Неточные совпадения
— Полно, не плачь! — вскричала Юлия. — Я по глупости тебе все это наговорила! Если бы я могла тебя взять с собою… Но как это сделать? Мой отец не
знает твоей
матери… А то я была бы так рада… потому что я очень люблю тебя…
«Мой сон, значит, был предчувствием! Сны не обманывают. Моя
мать, верно, кого-нибудь уж
знает, на кого она рассчитывает для меня. Странно будет, если это тот самый, кого я нынче ночью видела во сне… Князь…»
Она стала думать о своем замужестве не как о гадательном плане ее
матери, а как о чем-то уже решенном и определенном. Ее суженый должен существовать. Ее
мать его
знает, она сама избрала его для нее. Какое-то необъяснимое предчувствие, пробуждавшее в ней целый рой неведомых доселе ощущений, подсказывало ей, что он недалеко, что она его увидит, и увидит скоро.
— Моя
мать?.. Нет! Но я
знаю Юлию…
— Ирена! Вы должны именно так называться — это имя изящно и нежно. Действительно, моя дочь мне не раз говорила об одной из своих пансионских подруг… Это и есть вы!.. Мы непременно должны были встретиться в один прекрасный день. Между нами как будто уже существует что-то общее. Я знаком с вашей
матерью, моя дочь
знает вас.
— Я это понимаю, и он этого вполне заслуживает. Только видишь ли, когда наша
мать три года тому назад умирала, то, несмотря на мою молодость,
знаешь, что она мне сказала?
Знаешь ли, какие были ее последние слова? «Наблюдай за своей сестрой; меня не будет, а мужчине трудно
знать и предвидеть многое, я
знаю, что ты благоразумна не по летам, Надя. Я отдаю счастье Юлии в твои руки».
— Действительно, я хорошо
знаю даму, о которой ты говоришь, — заметил он, усмехаясь, — но дело идет не о
матери, а о дочери.
— Еще раз повторяю, эта молодая девушка показалась мне совсем невинной и не имеющей ни малейшего подозрения, кто ее
мать. Она упоминала ее имя с обожанием и самым глубоким уважением. Я хотел бы
знать, действительно ли она такова и правда ли, что она не
знает, от кого происходит, и, следовательно, не подозревает, какая будущность ее ожидает.
— Мне показалось, — продолжал князь, — что она более или менее меня
знала и ожидала нашей встречи… Ее
мать приезжала сюда всего на два дня и уехала вчера.
«Разве князь не сказал ей, что хорошо
знает ее
мать? — рассуждала сама с собой молодая фантазерка. — Разве Жюли не рассказывала своему отцу о пансионской подруге? Из этого ясно, что князь говорил о ней с ее
матерью.
Моя
мать, — думала Ирена, —
знала его обыкновение ежедневно прогуливаться в той части леса, куда и повела меня в день своего отъезда, чтобы ускорить свиданье.
Домашние графа — его жена графиня Мария Осиповна, далеко еще не старая женщина, с величественной походкой и с надменно-суровым выражением правильного и до сих пор красивого лица, дочь-невеста Элеонора, или, как ее звали в семье уменьшительно, Лора, красивая, стройная девушка двадцати одного года, светлая шатенка, с холодным, подчас даже злобным взглядом зеленоватых глаз, с надменным, унаследованным от
матери выражением правильного, как бы выточенного лица, и сын, молодой гвардеец, только что произведенный в офицеры, темный шатен, с умным, выразительным, дышащим свежестью молодости лицом, с выхоленными небольшими, мягкими, как пух, усиками, —
знали о появлении в их семье маленькой иностранки лишь то немногое, что заблагорассудил сказать им глава семейства, всегда державший последнее в достодолжном страхе, а с летами ставший еще деспотичнее.
— О чем? О своем голосе. Вы
знаете, что наш учитель пения был у Николая Николаевича и уговорил его отдать меня в консерваторию. Вчера я была там, и профессор, слушавший меня, сказал, что у меня редкий голос, так что у меня есть надежда петь когда-нибудь, как моя
мать…
—
Знает ли она, кто ее
мать?
— О, тем лучше! — ответила она. — Я
знаю, что моя
мать покровительствует нашей любви, как я угадала сразу, и что ты именно тот, кому она меня предназначила, но лгать моей бедной няне даже для того, чтобы доставить тебе удовольствие… мне тяжело. Во лжи вообще есть что-то ужасно неприятное, чтобы лгать, нужно презирать или того, кому лжешь, или себя самое. Когда я вижу, что Ядвига верит тому, что я ей говорю, я чувствую, что мне стыдно за ее доверие. Иногда я себя спрашиваю, не принесет ли мне это несчастье?
— Я не могу этого сделать для тебя, — отвечал князь деланно равнодушным тоном. — Ты сама
знаешь, что ты здесь по воле твоей
матери. Когда она приедет, ты можешь сказать ей, что желаешь возвратиться в Покровское или пансион, что отказываешься быть моей женой…
Ведь она сама
знает, не раз говорила ему, что ее
мать настолько связана делами, что не может даже для нее уделить лишний час времени.
Что он завтра же поедет к начальнице пансиона взять ее бумаги, о чем Анжелика Сигизмундовна просила будто бы его в последнем письме, а от г-жи Дюгамель, вероятно,
узнает, где находится ее
мать и что ее задержало.
— Да, послезавтра… это также воля твоей
матери, чтобы мы обвенчались скорее и без огласки. Выход твой в замужество за меня, человека с громким именем и очень богатого, может вредно отразиться на близком окончании ее дел. Приезд же на твою свадьбу породит непременно толки и совершенно нежелательную и несвоевременную огласку нашего брака. Поверь мне, что Анжелика Сигизмундовна
знает, что она делает, а делает она только то, что клонится к твоей пользе, — докторальным тоном закончил князь.
Взволнованная Рена не только не
узнала Степана, которого видела только раз, когда садилась в дорожную карету у опушки Облонского леса, но даже не заметила, что старичок священник упоминал все время имя Владимир, а не Сергей, как звали князя Облонского — избранника ее
матери. Тем менее могла она обратить внимание на то, что Сергей Сергеевич хотя несколько измененным, но четким почерком расписался в церковных книгах: отставной гвардии корнет Владимир Геннадиевич Перелешин.
Никто, впрочем, кроме князя Облонского, и не подозревал, что это была встреча
матери с дочерью, так как никто не
знал о существовании Рены, так заботливо скрываемой Анжель.
Узнав мать Ирены, он невольно вздрогнул, несмотря на все свое хладнокровие и уменье владеть собой.
— И
зная, что у нее есть
мать, вы совершили ваш поступок?
— Совсем нет, — сказал он, показывая свои белье зубы, — так как если я и
знал, что она ваша дочь, то не сказал ей, кто ее
мать.
— Я не
знаю, — сказала Анжель, — что ответила бы другая
мать своей дочери на все то, что я сейчас выслушала, — я не такая
мать, как другие.
— Когда ты
узнала, кто твоя
мать!
Мужчины это
знают, несмотря на то, что это те самые мужчины, у которых были
матери, сестры и у которых будут дочери… нет между ними ни одного, не способного на это преступление после лишнего бокала шампанского, или просто из тщеславия…
Она не
знала, кем была ее
мать, и когда я приезжала к ней, то надевала платья, которые никогда не носила, чтобы моя грязь не могла коснуться ее даже через мою одежду.
Вы все это
знали, князь, потому что бедное дитя говорило вам о своей
матери в выражениях, показывавших, что я ничем не омрачила ее чистоты.
Не
зная, что рассвирепевшая
мать соблазненной им дочери могла предпринять против него, и будучи уверен, что она способна на самую страшную месть, он решился опередить ее, обезоружить возвращением ей дочери и, кроме того, доказать своему старому товарищу, что у него нет недостатка в характере, в чем тот осмелился усомниться.