Неточные совпадения
Замечательно, что Раскольников, быв в университете,
почти не имел товарищей, всех чуждался, ни к кому не ходил и у
себя принимал тяжело.
Он думал и тер
себе лоб, и, странное дело, как-то невзначай, вдруг и
почти сама
собой, после очень долгого раздумья, пришла ему в голову одна престранная мысль.
Последний же день, так нечаянно наступивший и все разом порешивший, подействовал на него
почти совсем механически: как будто его кто-то взял за руку и потянул за
собой, неотразимо, слепо, с неестественною силою, без возражений.
Он нарочно пошевелился и что-то погромче пробормотал, чтоб и виду не подать, что прячется; потом позвонил в третий раз, но тихо, солидно и без всякого нетерпения. Вспоминая об этом после, ярко, ясно, эта минута отчеканилась в нем навеки; он понять не мог, откуда он взял столько хитрости, тем более что ум его как бы померкал мгновениями, а тела своего он
почти и не чувствовал на
себе… Мгновение спустя послышалось, что снимают запор.
Ни одного мига нельзя было терять более. Он вынул топор совсем, взмахнул его обеими руками, едва
себя чувствуя, и
почти без усилия,
почти машинально, опустил на голову обухом. Силы его тут как бы не было. Но как только он раз опустил топор, тут и родилась в нем сила.
Работники, очевидно, замешкались и теперь наскоро свертывали свою бумагу и собирались домой. Появление Раскольникова
почти не обратило на
себя их внимания. Они о чем-то разговаривали. Раскольников скрестил руки и стал вслушиваться.
Это ночное мытье производилось самою Катериной Ивановной, собственноручно, по крайней мере два раза в неделю, а иногда и чаще, ибо дошли до того, что переменного белья уже совсем
почти не было, и было у каждого члена семейства по одному только экземпляру, а Катерина Ивановна не могла выносить нечистоты и лучше соглашалась мучить
себя по ночам и не по силам, когда все спят, чтоб успеть к утру просушить мокрое белье на протянутой веревке и подать чистое, чем видеть грязь в доме.
Но, несмотря на ту же тревогу, Авдотья Романовна хоть и не пугливого была характера, но с изумлением и
почти даже с испугом встречала сверкающие диким огнем взгляды друга своего брата, и только беспредельная доверенность, внушенная рассказами Настасьи об этом странном человеке, удержала ее от покушения убежать от него и утащить за
собою свою мать.
Несмотря на то, что Пульхерии Александровне было уже сорок три года, лицо ее все еще сохраняло в
себе остатки прежней красоты, и к тому же она казалась гораздо моложе своих лет, что бывает
почти всегда с женщинами, сохранившими ясность духа, свежесть впечатлений и честный, чистый жар сердца до старости.
Он видел потом, как
почти каждое слово последовавшего разговора точно прикасалось к какой-нибудь ране его пациента и бередило ее; но в то же время он и подивился отчасти сегодняшнему умению владеть
собой и скрывать свои чувства вчерашнего мономана, из-за малейшего слова впадавшего вчера чуть не в бешенство.
— Уйду-с, но одно только последнее слово! — проговорил он, уже
почти совсем не владея
собою, — ваша мамаша, кажется, совершенно забыла, что я решился вас взять, так сказать, после городской молвы, разнесшейся по всему околотку насчет репутации вашей.
— Он что-нибудь ужасное задумал! — проговорила она
почти шепотом про
себя, чуть не содрогаясь.
А что ты великая грешница, то это так, — прибавил он
почти восторженно, — а пуще всего, тем ты грешница, что понапрасну умертвила и предала
себя.
С новым, странным,
почти болезненным, чувством всматривался он в это бледное, худое и неправильное угловатое личико, в эти кроткие голубые глаза, могущие сверкать таким огнем, таким суровым энергическим чувством, в это маленькое тело, еще дрожавшее от негодования и гнева, и все это казалось ему более и более странным,
почти невозможным. «Юродивая! юродивая!» — твердил он про
себя.
Тот засмеялся было сам, несколько принудив
себя; но когда Порфирий, увидя, что и он тоже смеется, закатился уже таким смехом, что
почти побагровел, то отвращение Раскольникова вдруг перешло всю осторожность: он перестал смеяться, нахмурился и долго и ненавистно смотрел на Порфирия, не спуская с него глаз, во все время его длинного и как бы с намерением непрекращавшегося смеха.
Ему как-то предчувствовалось, что, по крайней мере, на сегодняшний день он
почти наверное может считать
себя безопасным. Вдруг в сердце своем он ощутил
почти радость: ему захотелось поскорее к Катерине Ивановне. На похороны он, разумеется, опоздал, но на поминки поспеет, и там, сейчас, он увидит Соню.
Андрей Семенович, у которого никогда
почти не бывало денег, ходил по комнате и делал сам
себе вид, что смотрит на все эти пачки равнодушно и даже с пренебрежением.
— Это все вздор и клевета! — вспыхнул Лебезятников, который постоянно трусил напоминания об этой истории, — и совсем это не так было! Это было другое… Вы не так слышали; сплетня! Я просто тогда защищался. Она сама первая бросилась на меня с когтями… Она мне весь бакенбард выщипала… Всякому человеку позволительно, надеюсь, защищать свою личность. К тому же я никому не позволю с
собой насилия… По принципу. Потому это уж
почти деспотизм. Что ж мне было: так и стоять перед ней? Я ее только отпихнул.
Может быть, Катерина Ивановна считала
себя обязанною перед покойником
почтить его память «как следует», чтобы знали все жильцы и Амалия Ивановна в особенности, что он был «не только их совсем не хуже, а, может быть, еще и гораздо получше-с» и что никто из них не имеет права перед ним «свой нос задирать».
Теперь прошу особенного внимания: представьте
себе, что если б ему удалось теперь доказать, что Софья Семеновна — воровка, то, во-первых, он доказал бы моей сестре и матери, что был
почти прав в своих подозрениях; что он справедливо рассердился за то, что я поставил на одну доску мою сестру и Софью Семеновну, что, нападая на меня, он защищал, стало быть, и предохранял
честь моей сестры, а своей невесты.
— А ведь ты права, Соня, — тихо проговорил он наконец. Он вдруг переменился; выделанно-нахальный и бессильно-вызывающий тон его исчез. Даже голос вдруг ослабел. — Сам же я тебе сказал вчера, что не прощения приду просить, а
почти тем вот и начал, что прощения прошу… Это я про Лужина и промысл для
себя говорил… Я это прощения просил, Соня…
Как бы
себя не помня, она вскочила и, ломая руки, дошла до средины комнаты; но быстро воротилась и села опять подле него,
почти прикасаясь к нему плечом к плечу. Вдруг, точно пронзенная, она вздрогнула, вскрикнула и бросилась, сама не зная для чего, перед ним на колени.
Если б возможно было уйти куда-нибудь в эту минуту и остаться совсем одному, хотя бы на всю жизнь, то он
почел бы
себя счастливым.
Он торопился; но, уже выходя и уже
почти затворив за
собою дверь, вдруг отворил ее снова и сказал, глядя куда-то в сторону...
Ну, да это, положим, в болезни, а то вот еще: убил, да за честного человека
себя почитает, людей презирает, бледным ангелом ходит, — нет, уж какой тут Миколка, голубчик Родион Романыч, тут не Миколка!
— Потому что, как я уж и объявил давеча, считаю
себя обязанным вам объяснением. Не хочу, чтобы вы меня за изверга
почитали, тем паче что искренно к вам расположен, верьте не верьте. Вследствие чего, в-третьих, и пришел к вам с открытым и прямым предложением — учинить явку с повинною. Это вам будет бесчисленно выгоднее, да и мне тоже выгоднее, — потому с плеч долой. Ну что, откровенно или нет с моей стороны?
Мелькала постоянно во все эти дни у Раскольникова еще одна мысль и страшно его беспокоила, хотя он даже старался прогонять ее от
себя, так она была тяжела для него! Он думал иногда: Свидригайлов все вертелся около него, да и теперь вертится; Свидригайлов узнал его тайну; Свидригайлов имел замыслы против Дуни. А если и теперь имеет?
Почти наверное можно сказать, что да.А если теперь, узнав его тайну и таким образом получив над ним власть, он захочет употребить ее как оружие против Дуни?
Одним словом, я, кажется, ее понял, что и считаю
себе за
честь.
Вор ворует, зато уж он про
себя и знает, что он подлец; а вот я слышал про одного благородного человека, что
почту разбил; так кто его знает, может, он и в самом деле думал, что порядочное дело сделал!
Лицо его было
почти обезображено от усталости, непогоды, физического утомления и чуть не суточной борьбы с самим
собою.
К величайшей досаде защищавших это мнение, сам преступник
почти не пробовал защищать
себя; на окончательные вопросы: что именно могло склонить его к смертоубийству и что побудило его совершить грабеж, он отвечал весьма ясно, с самою грубою точностью, что причиной всему было его скверное положение, его нищета и беспомощность, желание упрочить первые шаги своей жизненной карьеры с помощью по крайней мере трех тысяч рублей, которые он рассчитывал найти у убитой.
Наконец, явка с повинною, в то самое время, когда дело необыкновенно запуталось вследствие ложного показания на
себя упавшего духом изувера (Николая) и, кроме того, когда на настоящего преступника не только ясных улик, но даже и подозрений
почти не имелось (Порфирий Петрович вполне сдержал слово), все это окончательно способствовало смягчению участи обвиненного.
Она сообщала, между прочим, что, несмотря на то, что он, по-видимому, так углублен в самого
себя и ото всех как бы заперся, — к новой жизни своей он отнесся очень прямо и просто, что он ясно понимает свое положение, не ожидает вблизи ничего лучшего, не имеет никаких легкомысленных надежд (что так свойственно в его положении) и ничему
почти не удивляется среди новой окружающей его обстановки, так мало похожей на что-нибудь прежнее.
К пище
почти равнодушен, но что эта пища, кроме воскресных и праздничных дней, так дурна, что, наконец, он с охотой принял от нее, Сони, несколько денег, чтобы завести у
себя ежедневный чай; насчет всего же остального просил ее не беспокоиться, уверяя, что все эти заботы о нем только досаждают ему.
Про
себя Соня уведомляла, что ей удалось приобресть в городе даже некоторые знакомства и покровительства; что она занимается шитьем, и так как в городе
почти нет модистки, то стала во многих домах даже необходимою; не упоминала только, что чрез нее и Раскольников получил покровительство начальства, что ему облегчаемы были работы и прочее.