Неточные совпадения
В губернском городе N есть довольно большой деревянный
дом, принадлежащий господам Висленевым, Иосафу Платоновичу,
человеку лет тридцати пяти, и сестре его, Ларисе Платоновне, девушке по двадцатому году.
Висленев в это время жил в одном из тех громадных
домов Невского проспекта, где, как говорится, чего хочешь, того просишь: здесь и роскошные магазины, и депо, и мелочная лавка, и французский ресторан, и греческая кухмистерская восточного
человека Трифандоса, и другие ложементы с парадных входов на улицу, и сходных цен нищенские стойла в глубине черных дворов.
— Это копия, писанная рукой неизвестного
человека с сохраняющегося у меня
дома оригинала, писанного
человеком, мне известным.
— Это, милостивый государь, не дребедень, — отвечал Горданов, — а это ноты, на которых мы сыграем полонез для вашего свадебного пира и учредим на этом дворянство и благосостояние ваших милых малюток. Прошу вас слушать:
человек, написавший все это своею собственною рукой, есть
человек, уже компрометированный в политическом отношении,
дома у него теперь опять есть целый ворох бумаг, происхождение которых сближает его с самыми подозрительными источниками.
— Да, и прибавь, я у самой цели моих желаний и спешу к ней жадно, нетерпеливо, и она близко, моя цель, я почти касаюсь ее моими руками, но для этого мне нужен каждый мой грош: я трясусь над каждою копейкой, и если ты видишь, что я кое-как живу, что у меня в
доме есть бронза и бархат, и пара лошадей, то, любезный друг, это все нужно для того, чтобы поймать, исторгнуть из рук тысячи тысяч
людей миллионы, которые они накопили и сберегли для моей недурацкой головы!
— Подкрадется, ваше превосходительство, клянусь святым Патриком, подкрадется, — прогнусил в ответ Акатову, немножко задыхаясь, дремучий семинарист Феоктист Меридианов, которого Акатов едва ли когда видел, не знал по имени и не пустил бы к себе на порог ни в
дом, ни в департамент, но бог Морфей ничем этим не стесняется и сводит
людей в такие компании, что только ахнешь проснувшись, и Акатов ахнул, и совсем позабыл и о Подозерове, и о его письме, и вот причина, почему Подозеров ждет дружеского ответа «разумеется» очень нетерпеливо, «но совершенно напрасно».
— Да, и рассорилась, и что же такое что рассорилась? И она не велика персона, чтоб я ее боялась, да и с меня от ее слов позолота не слиняла: мы свои
люди, родные, побранились да и только. Она меня выгнала из
дома, ну и прекрасно: на что дура-тетка в
доме, когда новые друзья есть?
Как ты хочешь, а это не само же собой случилось: он ее любил без понятия и все капризы ее знал, и самовольство, и все любил; всякий, кто его знает, должен сказать, что он
человек хороший, она тоже… показывала к нему расположение, и вдруг поворот: она
дома не живет, а все у Бодростиной; он прячется, запирается, говорят, уехать хочет…
Взять в руки просто значит приручить
человека, значит дать ему у себя
дома силу, какой он не может найти нигде за
домом: это иго, которое благо, и бремя, которое легко.
— Даже жалею, что я с ним когда-нибудь сходился Этот
человек спокоен и скромен только по внешности; бросьте искру, он и дымит и пламенеет: готов на укоризны целому обществу, зачем принимают того, зачем не так ласкают другого. Позвольте же наконец, милостивый государь, всякому самому про себя знать, кого ему как принимать в своем
доме! Все
люди грешны, и я сам грешен, так и меня не будут принимать. Да это надо инквизицию после этого установить! Общество должно исправлять
людей, а не отлучать их.
— Я думала или, лучше скажу, я была даже уверена, что мы с вами более уже не увидимся в нашем
доме, и это мне было очень тяжело, но вы, конечно, и тогда были бы как нельзя более правы. Да! обидели
человека, наврали на него с три короба и еще ему же реприманды едут делать. Я была возмущена за вас до глубины души, и зато из той же глубины вызываю искреннюю вам признательность, что вы ко мне приехали.
От Александры Ивановны никто не ожидал того, что она сделала. Выгнать
человека вон из
дома таким прямым и бесцеремонным образом, — это решительно было не похоже на выдержанную и самообладающую Синтянину, но Горданов, давно ее зливший и раздражавший, имел неосторожность, или имел расчет коснуться такого больного места в ее душе, что сердце генеральши сорвалось, и произошло то, что мы видели.
Не отходя с той поры от постели умирающего, Лариса ничего не знала о своем брате,
людям же было известно лишь только то, что Иосаф Платонович вышел куда-то вскоре за бросившеюся из
дому барышней и не возвращался домой до вечера, а потом пришел, уложил сам свои саквояжи, и как уехал, так уже и не возвращался.
— Она строгая к себе девушка; девушка честная, не болтушка, не сплетница; любит
дом, любит чтение и беседу умных
людей. А все остальное… от этого ей одной худо.
С баронессиным стряпчим, словом компанионом по второклассному вагону, новый мажордом говорил мало и неохотно: его унижало в его собственных глазах это сообщество с
человеком, возведенным в звание стряпчего, очевидно, единственно ради важности, а в самом деле бывшего просто громадным дворецким, которому было поручено ведение дорожных расходов и счетов и переписки по требованию денег от управителей
домов и земель баронессы.
С этих пор он еще более предался комитетам, укреплял связи, завязывал связишки и утвердил за собою в обществе репутацию добрейшего
человека, а
дома, в глазах жены и одиннадцатилетнего сына, был существом, к которому жена относилась с обидною снисходительностью, а иногда даже и с легкою тенью презрения.
Глафира видела тени обеих фигур матери и сына, слышала, как
человек произнес ее имя, слышала, как хозяйка потребовала от
человека повторения этого имени, и вслед за тем молча встала и вышла куда-то далее, а слегка сконфуженный лакей, выйдя на цыпочках, прошептал, что Григория Васильевича нет
дома.
Одеться и собраться для Глафиры было делом одной минуты, и через полчаса ее наемный экипаж остановился у небольшого каменного
дома, где жил генерал. Едва Глафира вступила в переднюю главного помещения этого
дома,
человек в полуформенном платье, спросив ее фамилию, тотчас же пригласил ее наверх и сказал, что генерал ее ждет.
В таком положении этот бедный
человек года полтора тому назад прибежал, скрываясь от долгов, к своей сестре Ларисе, та заложила для него свой
дом.
В первом Андрей Иванович просил жену не беспокоиться и гостить сколько ей прогостится, а во втором он сообщал Жозефу, что он приискал
человека, который согласен ссудить ему на не особенно тяжких условиях сумму денег, необходимую для выкупа Ларисиного
дома, но что этот заимодавец, доверяя деньги Подозерову под его личное обязательство, желает только, чтобы вексель подписали два лица с взаимною друг за друга порукой.
И с этим он вырвался и побежал в
дом, а из леса показалась толпа
людей, которые несли что-то тяжелое и объемистое.
— Даже очень мягкая и приятная. Я читала, что Крылов один раз нарочно нанял себе квартиру в
доме, хозяин которого назывался Блинов. Ивану Андреевичу очень понравился звук этой фамилии, и он решил, что это непременно очень добрый
человек.
В эту минуту
человек попросил Бодростина в разрядную к конторщику. Михаил Андреевич вышел и скоро возвратился веселый и, развязно смеясь, похвалил практический ум своего конторщика, который присоветовал ему просто-напросто немножко принадуть мужиков, дав им обещание, что огней в
доме не будет, а между тем праздновать себе праздник, опустив шторы, как будто бы ничего и не было.
Все эти четыре
человека: Ковза-кузнец, дурак Памфил, Дербак десятский и захожий слесарь Ермолаич, тотчас после обеда, разделясь попарно, обошли все село и заглянули в каждую печь и залили сами во всяком
доме всякую искорку; повторили строго-настрого всем и каждому, чтобы, боже упаси, никто не смел ни серинки вздуть, ни огнивом в кремень ударить, а наипаче трубки не курить.
Нагой труп, препарированный на столе анатомического театра, или труп, ожидающий судебно-медицинского вскрытия в сарае съезжего полицейского
дома, и труп, положенный во гробе, покрытый парчой, окажденный ладаном и освещенный мерцанием погребальных свеч, — это все трупы, все останки существа, бывшего
человеком, те же «кожаные ризы», покинутые на тлен и разрушение, но чувства, ощущаемые
людьми при виде этих совершенно однокачественных и однозначащих предметов, и впечатления, ими производимые, далеко не одинаковы.
Между всеми наличными
людьми были распределены разные обязанности по приготовлению похорон: кто хлопотал в городе, кто распоряжался
дома.
Вместо ответа советую вам, при первой возможности, оставить навсегда мой
дом и знайте, что я не имею желания числить вас в счету
людей, с которыми хотела бы встречаться».
Человек без вести пропал в
доме! Горданов решительно не знал, что ему думать, и считал себя выданным всеми… Он потребовал к себе следователя, но тот не являлся, хотел позвать к себе врача, так как врач не может отказаться посетить больного, а Горданов был в самом деле нездоров. Но он вспомнил о своем нездоровье только развязав свою руку и ужаснулся: вокруг маленького укола, на ладони, зияла темненькая каемочка, точно бережок из аспидированного серебра.