Неточные совпадения
И что досаднее всего, — это держимордничество проявилось как-то так внезапно,
почти само
собою, даже как будто независимо от его воли, и теперь, словно сорвавшийся с корды дикий конь, пошло катать и скакать через пень в колоду, направо и налево, так что юный поручик, даже и чувствуя немножко в
себе Держиморду, был уже не в силах сдержать
себя и снова превратиться в блестящего, рассудительного адъютанта.
Почти каждый из ссыльных, прихватя в заплечный мешок кое-что из одежины да из домашней рухляди, завертывал в особую тряпицу горсть своей исконной, родной земли, с которою отныне расставался навеки, и благоговейно уносил с
собою эту горсть в неведомую, далекую сторону.
Многие пришли так
себе, ни для чего, лишь бы поболтаться где-нибудь от безделья, подобно тому, как они идут в маскарад, или останавливаются поглазеть перед любой уличной сценой; многие прискакали для заявления модного либерализма; но чуть ли не большая часть пожаловала сюда с целями совсем посторонними, ради одной демонстрации, которую Полояров с Анцыфровым
почитали в настоящих обстоятельствах делом самой первой необходимости.
Старик умел служить и точно исполнять приказания, умел когда-то стойко драться с неприятелем и стоять под огнем, но никогда, во всю свою жизнь, и ни о чем не умел просить какое бы то ни было «начальство» или какую бы то ни было «знатность». Поэтому и в данную минуту он
почти совсем переконфузился, особенно встречая на
себе этот неотводный, вопросительный взгляд губернаторши.
Возвратившись от духовной своей дщери, имевшей обыкновение во всех
почти делах своих прибегать к пастырскому совету, ксендз Ладыслав тотчас же написал маленькую записочку к учителю Подвиляньскому, в которой убедительнейше просил его пожаловать к
себе в возможно скорейшем времени. Записка эта была отправлена с одним из костельных прислужников.
Старик,
почти не помня
себя, вышел на улицу убитый, оскорбленный, уничтоженный и разом лишенный лучшего и заветнейшего дела своей тихой и честной старости.
Графиня де-Монтеспан — единственная женщина, которая дерзала еще ставить
себя почти на одну доску с нею, — из подражания ей, тоже облекала
себя в черное, сообщая вначале, до разъяснения дела, что это «англомания».
И глядь, чрез некоторое время,
почти все, чтó только имело претензию причислять
себя к славнобубенскому «порядочному обществу», необыкновенно возлюбило черные платья, найдя этот цвет чрезвычайно изящным выражением высшего comme il faut [Порядочный, приличный (фр.).].
Он воображал
себя почти богатым.
— Нет, что-нибудь да не так, — сказал он. — Здорово живешь стрелять не станут… Знавал я некогда и Высокие Снежки, хорошее село. Только там ведь больше все,
почитай, народ никонианец живет. За что ж в них стрелять-то. Помещику своих крестьян морить —
себе же убыток.
В это время высланцы из Польши вообще были еще в диковинку по «нашим захолустьям», и всяк
почти вменял
себе как бы в священный долг сочувствовать «политическому страдальцу» (мода на это была такая).
Но замечательнее всего, что все те, которые имели
честь быть представлены графу, в глубине души своей очень хорошо понимали и чувствовали, относительно
себя, то же самое, что чувствовал к ним и граф Маржецкий, — словно бы, действительно, все они были варвары и татары пред этим представителем европейской цивилизации и аристократизма; и в то же время каждый из них как бы стремился изобразить чем-то, что он-то, собственно, сам по
себе, да и все-то мы вообще вовсе не варвары и не татары, а очень либеральные и цивилизованные люди, но… но… сила, поставленная свыше, и т. д.
Девушка старалась шить прилежней, потому что чувствовала, будто сегодня ей как-то не шьется. Голова была занята чем-то другим; взор отрывался от работы и задумчиво летел куда-то вдаль, на Заволжье, и долго,
почти неподвижно тонул в этом вечереющем пространстве; рука
почти машинально останавливалась с иглою, и только по прошествии нескольких минут, словно бы опомнясь и придя в
себя, девушка замечала, что шитье ее забыто, а непослушные мысли и глаза опять вот блуждали где-то!
С того самого раза, как Стрешнева пригласила его к
себе, после сходки у Лубянской, он часто и
почти ежедневно стал бывать в доме ее тетки.
Старая гвардия бойко ходила, громко говорила, весело cмеялась и держала
себя по-домашнему, «своими людьми», с видимою независимостью; новички же, тщательно застегнутые на все пуговицы, отличались несмелостью движений и взглядов, и в выражении лица всецело еще носили робкое и
почти идеальное благоговение ко «храму науки».
Но на одно мгновение ему удалось-таки приковать к
себе почти всеобщее внимание.
— «Следовало бы не прятаться в толпе, а выйти прямо к нему и честно сказать: „это я сказал“, а я
почти беспрепятственно позволил оттереть
себя.
Хвалынцеву было теперь все равно где ни провести вечер, и он согласился тем охотнее, что ему еще с обеда у Колтышко почему-то казалось, будто Чарыковский непременно должен быть посвящен в тайны Лесницкого и Свитки, а теперь — почем знать — может, чрез это новое знакомство, пред его пытливо-любопытными глазами приподнимается еще более край той непроницаемой завесы, за которой кроется эта таинственная «сила» с ее заманчивым, интересным миром, а к этому миру, после стольких бесед с Цезариной и после всего, что довелось ему перечитать за несколько дней своего заточения и над чем было уже столько передумано, он,
почти незаметно для самого
себя, начинал чувствовать какое-то симпатическое и словно бы инстинктивное влечение.
— Во-первых, везде есть свои фанатики, — заговорил он; — и смотрите на них не более как на фанатиков. Случалось ли вам как-нибудь, например, вколачивая гвоздь, хватить нечаянно молотком по пальцу и в первое мгновение, с досадой, а то еще и выругавшись, швырнуть от
себя молоток? Ну, за что вы изругали молоток? Ведь он не виноват, он только орудие, но вы выругали его, потому что это орудие причинило вам боль, вы ведь сделали это
почти бессознательно, не так ли?
На баррикадах вы жертвуете только
собою и получаете в награду красивое имя отважного героя; здесь же вы точно так же жертвуете
собою, даже лучшею частью своего нравственного я, своим именем, своей
честью, и охраняете сотни, тысячи людей, спасаете от погибели, может быть, самое дело и в награду за все несете общественное презрение слепых глупцов и непосвященных, пользуетесь именем подлеца и шпиона: в чем же более жертвы?
Он хотел знать теперь, как взглянет на эту идею та женщина, для которой он чувствовал в
себе решимость
почти на все, чего бы она ни пожелала.
Все это представлялось ей с ясностью неизбежного, несомненного и
почти уже совершившегося факта, и во всем случившемся с Хвалынцевым она укоряла и обвиняла одну только
себя!
Потом Малгоржан стал уверять, что она хотя еще и не развитая, но очень замечательная, «мыслящая и из ряду вон выходящая женщина» — и Сусанна Ивановна стала чувствовать, что она и мыслит, и из ряду выходит, хотя до Малгоржана ни того, ни другого в
себе не замечала; но тем-то и более
чести этому Малгоржану, тем-то и выше заслуга его, что он первый подметил в ней это выдавание из ряду, что он первый «разбудил» в ней «трезвую мысль».
В эту-то самую минуту внимание некоторых
почти невольным образом остановил на
себе бравый поручик.
Лука Благоприобретов в совершенно спокойном или в злющемся состоянии обыкновенно молчал, а если и заявлял свое мнение, то всегда очень кратко,
почти односложными словами, а то и просто мычаньем. Но когда он оживлялся, чтó, впрочем, случалось очень редко, или если его уж чересчур что-нибудь за живое задевало — тогда глаза его начинали сверкать, на хмуром лбу напряженно выступали синие жилы, и весь он так и напоминал
собою фанатического отшельника, инквизитора.
Почти все из присутствующих сделали, каждый про
себя, подобное же предположение. Полояров смущенно, с каким-то тревожным сосаньем под ложечкой, припомнил
себе, что в письменном столе его хранится завалящийся нумер «Колокола», карточка Герцена и листок «Великоросса», неведомо кем подброшенный недавно к дверям общежительной квартиры.
Совсем уже прояснившийся Полояров
почти насильно притянул к
себе все еще безмолвную Нюточку и звонко поцеловал ее.
По официальному извещению «Северной
Почты», эти тринадцать лиц «позволили
себе письменно заявить местному губернскому по крестьянскому делу присутствию, что они впредь намерены руководствоваться в своих действиях воззрениями и убеждениями, не согласными с Положением 19-го февраля 1861 года, и что всякий другой образ действий они признают враждебным обществу».
Люди, объявившие
себя передовыми и прогрессистами,
почти везде захватили в свои руки власть, и голос, и преподавание в этих школах.
Восточный человек бесился, выходил из
себя и жестоко испытывал то самое чувство, которое — увы! — он еще
почти вчера называл гнусным и недостойным порядочного человека, проповедуя, что чувство это совершенно тождественно с теми побуждениями, в силу которых пошляки и подлецы не позволяют другому человеку надеть своего носильного платья или брезгают пить из одного и того же стакана одну и ту же воду.
Сусанна блаженствовала: ее все называли теперь madame Beygouche; на визитных карточках, которые она поразвозила в несколько знакомых домов ее мужа, стояла даже красивая частица de; бархатная шубка с шапочкой необыкновенно шли ей к лицу; она ездит с мужем и в собрание, и в театр; некоторые действительно обращают маленькое внимание на красивую парочку, но счастливой, самообольщенной Сусанне это внимание кажется огромным и
почти всеобщим, и она этим так довольна, так счастлива, а у
себя дома еще довольней и счастливее: муж ее так любит, он так внимателен, так нежен, его ласки так горячи, так полны страсти…
— Да, привередничаешь! — кисловато пробрюзжал Бейгуш. — Связал
себя по рукам и по ногам, тогда как
почти что равнодушен к женщине!
Вот уже это признание
почти совсем готово, вот уже оно вертится на языке, само высказывается в глазах, но… бог знает почему, только чувствуется в то же время, что в этом признании есть что-то роковое — и слово, готовое уже сорваться, как-то невольно, само
собою замирает на языке, а тяжелая дума еще злее после этого ложится на сердце, в котором опять вот кто-то сидит и шепчет ему страшное название, и дарит его таким бесконечным самопрезрением.
По поручению варшавского народного комитета, я имею
честь предложить вам, господа, чтобы вы немедленно же приступили по собственной своей свободной инициативе к выбору из среды
себя наиболее способных организаторов в разные части Польши, Литвы и Руси.
— Благодарю вас за
честь, господа, которую вы мне сделали вашим выбором, — начал он не совсем-то твердым голосом. —
Честь эта слишком велика для меня, но… потому-то я и не чувствую
себя вполне достойным ее… Я готов служить нашему делу, но только не там, а здесь, в Петербурге… Я прошу у вас позволения остаться… прошу назначить мне здесь какой-либо род деятельности, и я постараюсь выполнить его добросовестно. Еще раз: увольте меня, господа, от этого назначения!
Бейгуш, давая
себе строгий отчет о своих мыслях и побуждениях, сознавал, что
почти не чувствует ни малейшего страха пред возможностью подпольной казни: смерть тем или другим способом страшила его не столько, как это проклятое имя Иуды, изменника.