Дон Жуан

Как в ясный день крушительная буря,

Так на меня обрушилась судьба.

О мой отец! Услышь меня из гроба!

Перед тобой его я обвиняю!

Да, он тебя не одного убил.

Он, он убил души моей святыню,

Надежды все и чистые мечты,

Заветные убил он убежденья,

Он все убил! В отчаянье он ввергнул,

В безверие низринул дочь твою!

То был дух тьмы, вид ангела принявший,

Но в нем не я ошиблась — нет, не я!

Отец мой, не вини меня! Предвидеть

Никто не мог того, ни угадать.

Здесь выводы нарушены событий,

Насилован предвечный ход судьбы;

То истин всех закон непогрешимый

Разбился о двуличие его!

Нет, не меня ты обманул, Жуан, —

Ты обманул и бога и природу!

Уж год к концу приходит, донна Анна,

С тех пор, как страшный вас постиг удар.

Ужели нет вам в горе облегченья?

Отчаянью ужели нет конца?

Все так же вы бледны и молчаливы,

Все так же смотрит ваш недвижный взор;

О, если бы на миг я вас увидел,

Какою я когда-то вас знавал!

Прошло то время, дон Октавьо. Ныне

Пора другая настает. Я стала,

Вы видите, спокойнее теперь.

Я в монастырь решилась удалиться.

Что слышу я? Возможно ль, донна Анна?

Я так решилась, дон Октавьо.

Нет!

Я не могу молчать пред вами доле!

Я дал себе святое обещанье

Не говорить вам о любви, но нет,

Молчать нет силы доле. Донна Анна!

Я вас люблю, как никогда никто

Доселе не любил еще на свете!

Я вас люблю не для себя. Бог видит,

Нет жертвы, нет такого униженья,

Которого б не принял я для вас.

Мученья ада были бы ничто

В сравнении с ревнивостью моею!

Но я ее насильно заглушил,

Обезоруженную подал руку

Сопернику. Я знал, о донна Анна,

Что он вас недостоин; но его

Любили вы — и он мне стал священен!

И самое мне ваше заблужденье

Священно было; и, чтобы для вас

Спасти того, кто жизнь мою похитил,

Я, не колеблясь, кинулся бы в пламя!

Забыв, кто он, забыв себя, весь мир,

Я вас лишь видел, вас одних лишь помнил;

Когда меня отвергли вы, когда,

Злодейства став неслыханного жертвой,

Вы на мое безмолвное участье

Холодностью одною отвечали,

Я вас любил, любил вас безнадежно!

Все действия мои и все мышленья

К одной я только цели направлял,

В себе самом давно уж не живу я,

Мою всю душу в вашу перелил!

Я вами лишь дышу, я вами мыслю,

Я все отринул, все в себе убил,

Все, что не вы, — мне все невыносимо!

Мне кажется, дня три уж, дон Октавьо,

Я не видала вас.

Дня три? Без чувств

Лежал я с месяц. Я был ранен.

Право?

Кем ранены вы были?

Тем, кого

Назвать при вас я не хочу.

И что же?

Вы ранены… а он?.. Убит?..

Два раза

Мы с ним сходились. Первый раз он шпагу

Из рук мне вышиб и хотел мириться.

Второй, лишь только мы скрестили шпаги,

Он выпал и насквозь мне проколол

Плечо. Нас разлучили.

Дон Октавьо,

Вы о любви сейчас мне говорили;

Как думаете вы, могу ли я

Спокойно вас и хладнокровно слушать?

Могу ли жить, смотреть на это небо,

На эту зелень, на природу всю,

Пока он жив? Как? Он, мой враг смертельный,

Убийца моего отца, губитель

Всего, что было свято для меня,

Он жив, он также видит это небо,

Он воздухом одним со мною дышит,

Он на одной живет со мной земле,

Своим присутствием он заражает

Тот мир, где жить я с ним осуждена,

А вы, вы о любви мне говорите!

Вы с ним дрались! Он вышиб вашу шпагу!

Он ранил вас! И думаете вы,

Что долг вы свой исполнили, что можно

Вам о любви теперь мне говорить!

Да разве все вы совершили? Разве

К нему законы чести применимы?

Дрались вы разве с человеком? Как?

Когда б с цепей сорвался хищный зверь

И в бешенстве весь край опустошал бы,

Ему бы также вызов вы послали?

О донна Анна, верьте, вам не нужно

Мою вражду насмешкой разжигать!

Меж им и мной не кончен спор кровавый,

Но те слова, что вырвались у вас,

Они не ваши были, донна Анна,

Отчаяние их произнесло!

Нет, он не так бы поступил, как вы!

Когда бы он любил меня, когда бы

Он был на вашем месте — о, давно

Сумел бы он от вас меня избавить!

Любить он мог бы, если б захотел!

Опомнитесь! В себя придите! Вам ли

Меня язвить так горько, донна Анна?

Какие только знаю я проклятья,

Я все зову на голову его!

Быть может, смертный грех я совершаю,

Но нам обоим места в свете нет!

Душою всей и каждым помышленьем,

Дыханьем каждым я его кляну,

Биеньем сердца каждым ненавижу,

Но ваше малодушье, дон Октавьо,

Я презираю. Слышите ли? Вас

Я презираю.

Да простит ей бог!