Неточные совпадения
— Не трожь…
Что ты задумал… покойницу грабить!.. — крикнул Пахомыч,
видя,
что горбун хладнокровно возится у шеи трупа, стараясь растегнуть затейливый замок аграфа.
—
Что скажет Европа,
видя мое бездействие в военное время?
— Да так-с… едет он раз, батюшка, в саночках и
видит,
что армейский офицер идет без шпаги, а за ним солдат несет шпагу и шубу.
— Если так, то
чего же ты боишься за дядю?.. За ним, чай, вины особой нет, а из всего я
вижу,
что государь строг, но справедлив.
Напрягши свою память, Оленин вспомнил новый адрес Ивана Сергеевича, сказал его чиновнику и приказал ямщику ехать на Большую Морскую. Мы
видели,
что он не застал дома дяди и по смущенному лицу Петровича догадались,
что и над его барином, хотя последний был в отставке, стряслась беда, быть может не хуже,
чем над Похвисневым.
— Врешь, брат, по глазам
вижу,
что врешь… или, может, у вас с Зинаидой все уже покончено?
— Виктор…
Что это такое?.. — после некоторой паузы,
видя,
что Оленин молчит и сидит, как будто весь этот доклад и рассказ Петровича до него ничуть не касается, спросил Дмитревский.
То казалось ему,
что, вернувшись и войдя в жилище Ирены, он найдет ее мертвой. Живо неслась в его воображении картина: эта красавица-женщина, лежащая в гробу со сжатыми, побелевшими губами, с которых еще не успела сойти та презрительная усмешка, которую он
видел на них несколько часов тому назад, с крестообразно сложенными руками.
Он
видел, впрочем,
что это его восторженное поклонение далеко не противно очаровавшей его красавице, но все же оставался только в области намеков на свое чувство, не решаясь на прямое объяснение.
— Ей, вероятно, очень тяжело быть не тем,
что она есть и вечно следит за собою… Если бы ты
видел ее перед гостями у нас в комнате.
Она не смогла бы этого по натуре и с удовольствием
видела,
что о ней позабыли.
В гостиную неслышною походкою не вошла, а скорее вплыла Зинаида Владимировна, тщательно причесанная и одетая. Разговор перешел на предстоящие коронационные торжества и поездку в Москву. Оленин,
видя,
что он и так засиделся, начал откланиваться. Его не задерживали, но любезно просили бывать. Он уехал, унося в своем разбитом сердце образ недостижимой для него Зинаиды Владимировны.
— Ты
видел его… — первая прошептала Мария Федоровна, поняв в
чем дело.
— Государь, дело в том,
что здесь вас
видят таковым, какой вы есть действительно — благим, великодушным, чувствительным, между тем, как в Петербурге, если вы оказываете какую-либо милость, то говорят,
что это государыня, или госпожа Нелидова, или Куракин выпросили ее у вас. Так
что когда вы делаете добро — то это они; если же кого накажете, так это вы караете.
Зинаиде Владимировне пришло в это время на мысль,
что она больше не
увидит его.
«Он будет жить в Петербурге… разлука с ним, следовательно, временна… Она снова будет
видеть его, снова мучительно сладко томиться под его взглядами… Боже! К
чему это приведет!»
Живя открыто, не отказывая себе ни в
чем, он
видел,
что его капитал в сто семьдесят тысяч рублей, увезенных из России, таял, как воск на огне.
Скрепя сердце, он вскоре принужден был примириться с подобным положением его в доме графини, тем более,
что он
видел,
что окружавшие ее поклонники не могут похвастаться даже дружбою с очаровательной хозяйкой.
Ивану Павловичу, кроме того, намекнули,
что канцлер Безбородко также желал бы
видеть государя избавленного от опеки императрицы, госпожи Нелидовой и братьев Куракиных. Тогда он всецело примкнул к этому заговору, хотя и не предвидел его результатов.
Мы
видели,
что он блестяще исполнил свою миссию во время коронации, и его «предупреждение» стало быстро приносить плоды.
Через громадный парк, наполненный старыми, развесистыми дубами, вился ручей, прозрачный до такой степени,
что когда его запрудили и обратили в обширный пруд, то на дне его, на двухсаженной глубине, можно было
видеть каждый камешек.
Пален даже заметил ему раз,
что видел его карету на Литейной улице.
Вера Александровна — так звали Нелидову —
видела,
что государь враждебно настроен против нее и это настроение может дойти до того,
что ей предложат удалиться от двора.
— Я
вижу, ваше величество,
что небо пасмурно, так
что, вероятно, будет дождь, и даже скоро.
Зинаида Владимировна осталась при дворе, то есть имела возможность каждый день
видеть графа Ивана Павловича и, наконец, очаровать его до такой степени,
что он решится покинуть Генриетту Шевалье.
— Не могу и не хочу я успокаиваться… — начала снова она голосом, в котором слышно было крайнее раздражение, —
чем я Оленина, урожденная Родзевич, хуже хоть той же Скавронской, которая играет при дворе такую роль и выходит замуж за красавца — графа Литта… Ты
видел ее?..
— Генриетта потребовала от него объяснения этих слов, сделала ему сцену ревности и добилась того,
что он сказал ей,
что хочет женить графа на Похвисневой…
Что он друг ее родителей, которые спят и
видят пристроить свою дочь за титулованного мужа…
Что за деньгами они не погонятся, так как сами люди богатые…
Он
видел,
что и теперь блестящий по виду офицер глубоко несчастен в своей странно и загадочно сложившейся домашней жизни.
Все,
что только было в Петербурге знатного и богатого, можно было
видеть на этот раз в театральной зале, блиставшей великолепными нарядами дам, придворными шитыми кафтанами и гвардейскими мундирами.
— Вы
видите, граф, — подчеркнул титул Грубер, не спуская с него глаз, —
что мы знаем все… Я вас более не задерживаю… Желаю успеха, — добавил он.
Слухи эти подтверждались тем,
что предполагаемых жениха и невесту
видели во дворце почти всегда вместе и вслед за императрицей называли не иначе, как «парой воркующих голубков».
Она
видела,
что продолжительными беседами она порождает в придворных сферах толки о их взаимной любви, и, по совету своей матери, Ираиды Ивановны, продолжала при всяком удобном случае вести их, придавая этим толкам полное правдоподобие.
Он
видел,
что она таяла как свеча, болел душой вместе с нею, но помочь ей было не в его силах.
Когда он
увидел,
что отношения между Осипом Федоровичем и Полиной вдруг как-то странно и неожиданно порвались и
что последний стал, видимо, избегать ту, которая еще так недавно составляла для него все в жизни, то потребовал объяснения от Гречихина.
— Но
что же случилось? — уже участливо спросил Дмитревский,
видя неподдельное отчаяние молодого человека.
К концу вечера, показавшегося ему пыткой, он начал почти думать,
что все то,
что произошло в будуаре Ирены, он
видел во сне.
Независимо от осуждения самоубийства в принципе, как смертного греха, с одной стороны, и слабости духа, с другой, строгие судьи находили в поступке Оленина желание во
что бы то ни стало отделаться от обманутой им девушки, беззаветно ему доверившейся и безумно его любившей. Некоторые даже
видели в этом протест против высочайшей воли.
— Если бы вы
видели, ваше величество,
что делается с несчастной женщиной.
— Она, она, в этом нельзя сомневаться, вот и родинка на щеке… То-то я смотрю на него и думаю… Где я
видел его? На кого он похож?.. Ан вон
что… — шептал он себе под нос.
— Барин, барин,
что это! — воскликнул он,
увидев эту страшную картину.
— Я заключаю из этого,
что вы самой природой лишены возможности
видеть умных людей… При вас все становятся глупыми.
Граф Казимир Нарцисович вспомнил,
что в Италии ему не раз доводилось
видеть это моментальное орудие убийства. Эти иглы так остры,
что при небольшом усилии прокалывали насквозь шею.
— А вот
увидите,
что придется… Я незаметно ускользну из залы и буду в саду.