Неточные совпадения
Я думал, судя по прежним слухам,
что слово «чай» у моряков есть только аллегория, под которою
надо разуметь пунш, и ожидал,
что когда офицеры соберутся к столу,
то начнется авральная работа за пуншем, загорится живой разговор, а с ним и носы, потом кончится дело объяснениями в дружбе, даже объятиями, — словом, исполнится вся программа оргии.
Чаще всего называют дружбу бескорыстным чувством; но настоящее понятие о ней до
того затерялось в людском обществе,
что такое определение сделалось общим местом, под которым собственно не знают,
что надо разуметь.
Вообще большая ошибка — стараться собирать впечатления; соберешь
чего не
надо, а
что надо,
то ускользнет.
Что касается до национальных английских кушаньев, например пудинга,
то я где ни спрашивал, нигде не было готового:
надо было заказывать.
Напротив, судя по расходам, каких требуют разные учреждения, работы и особенно войны с кафрами,
надо еще удивляться умеренности налогов. Лучшим доказательством этой умеренности служит
то,
что колония выдерживает их без всякого отягощения.
Надо было видеть, как она схватит пребольшую собаку и начнет так поворачивать и кусать ее,
что та с визгом едва вывернется из лап ее и бежит спрятаться.
Но этого не бывает;
надо искусственно дойти до потери сознания о ней, забывать ее,
то есть беспрестанно помнить,
что надо забывать.
Надо знать,
что незадолго пред
тем голландцы выхлопотали себе у другого султана, соперника первого, торговое поселение в
тех же местах, именно в проливе Рио.
Все равно: я хочу только сказать вам несколько слов о Гонконге, и
то единственно по обещанию говорить о каждом месте, в котором побываем, а собственно о Гонконге сказать нечего, или если уже говорить как следует,
то надо написать целый торговый или политический трактат, а это не мое дело: помните уговор —
что писать!
Иногда бросало так,
что надо было крепко ухватиться или за пушечные тали, или за первую попавшуюся веревку. Ветер между
тем завывал больше и больше. У меня дверь была полуоткрыта, и я слышал каждый шум, каждое движение на палубе: слышал, как часа в два вызвали подвахтенных брать рифы, сначала два, потом три, спустили брам-реи, а ветер все крепче. Часа в три утра взяли последний риф и спустили брам-стеньги. Начались сильные размахи.
Мы спрашиваем об этом здесь у японцев, затем и пришли, да вот не можем добиться ответа. Чиновники говорят,
что надо спросить у губернатора, губернатор пошлет в Едо, к сиогуну, а
тот пошлет в Миако, к микадо, сыну неба: сами решите, когда мы дождемся ответа!
В ответ на это японцы запели свою песню,
то есть
что надо послать в Едо, в верховный совет,
тот доложит сиогуну, сиогун микадо, и поэтому ответа скоро получить — унмоглик! невозможно.
На это отвечено,
что «по трехмесячном ожидании не важность подождать семь дней; но нам необходимо иметь место на берегу, чтоб сделать поправки на судах, поверить хронометры и т. п. Далее, если ответ этот подвинет дело вперед,
то мы останемся, в противном случае уйдем… куда нам
надо».
Так и есть, как я думал: Шанхай заперт, в него нельзя попасть: инсургенты не пускают. Они дрались с войсками — наши видели.
Надо ехать, разве потому только,
что совестно быть в полутораста верстах от китайского берега и не побывать на нем. О войне с Турцией тоже не решено, вместе с этим не решено, останемся ли мы здесь еще месяц, как прежде хотели, или сейчас пойдем в Японию, несмотря на
то,
что у нас нет сухарей.
Стол был заставлен блюдами. «Кому есть всю эту массу мяс, птиц, рыб?» — вот вопрос, который представится каждому неангличанину и неамериканцу. Но
надо знать,
что в Англии и в Соединенных Штатах для слуг особенного стола не готовится; они едят
то же самое,
что и господа, оттого нечего удивляться,
что чуть не целые быки и бараны подаются на стол.
Бог знает, когда бы кончился этот разговор, если б баниосам не подали наливки и не повторили вопрос: тут ли полномочные? Они объявили,
что полномочных нет и
что они будут не чрез три дня, как ошибкой сказали нам утром, а чрез пять, и притом эти пять дней
надо считать с 8-го или 9-го декабря… Им не дали договорить. «Если в субботу, — сказано им (а это было в среду), — они не приедут,
то мы уйдем». Они стали торговаться, упрашивать подождать только до их приезда, «а там делайте, как хотите», — прибавили они.
Спросили и губернатора,
тот говорит,
что надо еще кое-что убрать,
что чиновники и бонзы не перебрались оттуда.
Наконец
надо же и совесть знать, пора и приехать. В этом японском, по преимуществу тридесятом, государстве можно еще оправдываться и
тем,
что «скоро сказка сказывается, да не скоро дело делается». Чуть ли эта поговорка не здесь родилась и перешла по соседству с Востоком и к нам, как и многое другое… Но мы выросли, и поговорка осталась у нас в сказках.
В Японии, напротив, еще до сих пор скоро дела не делаются и не любят даже
тех, кто имеет эту слабость. От наших судов до Нагасаки три добрые четверти часа езды. Японцы часто к нам ездят: ну
что бы пригласить нас стать у города, чтоб самим не терять по-пустому время на переезды? Нельзя. Почему?
Надо спросить у верховного совета, верховный совет спросит у сиогуна, а
тот пошлет к микадо.
Я и Посьет беспрестанно выходили из-за стола
то подлить им шампанского,
то показать, как
надо есть какое-нибудь блюдо, или растолковать, из
чего оно приготовлено. Они смущались нашею вежливостью и внимательностью и не знали, как благодарить.
Однажды на вопрос, кажется, о
том, отчего они так медлят торговать с иностранцами, Кавадзи отвечал: «Торговля у нас дело новое, несозрелое;
надо подумать, как, где,
чем торговать. Девицу отдают замуж, — прибавил он, — когда она вырастет: торговля у нас не выросла еще…»
Хотел ли он подарка себе или кому другому — не похоже, кажется; но он говорил о злоупотреблениях да тут же кстати и о строгости. Между прочим, смысл одной фразы был
тот,
что официально, обыкновенным путем, через начальство, трудно сделать что-нибудь,
что надо «просто прийти», так все и получишь за
ту же самую цену. «Je vous parle franchement, vous comprenez?» — заключил он.
Как ни привыкнешь к морю, а всякий раз, как
надо сниматься с якоря, переживаешь минуту скуки: недели, иногда месяцы под парусами — не удовольствие, а необходимое зло. В продолжительном плавании и сны перестают сниться береговые.
То снится,
что лежишь на окне каюты, на аршин от кипучей бездны, и любуешься узорами пены, а другой бок судна поднялся сажени на три от воды;
то видишь в тумане какой-нибудь новый остров, хочется туда, да рифы мешают…
«Джукджур, — начал один учено-педантически, — по-тунгусски значит большая выпуклость — и нашим и вашим…» — «Совсем не
то; это просто две кожаные сумки, которые вешают по бокам лошади для провизии и вообще для всего,
что надо иметь под рукой».
Я узнал от смотрителя, однако ж, немного: он добавил,
что там есть один каменный дом, а прочие деревянные;
что есть продажа вина;
что господа все хорошие и купечество знатное;
что зимой живут в городе, а летом на заимках (дачах), под камнем, «
то есть камня никакого нет, — сказал он, — это только так называется»;
что проезжих бывает мало-мало;
что если мне
надо ехать дальше,
то чтоб я спешил, а
то по Лене осенью ехать нельзя, а берегом худо и т. п.
«Лучше всего вам кухлянку купить, особенно двойную…» — сказал другой, вслушавшийся в наш разговор. «
Что это такое кухлянка?» — спросил я. «Это такая рубашка из оленьей шкуры, шерстью вверх. А если купите двойную,
то есть и снизу такая же шерсть, так никакой шубы не
надо».
У них действительно нашлись дохи, кухлянки и медвежьи шкуры, которые и были уступлены нам на
том основании,
что мы проезжие,
что у нас никого нет знакомых, следовательно, все должны быть знакомы; нельзя купить вещи в лавке, следовательно,
надо купить ее у частного, не торгующего этим лица, которое остается тут и имеет возможность заменить всегда проданное.
Если дикари увлекаются скорее всего заманчивостью блеска или чувственных удовольствий, —
что совершенно справедливо, —
то за ними, как за детьми,
надо смотреть,
что здесь и делается.
А я все хожу в петербургском байковом пальто и в резиновых калошах.
Надо мной смеются и пророчат простуду, но ничего: только брови, ресницы, усы, а у кого есть и борода, куржевеют,
то есть покрываются льдом, так
что брови срастаются с ресницами, усы с бородой и образуют на лице ледяное забрало; от мороза даже зрачкам больно.
Вы с морозу, вам хочется выпить рюмку вина, бутылка и вино составляют одну ледяную глыбу: поставьте к огню — она лопнет, а в обыкновенной комнатной температуре не растает и в час; захочется напиться чаю — это короче всего, хотя хлеб тоже обращается в камень, но он отходит скорее всего; но вынимать одно что-нибудь,
то есть чай — сахар, нельзя: на морозе нет средства разбирать,
что взять,
надо тащить все: и вот опять возни на целый час — собирать все!
Наконец одного здорового я застал врасплох и потребовал, чтобы он ехал. Он отговаривался
тем,
что недавно воротился и
что надо лошадей кормить и самому поесть. «Сколько тебе нужно времени?» — спросил я. «Три часа». — «Корми четыре, а потом запрягай», — сказал я и принялся, не помню в который раз, пить чай.
Да, тут есть правда; но человеку врожденна и мужественность:
надо будить ее в себе и вызывать на помощь, чтобы побеждать робкие движения души и закалять нервы привычкою. Самые робкие характеры кончают
тем,
что свыкаются. Даже женщины служат хорошим примером
тому: сколько англичанок и американок пускаются в дальние плавания и выносят, даже любят, большие морские переезды!
Неточные совпадения
Замолкла Тимофеевна. // Конечно, наши странники // Не пропустили случая // За здравье губернаторши // По чарке осушить. // И видя,
что хозяюшка // Ко стогу приклонилася, // К ней подошли гуськом: // «
Что ж дальше?» // — Сами знаете: // Ославили счастливицей, // Прозвали губернаторшей // Матрену с
той поры… //
Что дальше? Домом правлю я, // Ращу детей… На радость ли? // Вам тоже
надо знать. // Пять сыновей! Крестьянские // Порядки нескончаемы, — // Уж взяли одного!
А если и действительно // Свой долг мы ложно поняли // И наше назначение // Не в
том, чтоб имя древнее, // Достоинство дворянское // Поддерживать охотою, // Пирами, всякой роскошью // И жить чужим трудом, // Так
надо было ранее // Сказать…
Чему учился я? //
Что видел я вокруг?.. // Коптил я небо Божие, // Носил ливрею царскую. // Сорил казну народную // И думал век так жить… // И вдруг… Владыко праведный!..»
Поняли,
что кому-нибудь да
надо верх взять, и послали сказать соседям: будем друг с дружкой до
тех пор головами тяпаться, пока кто кого перетяпает.
Третий пример был при Беневоленском, когда был"подвергнут расспросным речам"дворянский сын Алешка Беспятов, за
то,
что в укору градоначальнику, любившему заниматься законодательством, утверждал:"Худы-де
те законы, кои писать
надо, а
те законы исправны, кои и без письма в естестве у каждого человека нерукотворно написаны".
На другой день, проснувшись рано, стали отыскивать"языка". Делали все это серьезно, не моргнув. Привели какого-то еврея и хотели сначала повесить его, но потом вспомнили,
что он совсем не для
того требовался, и простили. Еврей, положив руку под стегно, [Стегно́ — бедро.] свидетельствовал,
что надо идти сначала на слободу Навозную, а потом кружить по полю до
тех пор, пока не явится урочище, называемое Дунькиным вра́гом. Оттуда же, миновав три повёртки, идти куда глаза глядят.