Неточные совпадения
Возрастающее значение его второго сына Эрнста-Иоганна при дворе овдовевшей герцогини Анны Иоанновны Курляндской, впоследствии русской императрицы,
было поворотным пунктом в счастливой перемене
судьбы всей фамилии Биронов. Тогда-то отец и трое его сыновей удачно изменили свою фамилию и из Бюренов (Buhren) сделались Биронами (Biron). Вместе с тем они приняли и герб этой знаменитой во Франции фамилии.
При самых малейших колебаниях его
судьбы на первый план выступало его «я», и этому своему единственному богу Эрнст-Иоганн Бирон готов
был пожертвовать всеми и всем.
Миних в первую минуту
был поражен. Он подумал, что ему изменили, и готов
был уже броситься к ногам Бирона и сознаться во всем. К счастью, это первое впечатление миновало, он сдержался и решил выждать, не скажет ли регент чего-нибудь еще, из чего можно
будет заключить, что он знает или догадывается о
судьбе, готовящейся ему. Но Бирон переменил разговор и более не возвращался к заданному Миниху вопросу, видимо сделанному для того только, чтобы что-нибудь сказать.
Густав Бирон все более и более преуспевал по службе, поощряемый высочайшими милостями. Вполне довольный, он готовился к большей радости —
быть отцом. Но тут
судьба, едва ли не впервые, жестоко обманула ожидания Густава Бирона.
Смерть императрицы Анны Иоанновны
была началом ударов
судьбы, посыпавшихся на Густава Бирона и завершившихся в ночь на 9 ноября, менее чем через два месяца после окончания обручения, арестом и ссылкой.
Разбита
была и
судьба фрейлины покойной государыни Якобины Менгден, которая хотя и не
была особенно страстно, как это старалась показать жениху, привязана к Густаву Бирону, но все же смотрела на брак с ним как на блестящую партию, как на завидную
судьбу. И вдруг все рушилось разом, так быстро и неожиданно.
Арест и горестная
судьба его произвела, как мы знаем, сильное впечатление на великую княжну. Она долгое время
была неутешна о своем любимце, и
есть предание, что даже намеревалась принять иноческий сан в Александровском Успенском монастыре. Когда первые порывы грусти прошли, цесаревна почувствовала себя совершенно одинокою среди неблагоприязненного в ней петербургского двора. В это время она и увидала молодого Розума.
Казалось, трудно бы
было ожидать большего. В течение нескольких месяцев бывший пастух общественных стад достиг высших степеней государственного чиноначалия, но
судьба готовила ему новое, дотоле немыслимое в России положение при дворе. Не
будем, впрочем, забегать вперед.
Он увидел Станиславу, и
судьба его
была решена.
— Оставь этот вопрос, — мрачно ответил он. — Я не могу отвечать на него. Может
быть, впоследствии ты сам поймешь и оценишь мотивы, руководившие мною; теперь я не могу избавить тебя от тяжелой необходимости сделать выбор — ты должен принадлежать кому-нибудь одному из нас, с другим надо расстаться. Покорись этому не рассуждая, как воле
судьбы…
Но мужской костюм очень шел к государыне, и несчастные дамы и кавалеры должны
были покориться
судьбе своей. При высоком росте и некоторой полноте Елизавета Петровна
была чудно хороша в мужском наряде. Ни у одного мужчины не
было такой прекрасной ноги; нижняя часть особенно
была необыкновенно стройна.
Когда княжне Людмиле пошел шестнадцатый год, княгиня Васса Семеновна начала серьезно задумываться о ее
судьбе. Кругом, среди соседей, не
было подходящих женихов. В Тамбове искать и подавно
было не из кого. Девушка между тем не нынче завтра невеста. Что делать? Этот вопрос становился перед княгиней Вассой Семеновной очень часто, и, несмотря на его всестороннее обдумывание, оставался неразрешенным.
И вдруг известие о приезде молодого князя Лугового открыло для материнской мечты новые горизонты. Что, если повторится с ее дочерью
судьба ее, Вассы Семеновны?
Быть может, и Людмиле суждено отыскать жениха по соседству.
Быть может, этот жених именно теперь уже находится в дороге.
— Оно, конечно, теперь дело прошлое, нелегко и ей
было, сердечной,
судьбу свою переменить, — продолжал Никита, — из холи, из сласти княжеской с голышом, беглецом мужем в бега пуститься…
Парочка действительно
была прелестна и не для одних материнских глаз. Высокий, стройный князь Сергей Сергеевич
был головой выше княжны Людмилы, тоже статной и грациозной девушки. Радостная, самодовольная улыбка играла на губах княгини.
Судьба дочери устраивалась на ее глазах, согласно ее желанию. Тревоги об этой
судьбе, уже с год как змеей вползавшие в ее сердце, исчезли. Молодой князь, видимо, по уши влюбился в ее дочь, и предложение с его стороны вопрос очень близкого времени.
— Какое же но… Ты можешь выбрать себе девушку, даже двух или трех, из других… Мне же позволь позаботиться о
судьбе Тани. Я ведь с детства воспитала ее как родную дочь… Ужели у меня нет тоже сердца… Хотя сходство ее с тобой и небольшое, но все же она
будет несколько напоминать мне тебя… Я устрою ее счастье,
будь покойна… Я ведь тоже люблю ее…
— Вот видишь ли, видишь… Мне очень жаль расстаться с тобой, но я понимаю маму… Ей со мной и тобой сразу тяжело расстаться, и к тому же я не хочу мешать твоей
судьбе, пусть мы
будем счастливы обе.
— Ишь ты, ее сиятельство забота обо мне одолела, — со злобным смехом заговорила она сама с собою, пробираясь по задворкам деревни за околицу, — люблю ее, дочь мне
будет напоминать…
Судьбу ее устрою… Не хочешь ли замуж за дворового… Эх, ваше сиятельство, я и за князя вашего замуж выйти не захочу. Вот что!
— Зачем? — почти шепотом начала она. —
Судьба отняла у меня двух самых близких мне людей: мою мать, которую я боготворила, Таню, которая
была моей подругой детства и которую я так любила.
— Я не говорю, что я через год отказываюсь
быть вашей женой, я только против того, чтобы это
было оглашено преждевременно и наложило бы таким образом на меня и на вас трудноисполнимые путы. Лучше
будет, если мы
будем свободны. Вы уедете в Петербург, я приеду туда же. Мало ли с кем столкнет вас и меня
судьба. Мало ли что меня и вас может заставить изменить решение.
Таким со своей внешней стороны и по своей внутренней жизни являлся Петербург в тот год, когда в великосветских его залах и гостиных должна
была появиться из глубины тамбовского наместничества княжна Людмила Васильевна Полторацкая, появиться, но вместе с тем, волею
судеб, не вращаться только исключительно среди придворной знати, к которой принадлежала по своему рождению, а близко соприкасаться и с «подлым народом», как называли тогда простолюдинов, и даже с самыми низменными, упомянутыми нами, его подонками.
Несмотря на то что, как мы знаем, он отдал свою
судьбу всецело в руки Провидения, князь не мог все же забыть, что эта холодно и порою даже надменно обращавшаяся с ним петербургская красавица несколько месяцев тому назад
была влюбленной в него провинциальной девушкой, давшей ему согласие на брак, согласие, усугубленное благословением ее покойной матери.
Никита скрылся, но, несомненно, он не из таких людей, которые совершают преступление единственно из мести, предоставив незаконной дочери своей жены, приписанной ему, пользоваться результатами этого преступления. Он, несомненно, появится около мнимой княжны и заставит ее поделиться с ним, устроителем ее
судьбы, своим богатством.
Быть может, он даже и появился.
По странной иронии
судьбы, она именно графа мысленно наметила в свои мужья, но теперь, конечно, он не женится на бывшей «дворовой девке», на убийце. Так пусть же берет ее так, но… молчит. А
будет ли он молчать?
Судьба инородцев напоминала допетровские времена, а раскольникам не
было хуже во весь восемнадцатый век.
Увы,
судьба не
была к нему снисходительна — она не дала ему скоро этого желанного конца. Сергею Семеновичу Зиновьеву на самом деле искренно стало жаль молодого князя, поведение относительно которого княжны Людмилы, по его мнению,
было более чем возмутительно.
Сердце князя Сергея Сергеевича сжалось мучительной тоской. Ему суждено
было при роковых условиях переживать смерть своей невесты. Лучше
было бы, если бы он тогда, в Зиновьеве, узнал бы об этом. Теперь,
быть может, горечь утраты уже притупилась бы в его сердце.
Судьба решила отнять у него любимую девушку — ее не существовало. Надо
было примириться с таким решением
судьбы. И он бы примирился.