Так могло быть

Татьяна Володина, 2019

Повесть о любви. Которую нашли… и которую никогда не потерять! Несмотря на всё, что случилось.

Глава 7

В аэропорт Соню отвез Володя. Он всю дорогу хихикал над ней, утверждая, что у нее лицо равнодушной и сонной злюки. Сама же Соня, отбиваясь от брата, заявила, что пора всех жаворонков усыпить и дать остальным нормальным людям спокойно наслаждаться уютом постели, и блаженно закрыла глаза. Через минуту Володя, услышав ее мерное дыхание, начинал смеяться и локтем толкать сестру, приговаривая, что ей лучше поспать в самолете. Так периодически продолжалось до самого аэропорта.

Подойдя к стойке регистрации на Женеву, Соня протянула свой паспорт, а Володя занялся ее чемоданом. Он увидел, как Соня, повернувшись к пассажирам, стоящим за ней, широко улыбнулась им, подняла руки и, пару раз тихо хлопнув, произнесла одними губами «Браво!». А те в ответ ей улыбнулись. Уже отойдя от стойки регистрации, Володя спросил сестру, что та изображала. Соня округлила глаза и хмыкнула:

— Ты, что не понял? За мной в очереди стояли Щедрин с Плисецкой.

— Может быть, Плисецкая с Щедриным? Не видел. Я был занят, между прочим, твоим багажом.

Соня покачала головой и засмеялась:

— Удивительно.

— Что удивительно?

— Удивительно красивый союз двух талантливых людей. Я тут подумала, что трудно выбрать, как их называть: Плисецкая со Щедриным или Щедрин с Плисецкой.

— Брат с сестрой или сестра с братом? Надо — брат с сестрой, — ухмыльнулся Володя и, чмокнув сестру в щеку, строго добавил: — Смотри мне. Не шали там.

— Буду, — Соня состроила упрямую рожицу и отправилась на паспортный контроль. Обернувшись, она увидела Володю, который грозил ей пальцем. «Конечно, сестра с братом. Кто в этом сомневается?» — весело подумала Соня.

И вот она в Лозанне, зарегистрировалась в «Гран отеле» и вошла в свой номер с окнами на парк. Надо будет погулять по парку, но позже. Сейчас нужно было распаковать вещи, чем Соня и занялась. В дверь постучали. На пороге стояла Люси. Соня познакомилась с ней в отеле при регистрации. Люси, невысокая брюнетка, француженка с остренькими чертами лица, как у лисички, живая и быстрая. Познакомились они за секунду.

— О, ты из России? Здорово, я хочу с тобой дружить, — затараторила она, как только Соня, протягивая свой паспорт, сообщила, что прибыла из Москвы на конференцию. — А то сейчас явятся эти янки и будут раздуваться и важничать. Фу! Надоели со своими наглыми и дебильными шуточками. О, прости, я болтаю на французском, а нужно…

— Не нужно. Все хорошо, я владею французским, — перебила Соня, чтобы не выслушивать длинное извинение. — Радует, что мы будем с тобой болтать на французском. Это хорошая практика для меня.

— У тебя замечательный французский, — всплеснула руками Люси. — О, это будет здорово. Николя будет рад.

— Николя? Я надеюсь, что это не Саркози. Он случайно не поставил перед собой задачу, чтобы весь мир разговаривал на вашем языке?

Люси громко рассмеялась, снова всплеснула радостно руками:

— О нет, совсем нет. Николя — мой коллега, и мы представляем Францию. А Саркози, если бы и захотел, то сильно поторопился со своим рождением.

Вот так Соня познакомилась с Люси. Теперь та бегала по ее номеру, рассматривала из окна парк и в итоге сообщила, что их номера одинаковые, только она поселилась этажом ниже. Потом стала перечислять свои предложения: позавтракать втроем за одним столом, разговаривать на французском в пику англичанам и всем присутствующим англоязычным, сегодня в девять вечера встретиться в баре, где она познакомит Соню с Николя. Соня согласилась с ее перечнем мероприятий, и та, радостная, упорхнула за дверь. Наступила долгожданная тишина.

Вчера вечером Соня, Наташа и Лена допоздна просидели в кафе. Их встреча была приурочена к поездке Сони в Швейцарию. Отбывала она всего на неделю, а получила кучу советов, которых хватило бы на несколько лет ее жизни.

— Ты берешь платье в пол? — строго спросила Лена. — Обязательно возьми и надень в первый же вечер знакомства, — тут же последовало приказание.

— Я думаю, что не следует в первый вечер надевать платье в пол, — подала голос Наташа. — Все обязательно вырядятся в такие платья, а ты надень свое чудесное черненькое платьице, оно тебе очень к лицу и к глазам. Ты в нем такая милая и беззащитная…

— И ты думаешь, что меня кто-то бросится защищать? От кого? — смеясь, перебила ее Соня.

— Ну, нет, — промурлыкала Лена. — Почему сразу «защищать»? Любому мужчине хочется выглядеть сильным в глазах слабой женщины.

— Но я не слабая женщина, и это вылезет наружу, как только я открою рот.

— А ты его не открывай, — тут же парировала Лена, — а побольше улыбайся. Тебе очень идет улыбка.

— Она мне к лицу, или она у меня на лице? — снова засмеялась Соня.

— Перестань, — обиделась Лена. — Я изо всех сил пытаюсь поднять тебе настроение.

— Ты в этом преуспела, — снова захихикала Соня.

— Соня, Лена права, и ты сама прекрасно знаешь, что твоя улыбка любого с ума сведет, — сказала Наташа и опустила глаза.

«Что-то тут не так, — подумала Соня. — Наталья в последнее время очень странно себя ведет. И усиленно пытается пристроить меня замуж. И еще ее идея отправить меня на эту чертову конференцию. Надо будет с ней поговорить». Соня решила отложить этот разговор до своего возвращения.

— Верю-верю, — Соня подняла обе руки вверх, давая понять, что сдается. — Одного уже свела с ума, и он дал деру налево.

Наташа посмотрела на Соню грустными глазами и тихо прокомментировала ее шутку:

— Ну, допустим, не он дал деру, а ты его прогнала, перед этим натерев ему пятки.

Чего-чего, но этого Соня не ожидала от подруги. Что-то явно было не так. Но что? Она сама открыла Соне глаза на измены Андрея, а теперь что? На попятную? Но почему? Этому явно должно быть какое-то объяснение, и Соня решила с этим разобраться, как только вернется в Москву.

— Девочки, девочки, вы отклонились от темы, — Лена пару раз хлопнула в ладоши, чтобы привлечь внимание подруг.

— Соня, я согласна с Наташей. Черное маленькое платье будет самое то. Возьми у бабушки ее изумруды, на черном они будут очень здорово смотреться, оттеняя цвет твоих глаз.

— Нет-нет. Не вздумай. — Наташа замахала руками на Лену, и та обиженно закусила нижнюю губу. Она тоже заметила неадекватное поведение Наташи и поэтому не стала вступать с ней в спор.

— Никаких драгоценностей, — давала указания Наташа, — жемчуг в уши, и все. Простота — залог успеха. Поставь все на свою невинность.

— На что? — поперхнулась Соня коктейлем, а Лена весело рассмеялась. — Я уже забыла, что это такое. И потом, какая невинная тетка в тридцать лет? Уж, как ни крути, а в наше время это хуже насморка. Помните, что сказал Дарси на первом балу, когда наотрез отказался приглашать Элизабет? То-то же. «Теперь невинность скорее вызывает недоумение, чем восторг».

Лена смеялась до икоты, ей пришлось сделать тринадцать глотков воды на одном дыхании. Однако это получилось только с пятой попытки.

— Ты считаешь, что это лучше скрывать до свадьбы? Пусть будет неприятным сюрпризом в брачную ночь?

— Перестань, Лена, — сквозь смех и слезы с трудом проговорила Соня. — Воду больше заказывать не будем.

— Эй-эй, вы обе! Перестаньте ржать, — Наташа, как учительница, постучала указательным пальцем по краю стола. Затем посмотрела на Соню с укоризной: — Между прочим, — она сделала паузу и выразительно посмотрела на Соню, — в твоем возрасте три года не быть с мужчиной — это равносильно тому, что стать снова девственницей.

— Уж так прямо и девственницей? — обиделась Соня, а Лена, зажав рукой рот, умчалась в туалет, успев только прохрипеть, что воду пить не будет.

Услышать такое! И от кого? От скромницы Наташи? «Чур-чур, меня, — подумала Соня. — О ужас! Это она так думает обо мне? Оужас, еще раз. А ведь Наташа права. Она уже начала забывать, как это прекрасно, когда тебя обнимают, как сексуально, когда мужчина целует тебя в шею, плечи, как замечательно, когда по тебе скользят его руки, когда к тебе прикасаются».

Вернулась Лена с красным лицом и улыбкой до ушей. Она боялась снова засмеяться и поэтому сидела тихо, покусывая губы. Соня, жалобно взглянув на нее, только пожала плечами.

Минуты две все молчали, успокаиваясь, а затем Наташа с серьезным видом стала продолжать обсуждать Сонин гардероб:

— Если будет заключительная пьянка…

Соня снова поперхнулась, но быстро взяла себя в руки и промолчала. Похоже, Наталья пошла вразнос:

–…надень свою пышную парчовую синюю юбку и белую блузку, ту, у которой застежка сзади. И свои туфельки а-ля Одри Хепберн, в них у тебя ноги обалденные.

Да, ее ноги в любых туфельках обалденные. Но ноги Наташи тоже хороши, и она просто красавица. Она так продуманно все говорит. Это никак не может быть экспромтом. Она что, это заранее все обдумала согласно расписанию конференции, а сейчас просто озвучила? Что бы это значило? Соня снова задала себе этот вопрос. Взглянув на Лену, Соня недоуменно подняла брови, а та в ответ только пожала плечами.

— Да, пожалуй, лучше без драгоценностей, — промямлила Лена и опустила голову, а затем добавила: — Скромность и невинность — это убойная сила.

Соня тут же схватила ее за руку и крепко сжала, призывая к спокойствию. Кто-кто, а она знала, на что способна Лена. В детстве они могли часами хохотать, болтая всякую веселую чепуху, цепляя одно выражение за другое, и в результате получался искрометный рассказ. Частенько к ним присоединялся Володя, и тогда, как говорила бабушка, «туши свет». В то же время она поощряла такую болтовню, утверждая, что та способствует развитию быстрого мышления и реакции, а также речевого аппарата. С последним у них и правда было все нормально, а вот с мышлением… Соня улыбнулась своим мыслям.

— Спасибо, девчонки! Я все поняла: буду скромной и невинной, но постараюсь второй раз, — она закатила глаза, — потерять свою девственность, — весело тряхнув головой, пообещала Соня.

Теперь подруги смеялись все вместе. Соня не могла вспомнить, когда они в последний раз говорили о таких глупостях. «А ведь забавно иногда так отвлечься от проблем и суеты жизни», — подумала Соня, открывая дверь подъезда своего дома. Это потом она поймет, что их разговор в кафе был не только забавным, но и значимым. За разбором гардероба Сони стояли проблемы жизни близкого ей человека.

При расставании Лена пообещала встретить подругу по ее возвращении из Женевы.

— Ты только позвони, — целуя на прощание, сказала она.