Валентайны. Девочка счастья и удачи

Холли Смейл, 2019

У сестер Валентайн – Хоуп, Фейт и Мерси – есть все: слава, успех, деньги и красота. Но больше всего Хоуп мечтает о любви, и ради нее девушка готова пойти на что угодно. Вот только реальная жизнь совсем не похожа на кино. Даже если ты – Валентайн…

4

МЕСТО ДЕЙСТВИЯ: ПРИЕМНАЯ В РЕАБИЛИТАЦИОННОМ ЦЕНТРЕ

— Ну, — говорит Макс, когда мы в растерянности переглядываемся, — все прошло гораздо хуже, чем ожидалось.

Фейт кивает.

— И что будем делать?

— Совсем у нее, что ли, стыда не осталось?! — Мерси трет нос. — Это было жалко. Трагично. Грустно.

Мы все отлично исполняем свои роли, внимательно читаем общий сценарий, как в идеально сделанном ситкоме — лауреате премии «Тони».

— Так трагично! — с чувством соглашаюсь я, стараясь одновременно сжать все их шесть рук в знак поддержки. — Так грустно. Последняя мамина съемка в романтическом фильме была такой напряженной и требовала от нее столько усилий, что теперь она просто испещрена. Кажется, папе уже пора поскорее приехать из Лос-Анджелеса.

Макс напряженно смотрит на меня.

— Хоуп, — говорит он, внимательно вглядываясь в мое лицо, — ты имела в виду «измождена», а не «испещрена». Мама в этом центре не потому, что покрыта какими-то точками или надписями. Но ты ведь понимаешь, что происходит на самом деле, правда? Ты же не веришь, что…

— Эффи, — радостно начинаю я, — это хороший вопрос. Что же мы будем делать? Надо вместе поразмыслить и придумать, как оставаться веселыми. Нам надо следить, чтобы мама была счастливой до тех пор, пока папа не вернется домой, потому что счастье — это же самое главное на свете! Конечно, помимо любви. У вас есть идеи?

Макс, Мерси и Фейт уставились на меня.

— У меня нет, — быстро говорю я, потому что они смотрят излишне выжидающе. — Вам тоже нужно подумать. Я не могу все делать одна.

— Вот черт, — вздыхает Макс. — Из чего ты сделана-то, По? Тебя что, собрали на кукольной фабрике, завернули в розовую упаковку и случайно оставили у нас на пороге?

— Хочешь сказать, что меня удочерили? — спрашиваю я в замешательстве. — Потому что, если это правда, значит, ты совершенно не чувствуешь подходящего момента.

Я подскакиваю от тихого покашливания. Нереально красивый блондин с глубокими карими глазами переминается с ноги на ногу за нашими спинами.

Видите, что происходит, если хоть на минуту упустить из виду мяч? Твоя вторая половинка может незаметно проскользнуть в тот момент, когда ты даже грудь вперед не выставляешь. Я быстро приглаживаю волосы, широко распахиваю глаза и втягиваю в себя щеки, чтобы скулы казались острее.

Ох, это непросто.

Макс громко смеется.

— Не думаю, что они переложили туда пузырчатой упаковки, Пушистик.

Ну, знаете. В следующей жизни я хочу родиться самым старшим братом или самой старшей сестрой, чтобы давать Максу всякие глупые прозвища на глазах у его вторых половинок.

— Могу я помочь вам с транспортом? — вежливо спрашивает мой новый избранник, слегка наклонив голову. — Мы можем предложить вам на выбор разнообразные варианты: «бентли», мотоциклы и…

Вау, у него есть власть и высокая квалификация. Спорим, он смог бы вызвать для меня спасательный вертолет, если бы я лишилась чувств в его объятиях и все такое прочее.

— Вы думаете, мы сюда приплыли? — огрызается Мер.

— Нас ожидает машина, — быстро вставляет Эффи, одаривая его невыносимо шикарной улыбкой. — Но все равно спасибо.

Мой избранник краснеет, смотрит на мою среднюю сестру и начинает моргать так, будто из нее сыплются искры (хотя она даже не накрашена, в бесформенном оранжевом худи и неоново-желтых легинсах), и я сразу отправляю его в разряд отвергнутых.

Он провалил собеседование.

Следующий.

— Валентайны! — кричит толпа, когда металлическая дверь снова открывается. — Что случилось? Как Джульетта? Когда она выйдет отсюда? Можете сказать нам что-нибудь? Ну хоть что-то!

У меня есть наносекунда на то, чтобы улыбнуться им самой загадочной на свете улыбкой кинозвезды, а потом у меня на голове снова оказывается свитер Мерси.

— Это переутомление? — сквозь пушистый ворс до меня доносятся крики журналистов. — Депрессия? Сумасшествие? Полная психическая невменяемость?

— Документы о разводе уже подписаны? Что вы скажете об информации, что ваш отец уже помолвлен с другой женщиной?

— Джульетта будет на премьере своего фильма в следующие выходные?

— Какого бренда на вас сапоги?

Этот последний вопрос, очевидно, обращен к Мер, потому что все мы, кроме нее, обуты в кроссовки и на них сложно не заметить логотип Nike.

Мерси замирает на месте, а я от любопытства начинаю крутить головой в свитере, пока наконец не выглядываю немного наружу через рукав.

Медленно, сверкая глазами, моя старшая сестра поворачивается лицом к толпе.

— Это, — холодно говорит Мер во внезапно повисшей тишине, — сугубо частное дело. Хотя мы и живем под постоянным светом прожекторов, мы такую жизнь не выбирали. Мы вам ничего не должны, как и вы — нам. Пожалуйста, постарайтесь это запомнить… — Она на секунду замолчала. — Мы всего-навсего тинейджеры, которые стараются держаться, несмотря на мамину болезнь…

Голос Мер срывается, ее подбородок дрожит, а глаза наполняются слезами. Журналисты не издают ни звука, диктофоны застыли в воздухе.

Я с изумлением смотрю на сестру.

— Пожалуйста, — продолжает Мерси дрожащим голосом, — позвольте нам справиться со своим горем в спокойствии и хоть несколько минут побыть обычной семьей, кем мы на самом деле и являемся.

Она часто моргает, потом отворачивается, но все успевают заметить, как по ее левой щеке скатывается одинокая слеза.

— Gucci, — тихо добавляет она. — На мне сапоги Gucci, но не понимаю, с какой стати вам это так важно.

И скрывается в лимузине.

Как только дверь захлопывается, я стягиваю свитер с головы и обнимаю сестру за шею.

— О, Мерси, — шепчу я, неуклюже прижимаясь к ее уху в порыве чувств, — пожалуйста, не волнуйся. Мама поправится. Она вернется домой со дня на день. Это все просто дурацкие слухи. А мы всегда есть друг у друга. Я так тебя люблю и…

И тут я слышу взрыв смеха.

— Ну и лисица же ты, — наконец выдавливает из себя Макс, снимая темные очки и вытирая глаза. — На секундочку почти одурачила меня, Русалка. Боже, это было классно.

Мне становится дурно, и я отодвигаюсь подальше.

Мерси вытирает со щеки ту единственную слезинку своим красным ноготком и демонстративно стряхивает ее.

— Это семейное. — Она с улыбкой пожимает плечами. — У нас большой талант изображать из себя тех, кем мы не являемся.

Она смотрит на улицу через затемненное стекло.

— Ну и чего мы ждем? Черт возьми, поехали уже наконец.