Под гнётом страсти

На другой день князь Облонский проспал до часу дня, так как накануне, на радостном заключении с Перелешиным окончательной сделки и получении от него бумаг, не ограничился угощением его роскошным ужином в «Эрмитаже», а повез еще в лучший московский загородный ресторан «Стрельну», находящийся в Петровском парке, откуда они возвратились в пятом часу утра, выпив изрядное количество бутылок шампанского. Надо, впрочем, заметить, что на эту поездку напросился сам Владимир Геннадиевич, Сергею Сергеевичу неловко было отказать своему сообщнику на первых порах.

Надев туфли и накинув на себя халат, князь отпер номер и позвонил.

Явился Степан.

— Ну что, как дела? — спросил Облонский.

— Все готово-с, ваше сиятельство! — невозмутимо отвечал камердинер.

— Как все? — радостно воскликнул князь, садясь в кресло.

— Пожалуйте-с бумаги. Венчаться можно хоть сегодня после вечерни.

Степан обстоятельно объяснил, что с помощью мужа своей сестры он нашел священника, который соглашается обвенчать без огласки и без согласия родителей невесты, лишь бы все бумаги были в порядке. Свидетелями при браке будут брат его сестры и два его товарища, которым он, Степан, и выдал по сто рублей на приличную экипировку.

— Только церковь-то, ваше сиятельство, не в Москве, а верстах в девяти — сельская.

Степан назвал подмосковное известное село.

— Тем лучше, тем лучше, — заметил довольным тоном Сергей Сергеевич. — Молодец, благодарю, очень благодарю.

Степан стоял весь сияющий.

— Поезжай же скорее и отвези бумаги священнику, заплати ему все что следует, да лучше всего найми прямо четырехместную карету и кати вместе со свидетелями, а мы будем к пяти часам, чтобы все было готово.

Князь подал ему бумаги Перелешина, метрическое свидетельство Ирены и пачку радужных.

— Слушаю-с, ваше сиятельство! — отвечал камердинер и направился было к выходу.

— Да ты смотри, — остановил его Облонский, — не вздумай мне там при них бухнуть «ваше сиятельство», помни — я на все это время твой знакомый и даже подам тебе руку.

— Помилуйте, ваше сиятельство, разве я дела не понимаю, такого фон-барона разыграю перед этими чернильными душами, что даже ваше сиятельство хохотать будете.

Князь улыбнулся.

— Ну, хорошо, ступай, да пошли мне лакея, он мне поможет одеться.

Степан ушел.

Совершив с помощью явившегося лакея свой туалет, Сергей Сергеевич отправился к Ирене.

— Ты отправил письмо маме? — был первый вопрос с ее стороны после взаимных приветствий.

— Отправил прямо на железную дорогу, оно пойдет в три часа с почтовым, а она его получит завтра утром, когда мы будем уже обвенчаны, я даже приписал ей об этом.

Ирена вопросительно уставилась на него.

— Как обвенчаны? Когда же мы венчаемся?

— Сегодня, в пять часов вечера, но прошу тебя, именем твоей матери, ни теперь, ни после свадьбы, пока мы в Москве, никому не болтать об этом. Помни, что огласка нашей свадьбы может сильно повредить делам Анжелики Сигизмундовны.

— Конечно, конечно, не буду, да и кому мне говорить, разве Фене.

— И ей не надо — она тоже может пойти звонить об этом по Москве после нашего отъезда. Понимаешь?

— Понимаю, понимаю! Так мамочка завтра утром будет знать уже о том, что я сделалась княгиней Облонской? — с довольной, даже гордой улыбкой спросила она.

— Говорю же тебе, что я об этом приписал ей в твоем письме, а его она получит завтра в это время.

— Вот это хорошо, этому я очень рада! — захлопала в ладоши девушка.

— А после свадьбы мы долго еще пробудем здесь? — быстро добавила она.

— Два или три дня.

— Но уже будем жить вместе? — вырвался у нее вопрос.

Она опустила глаза и вся вспыхнула. В эту минуту она была так дивно хороша, что князь невольно на нее залюбовался.

— Конечно, — ответил он, улыбаясь, — как же иначе могут жить муж с женой.

— Да, мне говорила об этом Феня! — задумчиво, как оы про себя, сказала она.

— О чем это?

— О том, как живут мужья с женами.

Сергей Сергеевич расхохотался.

Щеки Рены покрылись еще более ярким румянцем.

— Однако пойдем завтракать, а потом тебе все-таки надобно переодеться, — заметил Облонский.

В четыре часа они сели в карету и отправились в указанное Степаном село. Там все уже готово было. Священник и свидетели со Степаном во главе ждали в церкви.

Князь церемонно пожал руку Степану и был представлен свидетелям и священнику под именем Владимира Геннадиевича Перелешина.

Обряд венчания начался.

Взволнованная Рена не только не узнала Степана, которого видела только раз, когда садилась в дорожную карету у опушки Облонского леса, но даже не заметила, что старичок священник упоминал все время имя Владимир, а не Сергей, как звали князя Облонского — избранника ее матери. Тем менее могла она обратить внимание на то, что Сергей Сергеевич хотя несколько измененным, но четким почерком расписался в церковных книгах: отставной гвардии корнет Владимир Геннадиевич Перелешин.

— Поцелуйтесь! — обратился священник к молодым по окончании венчания.

Зардевшаяся как маков цвет Ирена смущенно дотронулась своими розовенькими губками до выхоленных усов князя.

Из церкви они отправились в скромный домик священника, где были приготовлены фрукты и шампанское, которым Степан, свидетели и семья служителя алтаря, состоящая из его жены и двух взрослых дочерей, поздравили молодых.

Священник тем временем сделал подписи на документах и возвратил их Сергею Сергеевичу. Все разместились по-прежнему в двух каретах. Князь и Ирена в восьмом часу вечера были уже в гостинице.

Ирена, с разрешения мужа, тотчас же уселась писать своей матери.

На следующий же день, утром, князь Облонский поехал к Перелешину и передал ему его документы с надписью о том, что предъявитель их повенчан первым браком с девицею Иреной Владимировной Вацлавской.

— Вацлавской! — прочел Владимир. Геннадиевич.

«Какое странное совпадение!» — добавил он про себя.

Князь заметил произведенное на него этой фамилией впечатление, но не сказал ни слова.

Они вместе поехали в надлежащие учреждения и Перелешин, при помощи князя, без труда добился в тот же день выдачи своей жене отдельного вида и заграничного паспорта.

Заграничный паспорт Сергея Сергеевича давно уже лежал в его кармане. При передаче полученных бумаг Владимир Геннадиевич получил от князя пятьдесят тысяч рублей разными процентными бумагами, взятыми последним в тот же день из купеческого банка.

Расчет происходил за поздним обедом в том же ресторане «Эрмитаж».

Княгиня Ирена Владимировна Облонская, каковою, по крайней мере, считала себя Ирена, предупрежденная своим мужем, что его могут задержать дела, обедала в гостинице одна.

Она старалась всеми силами, хотя бы сама перед собой, казаться веселой и довольной, но сердце ее почему-то было полно безотчетной грусти, то и дело замирая, как бы в предчувствии неминуемой беды.

Не утешало ее даже и то, что Феня, заметившая со вчерашнего дня перемену отношений между ней и князем, лукаво стала звать ее «вашим сиятельством».

Через несколько дней, во время которых князь устроил все свои дела, отдал приказание оставшемуся при московском доме князя Степану, написал письма дочерям, «молодые» уехали за границу по Смоленско-Брестской железной дороге на Брест и Варшаву.