Неточные совпадения
В эту неделю ни один серьезный учитель ничего от него не добился. Он сидит
в своем
углу, рисует, стирает, тушует, опять стирает или молча задумается;
в зрачке ляжет синева, и глаза покроются будто туманом, только губы едва-едва заметно шевелятся, и
в них переливается розовая влага.
— Старой кухни тоже нет; вот новая, нарочно выстроила отдельно, чтоб
в дому огня не разводить и чтоб людям не тесно было. Теперь у всякого и у всякой свой
угол есть, хоть маленький, да особый. Вот здесь хлеб, провизия; вот тут погреб новый, подвалы тоже заново переделаны.
Райский с трудом представлял себе, как спали на этих катафалках: казалось ему, не уснуть живому человеку тут. Под балдахином вызолоченный висящий купидон, весь
в пятнах, полинявший, натягивал стрелу
в постель; по
углам резные шкафы, с насечкой из кости и перламутра.
Но Верочка обегала все
углы и уже возвращалась сверху, из внутренних комнат, которые,
в противоположность большим нижним залам и гостиным, походили на кельи, отличались сжатостью, уютностью и смотрели окнами на все стороны.
Летом любил он уходить
в окрестности, забирался
в старые монастыри и вглядывался
в темные
углы,
в почернелые лики святых и мучеников, и фантазия, лучше профессоров, уносила его
в русскую старину.
— Я скоро опомнилась и стала отвечать на поздравления, на приветствия, хотела подойти к maman, но взглянула на нее, и… мне страшно стало: подошла к теткам, но обе они сказали что-то вскользь и отошли. Ельнин из
угла следил за мной такими глазами, что я ушла
в другую комнату. Maman, не простясь, ушла после гостей к себе. Надежда Васильевна, прощаясь, покачала головой, а у Анны Васильевны на глазах были слезы…
А его резали ножом, голова у него горела. Он вскочил и ходил с своей картиной
в голове по комнате, бросаясь почти
в исступлении во все
углы, не помня себя, не зная, что он делает. Он вышел к хозяйке, спросил, ходил ли доктор, которому он поручил ее.
Он почувствовал себя почти преступником, что, шатаясь по свету,
в холостой, бесприютной жизни своей, искал привязанностей, волоча сердце и соря чувствами, гоняясь за запретными плодами, тогда как здесь сама природа уготовила ему теплый
угол, симпатии и счастье.
— Не бывать этому! — пылко воскликнула Бережкова. — Они не нищие, у них по пятидесяти тысяч у каждой. Да после бабушки втрое, а может быть, и побольше останется: это все им! Не бывать, не бывать! И бабушка твоя, слава Богу, не нищая! У ней найдется
угол, есть и клочок земли, и крышка, где спрятаться! Богач какой, гордец,
в дар жалует! Не хотим, не хотим! Марфенька! Где ты? Иди сюда!
— А вот эти маргаритки надо полить и пионы тоже! — говорила она опять, и уже была
в другом
углу сада, черпала воду из бочки и с грациозным усилием несла лейку, поливала кусты и зорко осматривала, не надо ли полить другие.
Вот отчего мне никогда ничего и никуда дальше своего
угла не хотелось: не верю я
в этих нынешних великих людей…
Он, с жадностью, одной дрожащей рукой, осторожно и плотно прижал ее к нижней губе, а другую руку держал
в виде подноса под рюмкой, чтоб не пролить ни капли, и залпом опрокинул рюмку
в рот, потом отер губы и потянулся к ручке Марфеньки, но она ушла и села
в свой
угол.
Он взял фуражку и побежал по всему дому, хлопая дверями, заглядывая во все
углы. Веры не было, ни
в ее комнате, ни
в старом доме, ни
в поле не видать ее, ни
в огородах. Он даже поглядел на задний двор, но там только Улита мыла какую-то кадку, да
в сарае Прохор лежал на спине плашмя и спал под тулупом, с наивным лицом и открытым ртом.
Он достал из
угла натянутый на рамку холст, который готовил давно для портрета Веры, взял краски, палитру. Молча пришел он
в залу, угрюмо, односложными словами, велел Василисе дать каких-нибудь занавесок, чтоб закрыть окна, и оставил только одно; мельком исподлобья взглянул раза два на Крицкую, поставил ей кресло и сел сам.
Он не знал, что делать, отпер дверь, бросился
в столовую, забежал с отчаяния
в какой-то темный
угол, выбежал
в сад, — чтоб позвать кухарку, зашел
в кухню, хлопая дверьми, — нигде ни души.
Но ему нравилась эта жизнь, и он не покидал ее. Дома он читал увражи по агрономической и вообще по хозяйственной части, держал сведущего немца, специалиста по лесному хозяйству, но не отдавался ему
в опеку, требовал его советов, а распоряжался сам, с помощию двух приказчиков и артелью своих и нанятых рабочих.
В свободное время он любил читать французские романы: это был единственный оттенок изнеженности
в этой, впрочем, обыкновенной жизни многих обитателей наших отдаленных
углов.
Вошла я и притаилась, и смотрю, как месяц освещал их все, а я стою
в темном
углу: меня не видать, а я их всех вижу.
Он обвел всех глазами, потом взглянул
в мой
угол… и вдруг задрожал, весь выпрямился, поднял руку; все
в один раз взглянули туда же, на меня — на минуту остолбенели, потом все кучей бросились прямо ко мне…
— Марк Волохов. Ведь это все равно здесь,
в этом промозглом
углу, что Пугачев или Стенька Разин.
Она уходила. Он был
в оцепенении. Для него пуст был целый мир, кроме этого
угла, а она посылает его из него туда,
в бесконечную пустыню! Невозможно заживо лечь
в могилу!
— Леонтья я перевезу к себе: там он будет как
в своей семье, — продолжал Райский, — и если горе не пройдет, то он и останется навсегда
в тихом
углу…
— Вот теперь дайте руку, — сказал Марк серьезно, схватив его за руку, — это дело, а не слова! Козлов рассохнется и служить уже не может. Он останется без
угла и без куска… Славная мысль вам
в голову пришла.
И только, Борис Павлыч! Как мне грустно это, то есть что «только» и что я не могу тебе сообщить чего-нибудь повеселее, как, например, вроде того, что кузина твоя, одевшись
в темную мантилью, ушла из дома, что на
углу ждала ее и умчала куда-то наемная карета, что потом видели ее с Милари возвращающуюся бледной, а его торжествующим, и расстающихся где-то на перекрестке и т. д. Ничего этого не было!
Но Козлов уже был
в другом
углу комнаты и прислушивался. Потом вдруг отворил форточку и высунул голову.
Там,
в церкви, толпилось по
углам и у дверей несколько стариков и старух. За колонной,
в сумрачном
углу, увидел он Веру, стоящую на коленях, с наклоненной головой, с накинутой на лицо вуалью.
И сделала повелительный жест рукой, чтоб он шел. Он вышел
в страхе, бледный, сдал все на руки Якову, Василисе и Савелью и сам из-за
угла старался видеть, что делается с бабушкой. Он не спускал глаз с ее окон и дверей.
Райский бросился вслед за ней и из-за
угла видел, как она медленно возвращалась по полю к дому. Она останавливалась и озиралась назад, как будто прощалась с крестьянскими избами. Райский подошел к ней, но заговорить не смел. Его поразило новое выражение ее лица. Место покорного ужаса заступило, по-видимому, безотрадное сознание. Она не замечала его и как будто смотрела
в глаза своей «беде».
— Боже мой! — говорил Райский, возвращаясь к себе и бросаясь, усталый и телом и душой,
в постель. — Думал ли я, что
в этом
углу вдруг попаду на такие драмы, на такие личности? Как громадна и страшна простая жизнь
в наготе ее правды и как люди остаются целы после такой трескотни! А мы там,
в куче, стряпаем свою жизнь и страсти, как повара — тонкие блюда!..
В темноте рисовались ей какие-то пятна, чернее самой темноты. Пробегали, волнуясь, какие-то тени по слабому свету окон. Но она не пугалась; нервы были убиты, и она не замерла бы от ужаса, если б из
угла встало перед ней привидение, или вкрался бы вор, или убийца
в комнату, не смутилась бы, если б ей сказали, что она не встанет более.
Или для того, чтобы решиться уехать, нужно, чтобы у тебя были другие, одинаковые со мной убеждения и, следовательно, другая будущность
в виду, нежели какую ты и близкие твои желают тебе, то есть такая же, как у меня: неопределенная, неизвестная, без
угла, или без „гнезда“, без очага, без имущества, — соглашаюсь, что отъезд невозможен.
Вера с радостью слушала Райского; у ней появился даже румянец. Самая торопливость его передать ей счастливое впечатление, какое сделал на него «медведь» и его берлога, теплый колорит,
в который Райский окрасил фигуру Тушина, осмыслив его своим метким анализом, яркая картина быта, хозяйства, нравов лесного
угла, всей местности — все это почти увлекло и Веру.
Райский ходил по кабинету. Оба молчали, сознавая каждый про себя затруднительное положение дела. Общество заметило только внешне признаки какой-то драмы
в одном
углу. Отчуждение Веры, постоянное поклонение Тушина, независимость ее от авторитета бабушки — оно знало все это и привыкло.