Искушение

Трейси Вульф, 2020

Моя жизнь изменилась навсегда. Да, я вернулась в академию Кэтмир, но моя память по-прежнему подводит меня. Что со мной произошло, почему я ничего не помню? Как раз в тот момент, когда я наконец начинаю чувствовать себя в безопасности, Хадсон дает о себе знать. Он знает правду, и она разрушит мои отношения с Джексоном. Но пока никто из них не готов раскрыть всех карт, а тем временем зло подбирается к нам все ближе. И теперь я должна бороться не только за себя, но и за других учеников. И их спасение, я уверена в этом как никогда, потребует новых жертв.

Глава 19. С поличным

— На Коула? — шепчу я, поднеся руку к горлу, когда Мэйси называет имя вожака человековолков.

— Да, — мрачно отвечает она.

— Я не могла этого сделать. — Я смотрю на свои окровавленные руки, ощущая новый прилив ужаса. — Не могла.

Думаю, до этой минуты я надеялась, что дело все-таки в Джексоне, что это моя кровь. Что ночью я приходила к нему, и он случайно прокусил мою артерию, а затем запечатал ее, как и прошлый раз, после того как меня посекло осколками стекла.

Но это, конечно же, нелепо, ведь не могу же я не знать, что Джексон никогда бы не допустил такого безрассудства, никогда бы не прокусил мою артерию. Он бы ни за что не позволил мне лечь в кровать вот так, в толстовке, пропитанной кровью. И наверняка не погрузил бы меня в такой глубокий сон, что, пытаясь проснуться, я чувствовала бы себя так, будто находилась в коме. Но я бы предпочла именно такой вариант, лишь бы не оказалось, что это чужая кровь и что ее, возможно, пролила я сама.

— Я знаю, что ты бы ничего не сделала Коулу, — успокаивает меня Мэйси, однако ее взгляд говорит об ином.

Как, вероятно, и мой. Потому что, хотя я и не могу представить себе, при каких обстоятельствах я могла решить напасть на здешнего вожака человековолков — да еще и одолеть его, — нельзя не признать, что это странное совпадение: утром я просыпаюсь вся в крови, а ночью кто-то напал на Коула, и он потерял много крови. Еще более странным это совпадение делает тот факт, что это произошло в первую ночь после моего возвращения.

Если бы я попыталась убедить себя, что я тут ни при чем — после того, как Мэйси сказала мне, что в Кэтмире такого не бывает, — это была бы бо-ольшая ложь.

А я совсем не умею лгать.

— Нам надо позвонить твоему отцу, — шепчу я. — И все ему сказать.

Мэйси колеблется, затем говорит на выдохе:

— Знаю. — Однако не пытается позвонить дяде Финну. — Но что мы можем ему сказать? Это серьезно, Грейс.

— Это я понимаю. Поэтому мы и должны ему сказать. — Я хожу по комнате, лихорадочно перебирая возможные сценарии.

— Ты не смогла бы одолеть вожака человековолков. Так что это, по-моему, полная чушь.

— Знаю. С какой стати мне вообще было нападать на Коула? А если я на него все-таки напала, то почему я ничего не помню? — Я подхожу к раковине. Пусть это и уничтожение улик, но теперь, когда я знаю наверняка, что кровь не моя, я больше не могу терпеть ее на себе ни секунды.

— Ладно, давай рассуждать логически, — говорит Мэйси, осторожно зайдя мне за спину. — Что ты все-таки помнишь о минувшей ночи? Ты хотя бы помнишь, как вышла из комнаты?

— Да, конечно, — отвечаю я, намыливаясь и смывая мыло водой. — Я не могла заснуть и вышла отсюда где-то в два часа.

Я смотрю в зеркало и вижу пару капель крови на щеке. И чуть не слетаю с катушек. Чуть не забываю о том, что надо сохранять спокойствие, и испытываю отчаянное желание заорать.

Но если я сейчас заору, то привлеку внимание к этой крови на моих толстовке и руках, внимание, которое совсем ни к чему ни Мэйси, ни мне. А потому я подавляю свой ужас и тру лицо снова и снова, испытывая мерзкое чувство, что больше я никогда не буду ощущать себя чистой.

Я продолжаю отмывать с себя кровь, одновременно рассказывая нетерпеливо ожидающей деталей Мэйси о том, как я ходила по туннелям в изостудию.

— Но клянусь тебе, Мэйс, последнее, что я помню — это как я собирала краски, собираясь поработать над моей картиной. Я находилась в подсобке, где хранятся принадлежности для рисования, и очень ясно видела все то, что хотела сделать на холсте. Так что я взяла серую, зеленую и синюю краски, зашла в класс, начала работать и, как мне кажется, работала несколько часов. Погоди. — Я поворачиваюсь к Мэйси, пытаясь разобраться в том, что случилось. — А Джексон сказал, где именно произошло нападение на Коула? — Если он увидел, как я зашла в изостудию, и решил наброситься на меня, возможно, моя реакция не была хладнокровной атакой, как могло бы показаться.

Возможно, это в самом деле была самозащита.

Пожалуйста, пожалуйста, пусть окажется, что это была самозащита.

Хотя как я вообще могла защитить себя от человековолка, да еще и не получив при этом ни царапины? В настоящее время мой единственный талант — это способность обращаться в камень, и, хотя в случае нападения на меня она может оказаться полезна — если у нападающего нет кувалды, — я понятия не имею, как именно это работает.

И как я вообще могла выкачать из кого-то столько крови в то время, когда сама изображала фигуру садового гнома?

— Нет, об этом он не говорил. — Мэйси отдает мне телефон. — Может, ты спросишь его сама?

— Когда увижу, спрошу. — Я вздрагиваю и беру из шкафа футболку и спортивные штаны. — Мне все равно надо пойти поговорить с твоим отцом. Но сначала я приму душ.

Мэйси мрачно кивает.

— Хорошо, прими душ, а я пока почищу зубы. А потом мы вместе пойдем к моему отцу.

— Ты не обязана это делать, — говорю я ей, хотя, надо признаться, я совсем, совсем не хочу идти к дяде Финну одна.

Она закатывает глаза.

— Как там говорят? Один за всех и все за одного? — Она упирается руками в бедра. — Ты не пойдешь к моему отцу и не станешь признаваться бог знает в чем без меня.

Я начинаю спорить, но она устремляет на меня такой убийственный взгляд, что я просто затыкаюсь. Мэйси покладиста, но под ее добродушно-веселой манерой скрывается стальной стержень.

Когда я выхожу из душа, она еще не готова, и, пока подруга возится, я засовываю окровавленную одежду в пустой пакет. Одно дело сказать дяде Финну, что, как мне кажется, произошло, и совсем другое — продемонстрировать всей школе то, что чертовски похоже на доказательство моей вины. Взяв на всякий случай мой блокнот, я сую его в рюкзак, который перекидываю через плечо.

Выйдя из комнаты, я ожидаю, что Мэйси направится к главной лестнице, но вместо этого она поворачивает налево, проводит меня по двум коридорам общежития и, в конце концов, останавливается перед одной из тех картин, которые мне нравятся здесь меньше остальных — это сюжет на тему судов над салемскими ведьмами, на холсте изображено одновременное повешенье всех девятнадцати подсудимых, на заднем плане пламя пожирает деревню.

Однако я совсем не ожидаю того, что происходит следом — Мэйси шепчет несколько слов, взмахивает рукой, и картина исчезает.

Она поворачивается ко мне с тем же мрачным выражением на лице.

— В вестибюле сейчас наверняка переполох. — Она вдруг улыбается. — Так что давай срежем путь.

И через несколько секунд в стене появляется дверь.