еще девочкой отдали ее
в Комаровский скит к одной родственнице, бывшей
в одной из тамошних
обителей головщицей правого крылоса;
жила она там
в холе да
в неге, думала и на век келейницей быть, да подвернулся молодой, красивый парень, Патап Максимыч Чапурин…
Шесть недель мы
в Лаврентьевой
обители пожили, ровно погостили, и потом всемером пошли к Беловодью.
—
Жить безысходно
в обители?
Тетенька своего достигла — птичка
в сетях. Хорошо, привольно, почетно было после того
жить Платониде. После матери игуменьи первым человеком
в обители стала.
В последнее время мужской
обители в нем уже не было, но женщин
жило больше сотни.
Ото всех одаль держалась Марья Гавриловна. С другими
обителями вовсе не водила знакомства и
в своей только у Манефы бывала. Мать Виринея ей пришлась по душе, но и у той редко бывала она.
Жила Марья Гавриловна своим домком, была у нее своя прислуга, — привезенная из Москвы, молоденькая, хорошенькая собой девушка — Таня; было у ней отдельное хозяйство и свой стол, на котором
в скоромные дни ставилось мясное.
—
Живут помаленьку, — отвечала Манефа. —
В Параше мало перемены, такая же, а Настенька, на мои глаза, много изменилась с той поры, как из
обители уехала.
— Да лекарь-от из немцев аль бусурманин какой… У людей Великий пост, а он скоромятину, ровно собака, жрет…
В обители-то!.. Матери бунт подняли, сквернит, знаешь, им. Печки не давали скоромное-то стряпать. Да тут у нас купчиха
живет, Марья Гавриловна, так у ней стряпали… Было, было всякого греха!.. Не сразу отмолят…
— Беспутная!.. Тебе ль говорят?.. Замолчи, озорная!.. Забыла, что
в обители живешь?.. — кричала Назарета.
И лекаря-то выписала поганить нечестивым лекарством святую душеньку, и власть-то забрала
в обители непомерную, такую власть, что даже ключницу, мать Софию, из игуменских келий выгнала, не уважа того, что пятнадцать годов она
в ключах при матушке ходила, а сама Марья Гавриловна без году неделя
в обители живет, да и то особым хозяйством…
— Вам, сударыня, беспокоиться нечего, ваша статья иная… — сказала Манефа. — Не
в обители живете, имени вашего
в списках нету… путь вам чистый на все четыре стороны.
Думал недельку
пожить в ней, да, заглядевшись на Устинью, решил оставаться, пока из
обители вон его не вытурят.
— Тебе бы того старца напоить, накормить и всем упокоить, — сказала она, — а пустых речей с ним не заводить… Да, друг, — немного помолчав, сказала Манефа, обращаясь к Василью Борисычу, — недолго, недолго
пожить нам
в обителях!.. Запустеет свято место!..
—
В Комарове побывай. Марья Гавриловна Масляникова, что
живет у сестры
в обители, вздумала торги заводить, пароход покупает. Толкнись к ней — баба добрая… Без приказчика ей нельзя… Скажи: от Патапа, мол, Максимыча прислан.
— Мошенницы! — отозвался Патап Максимыч. — Спросить было сестрицу мою родимую, — прибавил он, усмехаясь, — не из ихней ли
обители белицы сонную девку
в ангельский чин снарядили!.. От них станется… Дошлые девки
в Комарове
живут!.. На всякие пакости готовы!..
— Не мое дело, — ответила Таня, — а моей «сударыни». Благодетельница моя, мать родная, может, слыхала ты про купчиху Масляникову, про Марью Гавриловну, что
живет в Манефиной
обители?..
— Суета!.. — строго, но сдержанно сказала Манефа и, немного подумав, прибавила: — Стало быть, вы покинете, сударыня, нашу святую
обитель?
В город
жить переедете?
И
в девицах, и замужем, и
в Манефиной
обители Марья Гавриловна
жила затворницей.
Старец Иосиф был из чухломских бар, дворянского роду Горталовых, за ним
в Чухломском уезде три ревизские души состояло, две души умерло, третья вместе с барином
в обители проживала и над барином своим начальствовала, потому что инок Галактион, по-мирскому Егорка Данилов, крепостной господина Горталова крестьянин, игуменствовал
в обедневшей и совсем почти запустевшей мужской Улангерской
обители, а старец Иосиф Горталов был при нем рядовым иноком.
В этих местностях до расхищения казенных лесов, бывшего
в пятидесятых годах,
жило немало пустынников.], и только
в молитвах и посте подвизался, что сподобился общения со невидимыми грешному миру святыми отцами Нестиарской
обители [Озеро Нестиар на левой стороне Керженца среди глухого леса.].
И до сих пор тамо
живут они невидимые
в обители невидимой.
— Что ж рассказать-то? Старость, дряхлость пришла, стало не под силу
в пустыне
жить. К нам
в обитель пришел, пятнадцать зим у нас пребывал. На летнее время, с Пасхи до Покрова, иной год и до Казанской,
в леса удалялся, а где там подвизался, никто не ведал. Безмолвие на себя возложил,
в последние десять лет никто от него слова не слыхивал. И на правиле стоя
в молчании, когда молился, губами даже не шевелил.
— И третий потерпит, — сказала казначея. — Оленушка девица еще молодая,
в обитель взята с малолетства, совсем как есть нагишом, надо ж ей обительскую хлеб-соль отработать. На покое-то
жить, кажись бы, раненько.
— Благодарим покорно, матушка, — сладеньким, заискивающим голоском, с низкими поклонами стала говорить мать Таисея. — От лица всея нашей
обители приношу тебе великую нашу благодарность. Да уж позволь и попенять, за что не удостоила убогих своим посещеньем… Равно ангела Божия, мы тебя ждали…
Живем, кажется, по соседству, пребываем завсегда
в любви и совете, а на такой великий праздник не захотела к нам пожаловать.
Евдокеюшку послать — Виринеюшки жаль: восемь годов она сряду
в читалках
жила, много пользы принесла
обители, и матушке Виринее я святое обещанье дала, что на дальнюю службу племянницу ее больше не потребую… и что там ни будь, а старого друга, добрую мою старушку, мать Виринею, не оскорблю…
— Мне про мужа гадать не приходится — сызма́льства
живу я
в обители. С раннего детства спозналась я с жизнью келейною. Не знаю, что и сказать тебе, Дарья Никитишна.
— За себя нимало не опасаюсь я, — молвила спокойно Манефа. — Мало ль кто ко мне наезжает
в обитель — всему начальству известно, что у меня всегда большой съезд
живет. Имею отвод, по торговому, мол, делу приезжают. Не даром же плачу гильдию. И бумаги такие есть у меня, доверенности от купцов разных городов… Коснулись бы тебя — ответ у нас готов: приезжал, дескать, из Москвы от Мартыновых по торговле красным товаром. И документы показала бы.