Валентайны. Девочка счастья и удачи

Холли Смейл, 2019

У сестер Валентайн – Хоуп, Фейт и Мерси – есть все: слава, успех, деньги и красота. Но больше всего Хоуп мечтает о любви, и ради нее девушка готова пойти на что угодно. Вот только реальная жизнь совсем не похожа на кино. Даже если ты – Валентайн…

3

Вы не узнали меня, правда?

Все в порядке, я этого и не ожидала. Мне еще нет шестнадцати, и это значит, что мне еще целых четыре месяца будут недоступны ни слава, ни деньги, ни роли в кино, ни награды, ни вечеринки, ни модные рестораны, ни дизайнерская одежда и обувь: это Семейное Правило!

Следовательно, у меня еще есть время потренироваться.

Когда меня наконец выпустят к моим преданным обожателям, я буду уже такой талантливой и настолько гламурной, что мои всемирно известные братья и сестры просто умрут от зависти. Они будут умолять меня раскрыть им секрет моего пути к мировому успеху, чтобы попытаться повторить мои подвиги. Я буду героиней, появления которой в фильмах вы будете ждать с нетерпением, из тех, кто сделает честь любой картине, мне не придется даже проходить предварительное прослушивание, и каждый парень, которому достанется главная мужская роль, еще до конца первой читки потеряет голову от любви.

А пока я просто иду куда-то со свитером на голове.

— Можно мне уже снять это, пожалуйста?

Кажется, меня ведут за руку через огромную металлическую рамку: я слышу характерный писк.

— У меня в носу щекотно.

— Прекрати сморкаться в мой кашемир от Burberry! — Мерси тыкает меня в живот. — Тебе никогда не приходило в голову, что можно просто приклеить себе на лицо комок шерсти, Пудель? Тогда нам не пришлось бы делать это каждый раз.

Эффи осторожно снимает у меня с головы свитер, и мир снова возникает перед моими глазами: милый небольшой коттедж с серо-зеленой входной дверью, приглушающей все звуки, красивые цветочки, аккуратные живые изгороди, небольшие деревца и огромный, шестиметровый, металлический забор, закрывающий все это от внешнего мира.

— Вам недолго осталось это делать, — напоминаю я им, пока мы идем по влажной гравиевой дорожке. — Буквально через несколько месяцев я стану такой знаменитой, что вы сможете продать мои сопли на ebay за миллионы, и какой-нибудь жуткий парень, просто помешанный, купит их и вырастит из них в пробирке сопливую мини-версию меня, чтобы всегда носить ее с собой.

Мерси в ужасе рассматривает свой свитер, прежде чем убрать его в рюкзак Fendi, а Фейт смеется.

— Я купила бы себе такую вещицу, — говорит она с улыбкой и целует меня в лоб: — И носила бы ее в кармане, когда тебя нет поблизости, По.

— Интересно, сколько вообще стоит в месяц этот мамин Привилодж? — спрашивает Макс, пока Эффи набирает очередной сложный код на металлической панели в каменной стене. — Двадцать кусков в месяц? Тридцать? Это безумие!

Дверь в коттедж беззвучно открывается.

— Здесь не следует произносить таких слов, — замечает Эффи, пока мы идем по залитому солнцем коридору.

— К маме это не относится! — быстро говорю я. — Она просто очень устала.

— Конечно. Ведь это так тяжело — целый день ничего не делать, и так двадцать недель подряд. Я просто уверена, что мама совершенно без сил, ведь она то сидит в парилке, то делает косметические процедуры, то пьет зеленый чай. Бедняжка, как она вымотана!

Я рада, что Мерси это понимает. Очевидно, если бы маме не нужно было здесь находиться, ее бы тут и не было. Она была бы дома с нами, или на съемочной площадке, или устроила бы себе длинные каникулы на Мальдивах, как прошлым летом.

— Селфи! — громко требует Макс, поднимая телефон, когда мы все собираемся у знакомой двери. Я выложу пост: «Приехали навестить сумасшедшую на чердаке, LOL! Хештег: печальные_лица».

Эффи качает головой, потом откашливается.

— Мама, — ласково зовет она и стучит в дверь, — тебя не сильно утомят посетители?

Повисает долгая тишина.

Мы слышим, что за дверью передвигают мебель, расстегивают и застегивают молнии, захлопывают зеркальце. Наконец раздается слабый голос:

— Да-да, думаю, все в порядке. Заходите, мои дорогие.

Мы толкаем дверь и оказываемся в огромном сьюте.

Вокруг все безупречно и однообразно, как в старом черно-белом фильме. Даже огромные букеты в вазах, которыми заставлены все поверхности, строго серебряного и белого цветов.

Мама лежит на кушетке, мастерски поставленной под луч солнечного света. На ней белая шелковая просторная пижама, и у нее идеальный макияж. Светлые волосы с платиновым оттенком аккуратно причесаны, глаза закрыты, и одна ладонь аккуратно прижата ко лбу. Я под впечатлением. Мама умеет себя эффектно подать.

— Боже, вы что, издеваетесь? — громко вздыхает Мерси.

— Мои дорогие! — Ее ресницы дрожат, серебристые глаза открываются и смотрят в потолок. — Как хорошо, что вы пришли. Я так по всем вам скучала! До самых костей, до самой глубины моего… ох…

Я сажусь на кушетку рядом с ней.

— Мамочка, — говорю я, пытаясь ее обнять, — мы тоже скучаем! Как ты? Ты уже ходила гулять в поле? Нужно сходить, ведь ты Телец, и прогулка — идеальная оздоровительная процедура для твоего душевного спокойствия.

— Правда? — спрашивает мама, поглаживая мою голову кончиками пальцев, и я отодвигаюсь подальше, чтобы дать ей больше места. Она с трудом встает на ноги.

— О боже.

Она тщательно разглаживает складки, которые появились на ее шелковой пижаме из-за моего напора, потом смотрит на меня.

— Хоуп, дорогая, — говорит она, немного хмурясь, — ты должна сидеть прямо. Иначе у тебя будет кривая спина, а в твоем возрасте это уже очень трудно исправить.

Я хватаюсь за этот знак внимания.

— Извини.

— Фейт. — Мама скользит по комнате и берет лицо Эффи в свои руки: — Любимая, ты пользуешься кремом, который я тебе дала? У тебя большие поры. Не забывай, что эти камеры с высоким разрешением увеличивают каждый недостаток.

— Да, каждый вечер, мам. Честное слово.

— Умница.

Теперь очередь Макса.

— Дорогой, как дела в Барбикане? Я понимаю, у привидения нет слов, но все-таки это важная роль. Я постаралась задействовать кое-какие связи, но, боюсь, в основном все зависит от твоих актерских качеств.

У брата начинает дергаться левый глаз.

— Все в порядке. В смысле, я умираю до того, как поднимается занавес. О чем еще можно мечтать?

Мама ничего ему не отвечает и поворачивается к Мерси.

— Эти кожаные брюки смотрятся на тебе потрясающе, дорогая. Но ты не думаешь, что четырнадцатый размер сядет лучше? Кажется, в двенадцатом тебе неудобно.

От напряжения у Мер двигаются желваки.

— Спасибо, они прекрасно сидят.

— Да, конечно. — Мама вяло улыбается. — Я просто беспокоюсь о тебе.

— Правда? Приятно для разнообразия.

Повисает тишина.

— Мама, — Фейт резко делает шаг вперед, — наверное, тебе стоит отойти от окна. Макс притащил сюда папарацци, а у них очень мощные камеры.

Мама сразу выпрямляет спину.

— Ох, — вздыхает она, приближаясь к окну и распахивая пошире шторы, — настоящие коршуны. Никакого личного пространства! Никакого уважения к частной жизни! Неужели эти койоты умеют только брать, брать и брать и хотят, чтобы мы давали, давали и давали?!

Мерси, Фейт и Макс переглядываются, приподняв брови.

— Да, это странно, — иронизирует Мерси.

Мать встает так, чтобы свет хорошо падал на ее высокие скулы, потом задумчиво смотрит вдаль, и в ее серебристых глазах появляется блеск.

— Вы случайно не видели там никого из LA Times?

— Не-а, — ухмыляется Макс. — Но я видел кое-кого из The Telegraph. Ведь как раз эту газету читает бабушка, правда?

Мама резко задергивает шторы и делает шаг назад.

— И… как она поживает?

— Она хочет знать, почему ты живешь здесь, а не дома с детьми, — говорит Мер, уставившись на свои алые ногти. — Вообще-то, мы все хотели бы получить ответ на этот вопрос, когда у тебя вдруг появится свободная минутка.

— Ах, дорогие мои, — говорит мама с нежной улыбкой, — так мило с вашей стороны беспокоиться обо мне. Я обязательно справлюсь с этим недугом, обещаю вам!

Она аккуратно садится на кушетку, изящно скрестив ноги.

— А сейчас, боюсь, я слишком устала. На два часа у меня назначена встреча с одним уважаемым травником, так что…

В наступившей тишине Мерси выразительно смотрит на свои часы. Сейчас нет еще и десяти утра.

— Конечно, — говорит Эффи, покусывая нижнюю губу. — Тебе нужно прийти в себя, мам. Увидимся в следующее воскресенье, да?

Поддавшись минутному порыву, я снова бросаюсь к маме.

— Сейчас ретроградный Нептун, — шепчу, уткнувшись ей в шею, пока она пытается устроиться на пышных подушках. — И это объясняет все! Так что не забывай о свежем воздухе, избегай красного цвета и спрячь это себе в наволочку.

Мама не успевает ничего сказать, а я уже сую ей в руку мешочек с лавандой, целую ее в щеку и выскальзываю из комнаты.

Я прекрасно завершила эту сцену.