Неточные совпадения
Главное опасение, которое рождается при этом у принципиальных ее противников, состоит в том, что здесь подвергается опасности, страдает
свобода философского исследования и, так сказать, философская искренность, убивается, таким образом, главный нерв
философии, создается предвзятость, заранее обесценивающая философскую работу.
Отсюда следует, что и религиозная
философия требует
свободы исследования, а следовательно, и теоретического сомнения совершенно в такой же степени, как и всякая иная
философия; на ее стороне имеется при этом даже преимущество остроты критического зрения, потому что она сознает свою религиозную обусловленность и знает ее опасные стороны.
Свобода философского творчества выражается и в том, что возможны различные философские системы на одну и ту же тему, возможны (и фактически существуют) разные системы христианской
философии, и это нисколько не подрывает ее принципиального значения.
В догматической обусловленности
философии видят угрозу ее
свободе потому, что совершенно ложно понимают, в каком смысле и как даны догматы философу; именно считается, что они навязаны извне, насильственно предписаны кем-то, власть к тому имущим или ее присвоившим.
Поэтому
свобода философии не есть пустота и безмотивность, творчество из ничего или из гегелева бытия, которое есть и ничто, из отвлеченности, ни от чего не отвлекаемой, ничем не оплодотворяемой.
Свобода философии заключается в ее особом нуги, искании, постижении.
Истинная
философия есть все-таки «пища богов», и всякий утилитаризм, хотя бы и самый возвышенный, противоречит ее
свободе и достоинству.
Итак, только при полной искренности, достижимой лишь при полной
свободе, и становится возможной религиозная
философия.
Только истина освобождает, и разум, постигший свою природу, свой естественный догматизм, становится способен понять и оценить надлежащим образом и свою
свободу Поэтому критический догматизм религиозной
философии есть, точнее может и должен быть самою свободною и самою критической,
философией.
Противоречивость тезиса и антитезиса разрешается Кантом, как известно, в том смысле, что
свободу он относит к интеллигибельной вещи в себе, а причинность к миру явлений, соответственно своей
философии.
Субстанциальное движение, которым ограничен рационализм, исходит из отрицательного prius, т. е. из не-сущего, которое имеет двигаться к бытию; но историческая
философия исходит из положительного prius, которое не имеет нужды только двигаться к бытию, стало быть, с совершенной
свободой, не будучи вынуждаемо к тому самим собой, лишь полагает бытие»… и т. д.
Свободу Бога в творении мира особенно отстаивает Шеллинг, который видит в этой идее необходимую черту теистической
философии: Phil. d.
Сколь бы ни была велика дарованная твари
свобода как положительная мощь, она относится только к распоряжению божественным даром бытия, но не к самосотворению (этой мысли противится абсолютный идеализм люциферического оттенка, как, напр., Ich-philosophie Фихте [«Я —
философия» (нем.) — так называемая первая система субъективного идеализма Фихте, исходный принцип которой — «Я есмь Я» (Ich bin Ich).
Неточные совпадения
Но человек сделал это на свою погибель, он — враг свободной игры мировых сил, схематизатор; его ненавистью к
свободе созданы религии,
философии, науки, государства и вся мерзость жизни.
Советская
философия даже придумала слово «самодвижение» для оправдания того, что источником движения является не толчок извне, а внутренне присущая материи
свобода.
Но возможен другой тип
философии, который утверждает примат
свободы, творческого акта над бытием.
Я могу сказать, что у меня был опыт изначальной
свободы, и, в связи с ней, и творческой новизны, и зла, был острый опыт о личности и ее конфликте с миром общего, миром объективации, опыт выхода из власти общего, был опыт человечности и сострадания, был опыт о человеке, который есть единственный предмет
философии.
В школьной
философии проблема
свободы обычно отождествлялась с «
свободой воли».