Искушение

Трейси Вульф, 2020

Моя жизнь изменилась навсегда. Да, я вернулась в академию Кэтмир, но моя память по-прежнему подводит меня. Что со мной произошло, почему я ничего не помню? Как раз в тот момент, когда я наконец начинаю чувствовать себя в безопасности, Хадсон дает о себе знать. Он знает правду, и она разрушит мои отношения с Джексоном. Но пока никто из них не готов раскрыть всех карт, а тем временем зло подбирается к нам все ближе. И теперь я должна бороться не только за себя, но и за других учеников. И их спасение, я уверена в этом как никогда, потребует новых жертв.

Глава 34. Здесь нет места для нас обоих

— Грейс, ты уже пришла в себя? — Голос Кровопускательницы звучит так, словно от меня до нее дальше, чем я ожидала.

— Да, пришла, — говорю я, сев и откинувшись на подушки. — Простите. Хадсон…

— Что Хадсон? — спрашивает Кровопускательница, подавшись вперед и пристально глядя на меня.

И тут до меня доходит, что в сумраке виднеется решетка, которая разделяет нас.

Я резко вскакиваю, шарю глазами и рядом с Кровопускательницей обнаруживаю Джексона.

— В чем дело? — спрашиваю я голосом, ставшим визгливым от страха. — Почему я в клетке?

— Все в порядке, — уверяет меня он.

— Ничего не в порядке. Я не животное в зоопарке. Сейчас же выпустите меня.

Я протягиваю к решетке руку, но тут же передумываю касаться ее, потому что она светится странным светом, как будто по ней пропустили электричество, и я не могу не думать, что это может значить… и что будет со мной, если я дотронусь до нее.

— Мы не можем этого сделать, Грейс, — отвечает Кровопускательница. — Пока.

— Почему? — А что, если Хадсон был прав? Что, если, говоря все это, он не пудрил мне мозги?

— Как бы мне ни нравилось пудрить тебе мозги, Грейс, я не имею привычки предостерегать других без причины, просто так, — из сумрака убеждает меня Хадсон.

— Перестань болтать со мной! — почти кричу я. — Разве ты не видишь, что я в беде?

Джексон и Кровопускательница удивленно переглядываются.

— Они меня не слышат, — напоминает мне Хадсон, и я сжимаю зубы.

— Понятно, — говорит Кровопускательница. — Я знаю, что Хадсон здесь, с тобой. Это я усыпила тебя, когда поняла, насколько крепко он тебя держит.

Часть меня хочет спросить ее, откуда она это знает, но потом я думаю: почему нет? Ведь какой смысл стареть, если при этом ты не узнаешь многое о многом?

— О, я вас умоляю. — Хадсон испускает длинный вздох и, выйдя из сумрака, начинает ходить туда-сюда по узкому пространству возле моей кровати. — Послушать ее, так можно подумать, будто я руковожу какой-то сектой. Я не принуждал тебя делать ничего такого, чего ты не хотела сделать сама.

Я потрясенно поворачиваюсь к нему.

— Ты говоришь о краже атаме и покушении на убийство Коула? И о том, что за три дня я вырубалась уже три раза?

— Если честно, Коул это заслужил. И мы не пытались его убить.

Кровопускательница хватает Джексона за руку и, оттащив его от решетки, что-то говорит ему. Что за жизнь. Опять секреты.

Я пользуюсь этой передышкой, чтобы прошипеть:

— Ты прав. Это делали не мы. Это сделал ты.

Он вздыхает и снова прислоняется к ледяной стене.

— Те же яйца, вид сбоку. Но вернемся к нынешнему положению вещей. Я ведь предупреждал тебя, чтобы ты ей не доверяла.

— Ты предупредил меня после того, как она посадила меня в клетку. Так какой мне от этого толк? К тому же в клетке я нахожусь из-за тебя, так что виноват в этом ты.

— Ага. Опять та же песня. — Он небрежно машет рукой.

— О чем ты?

— О том, что и куда более сильным людям, чем ты, случалось лезть из кожи вон, лишь бы отмазать моего братца. Не знаю, почему меня вообще удивляет, что ты оказалась такой же, как и все остальные.

— Я не пытаюсь отмазать Джексона! — шиплю я. — Я просто хочу выбраться из этой чертовой клетки. Как вообще ты смог вернуться, не имея тела, и оказался в моей голове?

— Я вернулся, имея тело. — Он качает головой и смотрит на Джексона, который все еще разговаривает с Кровопускательницей. — Да, вернувшись, я не очень-то понимал, что к чему, но это я знаю точно. Последнее, что я помню, — как мой брат пытался убить меня, и я двигался, повинуясь инстинкту, — развоплотился и переносился в его сторону, чтобы защитить себя. Обратившись в камень, ты — я в этом уверен — забрала с собой мое развоплотившееся для переноса тело в то самое мгновение, когда оно воплощалось вновь. И теперь, — он разводит руками, — мы имеем то, что имеем.

Это имеет какой-то смысл, пусть и извращенный — хотя мне и не хочется, чтобы это было правдой. Но как еще это можно объяснить? Я не нарочно перешла в другую ипостась, превратившись в горгулью — я даже не знала, что такое возможно. Быть может, из-за этого мое превращение пошло наперекосяк — из-за того, что как раз в то мгновение Хадсон, развоплотившись, перенесся в меня. Или же из-за моего перехода в другую ипостась его перенос пошел наперекосяк. И в том, и в другом случае вполне может быть, что он заточен в моей голове по моей же вине. Тьфу. Не к такому выводу я хотела прийти.

Эта мысль бьется в моем мозгу, когда я поворачиваюсь к Кровопускательнице.

— Что я должна сделать, чтобы вы выпустили меня?

Кровопускательница и Джексон опять подходят к решетке. На лице Джексона написана отчаянная тревога, и мне вдруг хочется обнять его и уверить, что все будет хорошо.

— Это ты сидишь в клетке, но тебе хочется облегчить его страдания. Что и требовалось доказать, — рычит Хадсон, но я игнорирую его и вместо этого смотрю в глаза Джексона.

Кровопускательница прерывает наш разговор:

— Ты должна дать мне научить тебя, как построить стену, чтобы отгородиться от Хадсона, заблокировать его. Ты должна воздвигнуть преграду между ним и собой. Хадсону нельзя доверять.

— Я знаю.

— Ой ли? Потому что вряд ли ты сможешь до конца осознать это, пока не узнаешь его. Пока по-настоящему не поймешь, как он действует. Ты можешь мне не верить, но придет время, когда тебе захочется ему сопереживать.

— Я бы никогда…

— Да-да, так и будет. Но ты не должна этого делать. Тебе надо оставаться сильной, постоянно быть настороже. В твоем мире нет никого более опасного, чем Хадсон. Никто не может творить того, что способен творить он. Он будет говорить тебе именно то, в чем ты ощущаешь нужду, именно то, что ты хочешь услышать. Он будет лгать тебе, запутывать тебя, а когда ты ослабишь бдительность, он убьет тебя. Или того хуже — убьет всех, кого ты любишь, просто потому, что может.

Хадсон перестает ходить туда-сюда и делает каменное лицо, ожидая моей реакции. Живут только его ярко-голубые глаза, пронимающие меня до самого сердца.

— Я этого не допущу, — говорю я, чувствуя, как меня захлестывает паника. — Как я могу отгородиться от него?

— Именно этому я и хочу тебя научить. Если ты мне позволишь.

— Конечно, позволю. Ведь мы явились сюда именно за этим — чтобы вы научили меня, как избавиться от него. Но я не понимаю, почему вы решили, что надо запереть меня. — Я поворачиваюсь к Джексону. — И почему ты решил, что должен ей это позволить.

Он меняется в лице.

— Я не…

— У него нет выбора. И у тебя тоже. Плохо уже одно то, что Хадсону удавалось завладевать твоим телом. Но теперь, когда он начал говорить с тобой, нам надо найти способ воздвигнуть перегородку между вами прежде, чем станет слишком поздно. И эта клетка развязывает нам руки, поскольку за решеткой остается также и он.

Я замечаю, что она не говорит, что решетка защищает от него также и меня, находящуюся за ней, — но не упрекаю ее, потому что мне надо задать ей куда более важный вопрос:

— Пока не станет слишком поздно?

— Да, пока не станет слишком поздно, — повторяет она. — Чем дольше мы ждем, тем больше шансы на то, что, когда он завладеет тобой в следующий раз… — Она делает паузу, смотрит на Джексона, затем опять переводит взгляд на меня. — В следующий раз тебе, возможно, не удастся отыскать дорогу назад.

Ее голос зловеще отражается эхом от свода и стен пещеры, ее предостережение бьет меня, словно молния.

— Разве такое может быть? — шепчу я, чувствуя, как мое горло сжимает ужас.

— Конечно, не может! — Хадсон опять начинает ходить туда-сюда. — Без дураков, разве кто-то может предпочесть провести свою жизнь в шкуре фанатки Джексона Веги?

Я не удостаиваю его вниманием.

— Да, может, это вполне возможно, — подтверждает Кровопускательница. — И чем дольше он будет оставаться в тебе, тем труднее тебе будет выдворить его — особенно если он решит, что не желает уходить.

Хадсон запускает руку в волосы.

— Поверь мне, Грейс, с этим у тебя не будет проблем. Я хочу убраться из тебя не меньше, чем ты хочешь, чтобы я ушел.

— А что будет, если он решит остаться? — спрашиваю я.

Несколько секунд Кровопускательница пристально смотрит на меня, как будто прикидывая, что мне можно сказать, а что нет.

— Сначала он станет завладевать тобой чаще — и на более длительные периоды. Тебе всякий раз будет труднее вспоминать, кто ты, труднее будет вернуться в свою повседневную жизнь — в конце концов, тебе станет проще отдавать ему контроль. В один прекрасный день ты просто сдашься.

— Я никогда так с тобой не поступлю, Грейс. Ты должна мне доверять. — В его голосе звучит почти такое же отчаяние, какое испытываю сейчас я сама. — Не строй стену. Не дай ей запереть меня.

Я поворачиваюсь и смотрю ему в глаза. Он перестал ходить взад-вперед, и мы сцепляемся взглядами, как мне кажется, на несколько минут. Я не могу сказать, что думает он, а он может слышать каждую мою мысль. Он доказал это мне. Мне бы хотелось иметь возможность тебе доверять, но это невозможно.

Его плечи опускаются, но он кивает. Я понимаю. На сей раз я слышу не то, что он говорит, а то, что думает, поскольку его губы не шевелятся, но я слышу каждое слово.

Конец ознакомительного фрагмента.