Неточные совпадения
Последний сверкнул
глазами и, скрестив
на груди руки, сказал...
— Идтить как же? — вопросительно глядят они посоловевшими
глазами на вышедшего из избы приказчика.
От мошки, этого бича приисковых рабочих, одной из казней египетских, не спасает и толстый слой дегтя
на лице и теле, она жалит немилосердно, залепляет
глаза, лезет в рот и уши.
— Ну, да, чему же ты так удивился, дедушка? — вскинула она
на него свои
глаза. — Да вот и он, легок
на помине, сам идет сюда за мной.
Все эти воспоминания, гурьбой пришедшие ему
на ум, открыли теперь ему
глаза, и он увидел роковую правду.
— Ради Бога, объясни, что такое?.. Я не понимаю тебя… — тревожно перебил его Гладких, смотря
на него широко открытыми от удивления
глазами...
— Нельзя ни
на что решаться в минуты гнева… Берегись, Петр! Я боюсь за тебя… Я читаю в твоих
глазах страшные мысли.
Смерть отца, которому он не успел закрыть
глаза, забота о будущем отражались дымкой грусти
на красивом лице молодого человека.
Это был красивый, видный мужик лет за сорок. Его открытое лицо, с несколько плутоватыми, как у всех сибирских крестьян,
глазами, невольно вызывало симпатию, и о нем с первого раза складывалось мнение, как о «славном малом». Темнорусая борода окаймляла смуглое лицо, и такая же шапка густых волос оказалась
на голове, когда он снял почтительно свою шапку, увидав вышедшую к нему барышню.
Я окаменел от радости, гляжу
на него во все
глаза и ни
глазам, ни ушам своим не верю. Слезы градом потекли из моих
глаз, и упал я, как пласт, в ноги своему благодетелю.
Несмотря
на то, что в саду было довольно светло от лунного блеска, он не видел ничего: какие-то то зеленые, то кровавые круги сменялись в его
глазах.
В
глазах у него потемнело. Он упал ничком в траву и несколько минут пролежал недвижимо, затем, тихо поднявшись
на руки, стал подползать к месту преступного свидания.
На ее смертельно-бледном лице выражалась боль, отчаяние, злоба и ненависть.
Глаза ее оставались сухи и горели страшным огнем.
Марья Петровна не заметила его осунувшегося лица и поседевших волос, она думала лишь о совершенном им преступлении — что оно совершено именно им, она не сомневалась ни
на минуту — и отступив
на середину комнаты, со сверкающими
глазами, протянула свою правую руку по направлению к стоявшему в дверях отцу, как бы защищаясь.
— Я сам не знаю, что я чувствую, голова горит, я весь как разбитый, а тут в груди что-то тяжко, что-то рвет ее
на части… В
глазах туман… я вижу… вижу… кровь…
Огонь в
глазах Толстых вдруг потух. Он взял со стола револьвер, бросил его в ящик стола и запер последний. Иннокентий Антипович
на этот раз покорил его.
— Хорош, нечего сказать, — встретила его упреками жена, болезненная, но все еще красивая, рослая женщина, с большими голубыми
глазами, одетая в ситцевое платье — в Сибири крестьянки почти не носят сарафанов, — ишь, шары [
Глаза — местное выражение.] как налил, всю ночь пропьянствовал, винищем
на версту разит.
Она смотрела
на своего мужа безумными
глазами.
Егор бросился к жене, поднял ее и положил
на постель, поклонился и поцеловал ее в лоб долгим поцелуем. Слезы брызнули из его
глаз, и несколько минут он горько плакал.
Когда один из карауливших тело крестьян сдернул покрывало с трупа, Егор Никифоров вместо того, чтобы отступить при виде жертвы своего преступления, подошел близко к столу,
на котором лежал покойный, и с выражением неподдельной грусти несколько минут смотрел
на него, истово осеняя себя крестным знамением. Из
глаз его брызнули слезы, и он чуть слышно прошептал...
Толстых застонал и снова безмолвно опустился
на диван. Огонь в
глазах его совершенно потух — он преклонился перед новым могуществом строго судьи, могуществом представителя возмездия, он перестал быть главою дома, нравственную власть над ним захватил Гладких. Петр Иннокентьевич все еще продолжал держать в руке револьвер, но Гладких спокойно взял его у него, как берут у ребенка опасную игрушку.
За эти два дня несчастная женщина страшно изменилась, она похудела до неузнаваемости, волосы
на голове поседели,
глаза были совершенно опухшие от слез.
В первое время исчезновение барышни из высокого дома, конечно, породило много толков в окрестности и даже в К. Впрочем, об этом говорили осторожно, так как Петр Иннокентьевич Толстых был все-таки «сильным человеком», а
глаза тех, которые имели законное основание посмотреть
на это дело серьезно, были засыпаны золотым песочком.
Она страшно переменилась. Недаром никто в городе не узнал «дочь первого богача» — «сибирскую красавицу», которой гордилось к-ское общество. От этой красоты не осталось и следа. Она исхудала,
глаза ввалились, и даже несколько морщин появилось
на лбу.
Толстых поднял голову,
глаза его страшно заблестели, и он судорожно сжал ручки кресла,
на котором сидел.
Марья Петровна с ребенком
на руках еле подвигалась вперед: мелкий снег, поднимаемый ветром с земли, слепил ей
глаза. Она заплакала, поняв свою, быть может, роковую неосторожность.
Впрочем, подойдя к поселку, он вдруг остановился, как бы чего-то испугавшись. Вид родных мест произвел
на него гнетущее впечатление — из
глаз его полились слезы.
Старая крестьянка глядела
на него во все
глаза, не понимая, что с ним такое случилось, и почему его поразили так ее слова.
Первое, что бросилось ему в
глаза при входе в номер, был лежавший
на его письменном столе большой казенный пакет. Он вскрыл его дрожащими руками и принялся за чтение. Это и было то предписание, которое он ожидал ежедневно, о продолжении дальнейших изысканий по иркутскому тракту. Это значило, что отъезд из К. еще далек. Сабиров побледнел.
— Если бы я мог предугадать случившееся, я никогда бы не взял ее в К., и вы бы никогда ее не встретили… Но несчастье уже совершилось — теперь остается лишь предупредить его роковые последствия, и вы, молодой человек, должны действовать со мной заодно… Мы постараемся водворить тишину там, где вы, сами того не сознавая, вызвали бурю… Хотите вы мне в этом помочь? Да, — ваши
глаза говорят, что я могу
на вас рассчитывать.
Ей понравился Борис Иванович, она поддалась его нежным речам, ей было любо смотреть в его выразительные черные
глаза — редкость у блондина — она почувствовала нечто похожее
на любовь, но зародышу чувства не дали развиться, и она, не видя предмет этой скорее первичной, чем первой любви, скоро забыла о нем, а если и вспоминала, то без особого сожаления. Она не успела привыкнуть ни к нему, ни к своему новому чувству, он не успел сделаться для нее необходимым.
Она удивленно вскинула
на него
глаза. В них блестнули искорки гнева.
Он стоял неподвижно, скрестив руки
на груди. Дьявольская улыбка змеилась
на его губах. Его
глаза горели, как у волка.
Затем она выпрямилась и, положив ему
на плечи обе руки, спросила его, неотводно глядя ему в
глаза...
— Не называй его так! — подняла
на него она свои заплаканные
глаза. — Он все же мой отец! Как бы ни было велико его преступление, он несет за него наказание, и я буду молить Господа, чтобы Он простил его.
Он снова упал
на колени, возведя
глаза к небу и несколько минут молчал, как бы припоминая, что было видно по складкам его лба.
Ее
глаза на мгновение засияли счастьем, но вдруг сразу потухли. Она глубоко вздохнула и снова заплакала горькими слезами. Старик подумал, что он верно угадал причину ее горя.
— Как, тебе это сказали? — удивленно вскинула
на нее
глаза старуха.
Татьяна Петровна была очень взволнована,
на ее
глазах то и дело выступали слезы.
Они оба удалились, захватив веревку и фонарь. Рабочие только что хотели исполнить приказание нищего, как Гладких действительно открыл
глаза и пришел в себя. Он приподнялся
на земле и сел.
— Ты страдаешь, бедное дитя! Ты плачешь, видишь,
на твоих
глазах и теперь слезы…
Петр Иннокентьевич удивленно вскинул
на него
глаза.
Он недавно слышал от прислуги высокого дома, что
на месте, где совершено убийство, нечисто, что там ходит привидение, в образе высокой черной женщины с распущенными волосами… Многие из слуг и рабочих высокого дома клялись и божились, что видели его собственными
глазами.
Было уже за полночь. Движимый какой-то неведомой силой, Егор Никифоров пошел к дороге, к тому месту, где четверть века тому назад, вел беседу с умирающим Ильяшевичем. Здесь он лег
на траву и задумался. Все прошедшее мелькало в его уме, как в калейдоскопе. Его
глаза были опущены вниз. Вдруг длинная тень легла
на зеленой траве, ярко освещенной луной. Он быстро поднял голову и в двух шагах от себя увидал высокую, темную фигуру женщины.
Она посмотрела
на него безумными
глазами, видимо, не понимая его, и затем сказала...
Софья глядела
на него во все
глаза, ничего не понимая.
Семен Порфирьевич удивленно вскинул
на него
глаза.
Она прилегла
на скамью, но сон бежал от ее
глаз. Всю ночь напролет она продумала, каким образом помешать совершиться гнусному преступлению.
Она развязала скатерть и узнала свои вещи…
Глаза ее наполнились слезами, она опустилась
на скамью рядом с узлом и зарыдала.
Перед его
глазами то мелькал соблазнительный образ Татьяны Петровны, то восставал полный гадливости и отвращения взгляд, брошенный
на него любимой им девушкой в садовой беседке.