Неточные совпадения
— Oh, oui! un homme parfaitement comme il faut! [О, да! Абсолютно порядочный человек (фр.).] Я в этом никогда
не сомневалась, — подтвердила девушка. — Ну, а на обеде вы будете
сегодня?
— Да, да! Представьте, какая подлость! — вдруг разгорячась и круто повернувшись на каблуках, запищал и замахал руками плюгавенький Анцыфров. — Это… это черт знает что! Действительно, арестовано множество, и я
не понимаю, какими это судьбами уцелели мы с Ардальоном Михайловичем… Впрочем, пожалуй, гляди,
не сегодня-завтра и нас арестуют.
Лидинька Затц
не спала еще и, понятное дело, с подобающим изумлением встретила посетителя, столь позднего, столь редкого и притом в такую странную, необычную пору. Она еще более удивилась, когда тот спросил о своей дочери. Лидинька
не знала, где она, и
сегодня весь день даже
не видала ее. Майор ушел еще более озадаченный и расстроенный.
— Как, Боже мой, где? У Ардальона Михайловича, — ответила она все с тою же деланою улыбкой. — Да чего ты такой странный, папахен? Ровно ничего такого особенного
не случилось, чтобы в священный ужас приходить! Повздорили мы с тобой вчера немножко, ну что же делать, всяко бывает! Вчера повздорили, а
сегодня помиримся.
Ее превосходительство нарочно
не желала обременять себя утренними приемами, чтобы сохранить надлежащую бодрость и свежесть к вечеру, так как
сегодня у нее заранее условленный пикник на картинном берегу Волги.
Но мечтая таким образом и быстро перебегая от одной мысли к другой, Шишкин вспомнил, что он
сегодня очень плохо обедал, то есть, лучше сказать, совсем
не обедал, а съел одну только трехкопеечную булку, которую купил на бурлацкой пристани.
Он ждал
не дождался, когда-то, наконец, придут эти желанные четыре часа, и время
сегодня казалось ему каким-то бесконечным.
Думая, что крест его либо
не был замечен, хотя он очень хорошо видел две резкие черты, — либо никто из них
не пришел вчера, вероятно, ожидая на
сегодня крайнего назначенного срока, — он, едва лишь пробило четыре часа, начертил новый крест на том же самом месте, со всеми вчерашними предосторожностями, и отправился гулять по главной аллее.
Но опять-таки и на
сегодня, до самого позднего вечера были тщетны все его ожидания. Озадаченный и еще более раздосадованный, он решился на завтра целый день
не выходить из сада, и точно: привел это решение к самому аккуратному исполнению, но результат оказался все так же безуспешен.
Девушка старалась шить прилежней, потому что чувствовала, будто
сегодня ей как-то
не шьется. Голова была занята чем-то другим; взор отрывался от работы и задумчиво летел куда-то вдаль, на Заволжье, и долго, почти неподвижно тонул в этом вечереющем пространстве; рука почти машинально останавливалась с иглою, и только по прошествии нескольких минут, словно бы опомнясь и придя в себя, девушка замечала, что шитье ее забыто, а непослушные мысли и глаза опять вот блуждали где-то!
Хвалынцев, убедясь наконец, что
сегодня тут никаких толковых результатов
не добьешься, собрался уже подняться наверх и идти в аудиторию, как вдруг до его плеча кто-то дотронулся.
— Ба, ба, ба! Знакомые все лица! — пробасил над самым его ухом голос Ардальона Полоярова. — Здравствуйте, Шишкин!
Сегодня мы с вами еще
не поздоровались. А ведь вы, кажись, господин Хвалынцев? — прищурился он на студента.
—
Сегодня утром даже в университет нарочно съездила, но там Бог знает что такое: все заперто… солдаты… останавливают,
не пропускают, так ничего и
не добилась!
— Как знать!.. — пожал плечами студент. — Вы
сегодня же видели противное, и если бы
не вы, да
не те господа офицеры, то и сидел бы! Ведь отвели же целых триста человек.
У многих на устах была знаменитая и, как видно, модная в этом кружке фраза «Колокола»: «народ обманут!» Говорили и о финансовом кризисе, и о том, что Россия
не сегодня-завтра — круглый банкрот.
Говоря это, Хвалынцев думал сделать легкий намек, что
не далее как
сегодня же, в этой самой комнате, все то, чтó в русском сердце могло бы вызвать только боль и скорбь, здесь встречало какое-то злорадство. Конноартиллерист, казалось, угадал его мысль.
Наконец Сусанна Ивановна решительно объявила ему, что жить более с ним
не намерена и уезжает
сегодня же, что он с детьми может оставаться в деревне, а она со своей стороны, так как все состояние принадлежит ей, будет высылать ему и детям ежегодно известного рода пенсию, и засим просит считать ее свободною во всех отношениях.
Оказалось, что Лубянская
не далее как
сегодня утром одна-одинешенька прикатила в Петербург из Славнобубенска.
На дворе стояла уже поздняя осень, навигация того и гляди,
не сегодня-завтра прекратится, поэтому надо было спешить.
Если берутся деньги у Сусанны, так это ровно еще ничего
не значит:
сегодня у нее, а завтра могут быть у меня взяты, а там у Фрумкина, у Анцыфрова, у вас…
— Как!.. Вчера был ваш, а
сегодня не ваш! — подступила она к Полоярову. — И вы это можете при мне говорить?.. при мне, когда вы вчера, как отец, требовали от меня этого ребенка? Да у меня свидетели-с найдутся!.. Моя прислуга слышала, доктор слышал, как больная в бреду называла вас отцом!.. Какой же вы человек после этого!.. От своего ребенка отказываться.
И что же! —
не далее как вчера еще встретили вы его в таком, говоря относительно, убожестве, так что даже он сам поспешил отвернуться от вас к окну первого встречного магазина и внимательно заняться рассматриванием всяких безделушек, нарочно для того, чтобы вы его
не узнали, а
сегодня он уже едет в Париж, и
не иначе как в вагоне первого класса, а через две-три недели возвращается оттуда с великолепнейшим фраком, с огромным запасом самого тонкого белья, самым разнообразным и причудливым выбором всевозможных атрибутов гардероба и туалета.
Словом, вчера он и сам
не знал, где будет
сегодня, а
сегодня не ведает, где проночует завтра.
— Да, но могу ли я связывать себя, когда отчизна
не сегодня-завтра может потребовать меня к делу? — с видом благородного достоинства возразил Бейгуш.
— Извините, господа, — начал Ардальон очень тихо, сухо и сдержанно. — Извините меня, что я
не успел приготовить вам отчет… Я попрошу на это еще дня два сроку…
сегодня никак
не мог, потому что получил из-за границы очень важное для меня письмо и должен был по поводу его заняться некоторыми соображениями.
— А оттого, что
не вы ли сами всегда обзываете Герцена и дураком-то, и отсталым-то, и лишним человеком, и краснобаем. Вспомните-ка, ведь это все ваши эпитеты! То вдруг еще вчера он у вас выдохшийся болтун, пустельга-колотовка, а
сегодня уж вы гордитесь им!.. Последовательно-с! И главное, прочность ваших убеждений рисует!
Ардальон Михайлович сказался больным, все время лежал под своей чуйкой и довольно смиренно просил у Малгоржана передать членам, что и
сегодня он
не может по болезни представить им отчеты, и потому покорнейше просит иметь к нему маленькое сострадание, ради болезни, и отсрочить еще на некоторое время.
И народ тоже ведь очень хорошо видит и понимает это бессилие, он начнет завтра же презирать ту власть, которая
сегодня не может и
не умеет помочь народу.
Вчерашние либералы вдруг заговорили о том, что надо вешать и расстреливать, что надо пытать хоть двух или трех из пойманных поджигателей; вчерашние ярые прогрессисты
сегодня вдруг превратились в ярых ретроградов, и сами
не подозревали при этом, сколько комизма было во вчерашнем их радикальном либеральничанье и в сегодняшней внезапной метаморфозе, и сколько гнусного в этом требовании казней и пыток.
Но если тебя
не сегодня-завтра ждет заугольная смерть, тогда что?