Канцоньере

Франческо Петрарка

Предлагаемый читателю полный перевод «Канцоньере» сделан в 1985–86 гг. Книга также содержит комментарии, направленные на то, чтобы объяснить русскому читателю многочисленные отсылки исторического, мифологического, литературного характера. Намерение Алексея Бердникова состоит не в том чтобы поэтически перевоплотить оригинал, но в том, чтобы возвратить тексту дух Петрарки, передаваемый языком, характеризуемым приподнятостью. Перевод «Канцоньере» не семантический, поскольку образы оригинала сохранены, а верность переводу есть верность ритму, доказательством чего служит ход стиха.

LIII. Spirto gentil, che quelle membra reggi

Высокий дух, дворецкий тела,

В котором временно живешь

Как мудрый, славный управитель, —

Днесь римский скипетр ты возьмешь

Чтобы народ понудить в дело.

Традиции возобновитель,

Прими мой стих! Он грустный зритель

Исчезновенья древних слав:

Везде коррупция и татьбы,

Куда все так бегут — узнать бы,

Агонью близя средь забав.

Мы все — расплав

Из лет, бездарности и лени —

Так, за власы и на колени!

Я сомневаюсь, чтобы вскоре

Ты смог прервать их крепкий сон —

Отличников в холопства школе, —

Но без тебя ведь — дух наш вон,

Так и помрем дерьма в зашоре,

А лучше смерть в открытом поле

Ударь — пусть закричим от боли,

Пускай возненавидим грязь

И жизни гаденькой бездарность!

Прими заране благодарность

Сих слез, я лью их, не таясь, —

К тебе, мой князь.

Дай нам великую свободу

Свободно зрить в глаза народу!

Стены, которых все трепещет

Поныне мир, чтя времена,

Которым, бают, нет возврата, —

Могилы, коим мысль верна,

Над коими листва лишь плещет,

Где спят столь славные когда-то, —

В забвенье — будь оно треклято:

Отсутствье памяти — порок!

Ну, где вы, Сцеволы, вы, Бруты?

О, сколь прозванья ваши круты

Для тех, кто вызубрил урок

Подляны впрок,

Кто стал весомей на порядок,

Когда страна пришла в упадок!

И коль заведуют земными

Делами вправду небеса,

Коль души мертвых к нам взывают, —

К тебе текут их голоса,

Чтоб не считал ты впредь своими

Всех тех, кто нас подозревают

И обирают, раздевают,

Твой замок превратив в притон,

Куда нет ходу добрым людям,

И нет суда неправым судьям,

Весьма безжалостным при том.

Очисть твой дом,

А есть нужда в нас — трубным гласом

Нас извести о том тогда сам!

В слезах жены и люди штатски:

И молодежь, и старики, —

Весьма порядком недовольны,

Равно: тонзуры, клобуки

И прочи… все к тебе по-братски

Взывают, в слове некрамольны,

И бедняки, что, подневольны,

Тебе несут свою всю боль,

Способную смягчить тигрицу, —

Взгляни же, князь мой, на столицу:

Бурлить ей и кипеть доколь

И нудить голь

На непродуманные действа?

Скорее отврати злодейства!

Стервятники и проча нечисть

Загадили опрятный Столп,

Чем и себе, и нам вредили, —

Об этом плачут сонмы толп:

Верни им то, за что, увечась,

Они горбатились и стыли!

Чрез тыщу лет они в могиле

Сгниют — доколь им Царства ждать,

Что на заре помнилось века,

И над правами человека

На гуще кофия гадать?

Им сострадать

Не словом ты, но делом должен,

Коль ими властию одолжен.

Как часто помыслам высоким

Судьба-завистница вредит,

Мешая им осуществиться.

У власти став, не стань сердит,

Не будь к поверженным жестоким:

Пускай хоть тут она позлится!

Однако, коли вправду мнится,

То редко, чтоб из смертных кто

Был в столь высоком положенье:

Ведь ты монарх, прости сближенье,

Но благороднее раз в сто, —

Учтя все то,

Что ты пасешь страну не смладу,

Но в старости блюдешь от смраду.

На холме, в центре, песнь, увидишь

Жреца, почтенного страной,

В заботе не о свойском благе.

Скажи: Меня предал бумаге

Заочно любящий вас бард.

Весь мой азарт

В том, что взываю к вам в усердье

С семи холмов — о милосердье.