Так могло быть

Татьяна Володина, 2019

Повесть о любви. Которую нашли… и которую никогда не потерять! Несмотря на всё, что случилось.

Глава 17

В большой комнате с камином стали накрывать стол к обеду. Маме помогала Валечка, потом присоединилась Соня. Валечка жила у них на даче более тридцати лет и давно стала членом их семьи. Сейчас она с мужем Петром Степановичем, электриком по специальности и умельцем на все руки, и рыжим котом Василием живут на старой даче, а когда наступают холода, перебираются в новый дом, чтобы не топить печи каждый день.

Эту дачу в поселке художников и архитекторов в начале прошлого века построил прадедушка Сони и Володи. Старая дача — это и есть прадедушкин дом. Огромный, двухэтажный, деревянный, с теплым низом и летним верхом, с резным балконом и огромной террасой, застекленной небольшими прямоугольными стеклами, как раньше стеклили все террасы. В кухне настоящая печь, какие ставили в деревнях: с духовкой и лежанкой. Пироги, выпекаемые в такой печи, имеют особый вкус. Вот этот дом, где жила маленькая девочка Соня с братиком, мамочкой, папочкой, с бабулей и дедулей и Валечкой, которая заплетала по утрам ей косички, часто снится Соне. Во сне она ощущает неповторимые запахи, слышит скрип половиц, видит огромный оранжевый абажур над круглым столом в гостиной. В этой комнате по сей день стоит большой диван с двумя валиками и высокой спинкой, обитой кожей и полочками по бокам, на которых стоят синие фарфоровые вазочки. Кожу неоднократно перетягивали, но спинка с полочками оставалась неизменной. По другой стороне, перпендикулярной к той, по которой стоял красавец-диван, громоздился большой, ну очень большой буфет. Гостиная угловая, и по двум ее стенам были окна, а в углу, между ними, когда-то стояло раскладывающееся в односпальную кровать просторное кресло с высокой спинкой и боковыми выступами, чтобы можно было задремать, удобно положив голову. Это кресло, уже реставрированное и обитое темно-зеленой тканью, стоит в кабинете папы в новом доме, который построили родители. В простенке между двумя окнами располагалось старинное трюмо с двумя узкими и высокими вазами серо-зеленого цвета. Его уже нет, но Соне оно снится, и еще ей снится мама, которая, чтобы согреться, прижимается к теплой стене, покрытой белым кафелем. Соня знает, что в коридоре затоплена печь, обогревающая две комнаты, и кафель, к которому мама прижимается спиной, чтобы согреться, сейчас уже теплый. Идет сильный дождь. Соня знает, что окна в доме открыты и запах цветущих флоксов, который нельзя ни с чем спутать, повсюду. А они, дети, сидят на крылечке террасы, дверь которой выходит в большой тенистый сад, и рассказывают страшные истории. Им страшно, но им и хорошо. В большой комнате на втором этаже и по сей день стоит бильярдный стол. Соня помнит, как папа с братом гоняли шары. На каникулах играли Володя и его друг Сергей — сын соседей по даче. Маленькая Соня вставала на цыпочки, чтобы дотянуться до кия. А когда она подросла, ее учил играть Володя. У него не хватало терпения, и Соня за это время узнала о себе много такого, чего даже представить не могла. Но, вопреки высмеиванию брата, одолела эту премудрость и стала настоящим соперником и ему, и Сергею. Они снисходительно признали ее умение, и она присутствовала при их играх в качестве судьи.

Потом папа с мамой построили на участке большой дом, в котором у каждого члена семьи была своя комната: кабинет для папы, большая и светлая мастерская для творческих людей, как говорила мама, и их любимая терраса, на которой они все вместе собирались по вечерам в теплые летние вечера.

Соня любила сидеть рядом с папой. Для нее он был непререкаемым авторитетом. Умный, красивый, спокойный, всегда элегантный и уверенный в себе человек. Таким должен быть джентльмен, считала Соня. Сейчас, став взрослой женщиной, она поняла, что папа был всегда несколько отстраненным от семьи. Он позволял себя любить. Соня стала замечать, как бабушка отворачивается, чтобы не видеть, как он эгоистично пользуется маминой любовью. Бабушка все видела и чувствовала, но почему-то маме не сочувствовала. Почему две женщины в доме не солидарны друг с другом? Соня начала жалеть маму, когда сама стала женщиной и узнала, насколько ранит предательство любимого мужчины. Но Соня не стала терпеть и решительно все разрушила. А мама продолжала безмолвно любить папу и терпеть его холодность и отстраненность. Соня иногда задумывалась: а может ли папа, кроме своей работы, любить кого-нибудь еще? Нет никакого сомнения, что он любит ее и Володю, своих родителей, друзей, жену. Почему о маме, как о жене папы, она вспомнила только после родителей и друзей? А любил ли он вообще когда-нибудь женщину как любовницу — единственную и неповторимую? Так, чтобы сносило голову? Если да, то это явно была не мама, а если и была — то это бесследно прошло еще до того, как Соня выросла и стала что-то в этом понимать… А мама всю свою невостребованную папой любовь отдавала сыну, который был копией любимого мужчины.

Подошла Таня и, тихо шепнув Соне на ухо, предложила свою помощь.

— Сейчас не нужно, — прошептала Соня в ответ, — потом, после обеда, мы с тобой помоем посуду. Хорошо?

Та радостно закивала в ответ.

Мама украшала стол и расставляла приборы. Она, как всегда, постаралась не ударить в грязь лицом, все было идеальным, и это очень смущало Соню. Сама мама была сплошное ожидание и предвкушение. Но чего? Это сбивало Соню с толку. Когда все сели за стол, то оказалось, что один прибор лишний. Стоял он рядом с прибором Сони. «Удивительные вещи творятся в нашем доме», — успела подумать Соня.

Володя засмеялся:

— Ну, сейчас обязательно кто-то явится.

Все переглянулись, а Валюша встала, чтобы убрать лишний прибор.

— Не нужно убирать, пусть стоит, — тихо и резко произнесла мама.

И все, как по команде, посмотрели на нее. Коту Василию явно не понравился мамин тон. Спрыгнув с дивана, он гордо покинул комнату.

— Уж, не для этого ли козла прибор? — с досадой выпалил Володя, уставившись в окно. Соня проследила за его взглядом и обомлела. Из подъехавшей машины вышел Андрей.

— Андрей? — с ужасом в голосе проговорила она.

Все вытянули шеи, заглядывая в окно.

— Сонь, это ты его пригласила? — тихо спросил Володя. Соня отрицательно покачала головой и закусила нижнюю губу. В глазах читалась охватившая ее паника.

— Это мой гость, — громко произнесла мама. — Могу я пригласить гостя в свой дом? — Затем, выдержав паузу и обернувшись к дочери, строго сказала: — Соня, я тебя прошу, встреть, пожалуйста, Андрея.

Соня была уверена, что эту речь мама заготовила заранее, зная, что дочь не посмеет ей отказать. Стараясь, чтобы ее не выдала дрожь в голосе, дрожь, порожденная не волнением, а злостью, Соня выпалила:

— Нет! Как ты сказала, это твой гость, вот и встречай его сама. Я этого делать не буду.

Все молчали, а папа тоном, не допускающим возражения, обратился к Соне:

— Будешь. Ступай и делай то, что велит тебе мама.

Соня уже открыла рот, чтобы возразить, но тут же закрыла. Папа никогда так не разговаривал с ней. Она, как в замедленной съемке, увидела бабушку, наклонившуюся к уху Володи. Вот брат встал из-за стола, подошел к Соне, взял ее за руку, и они вышли на крыльцо.

— Вов, не сообщай до вечера родителям. А я его после обеда отправлю назад, — быстро проговорила Соня и улыбнулась Андрею, подходящему к крыльцу с огромным букетом алых роз.

— Привет! — он протянул руку Володе.

После рукопожатия Андрей посмотрел на Соню и снова сказал:

— Привет.

Слово, обращенное к ней, прозвучало нежно и напомнило Соне о тех счастливых днях, когда они были вместе. Она смутилась, а затем почувствовала жар на своих щеках. «Какая глупость», — успела она подумать и услышала слова, обращенные к ней:

— Можно мне тебя поцеловать?

— Целуй, — выдохнула Соня и подставила щеку. Андрей поцеловал ее в щеку и попытался свободной рукой обнять за талию, но Соня ускользнула и быстро вернулась в комнату, а роскошный букет так и остался в его руке. Андрей преподнес его бабушке. Принимая цветы, та приподняла брови, хитро улыбнулась и произнесла: «Я тронута, молодой человек», словно видела его в первый раз.

Обед прошел в мирной семейной обстановке, но в воздухе ощущалась некоторая нервозность — нехороший знак. Мама нервничала. Она суетилась, придирчиво проверяя, удобно ли Андрею, что ему положить на тарелку. Она хотела его порадовать, как в былые времена, и этим подчеркнуть, что ничего не изменилось. Володя ел, не поднимая головы от тарелки и не произнеся ни единого слова, словно отрабатывал пословицу «Когда я ем, я глух и нем».

Соне было стыдно, что она не может оправдать маминых надежд. Андрей приветливо улыбался, говорил маме милые комплименты. Он сидел рядом с Соней и изо всех сил старался ей угодить. Ей даже стало жалко его и маму: столько усилий — и все впустую. За столом были слышны только их голоса, иногда вступал в разговор папа. Бабушка ела и поглядывала то на Соню, то в окно. Удивительно, но Андрей Соню не раздражал, он был ей абсолютно безразличен. А ведь совсем недавно на даче у Наташи она с трудом смогла перенести его прикосновение. Вот оно, это прекрасное состояние, о котором Соня так долго мечтала: ура, это свершилось. Чудо? Да-да, и я, кажется, знаю, как зовут это чудо. Спасибо тебе, Алекс! Даже если мы с тобой больше не увидимся. Ты уже сделал благое дело, мое чудо.

Володя сидел напротив Андрея и Сони, и та видела, как он еле сдерживался, чтобы не перегнуться через стол и хорошенько не врезать гостю по физиономии. Руки у брата явно чесались, даже зудели, но от взгляда Сони, брошенного с предупреждением, порыв быстро прошел. «Поскорей бы уж покончить со всем этим!» — читалось у него на лице.

В конце обеда мама, обращаясь к Соне, произнесла ласковым голосом:

— Соня, пригласи Андрея на ужин или вечерний чай, как кому захочется.

У Володи округлились глаза, и он с мольбой взглянул на сестру.

— Он не может, ему нужно срочно вернуться в Москву, — быстро протараторила Соня и замолчала.

Ей стало стыдно за свою ложь. Но и терпеть присутствие Андрея в этот день уже не было сил.

Наклонившись и посмотрев ей в глаза, Андрей четко, чтобы все слышали, сказал, обращаясь к Сониной матери:

— Спасибо, Галина Васильевна, за приглашение. Был рад вас всех повидать и надеюсь, что мы и впредь останемся друзьями. А сейчас мне действительно срочно нужно вернуться в Москву. Извините.

Андрей встал из-за стола, поклонился и направился к выходу, а Соня, вскочив, взяла его под руку и вышла с ним в сад.

— Мое присутствие тебе неприятно. Мне не нужно было приезжать.

— Не нужно было…

— Ты так меня и не простила, — тихо сказал Андрей.

Соня не стала отвечать. Она считала, что их время прошло, и об этом уже не следует говорить.

— Соня, любимая, не проходит ни дня, чтобы я себя не проклинал. Если хочешь, убей меня. Но я люблю тебя и только тебя. Что мне сделать, чтобы ты простила меня?

— Не нужно ничего делать. Я тебя уже простила. Но с болью ушла и любовь. Извини меня, Андрей, но я больше не люблю тебя.

— Соня, мне плохо без тебя. Ты хоть слышишь меня? Я люблю тебя и любил всегда, — Андрей взял ее за руку и с мольбой заглянул в глаза.

— И тогда тоже? — с улыбкой тихо спросила Соня.

Она вдруг почувствовала, как снова накатила волна обиды и горечи. Ведь только сейчас она ничего не чувствовала к Андрею, и вот опять… Соня убрала руку за спину и отступила на шаг назад. Андрей вздохнул, развел руками и, не оглядываясь, направился к машине. Только сев в машину и опустив стекло, он посмотрел на Соню и, махнув рукой на прощание, уехал. На крыльце ее ждал Володя:

— Чего этот придурок орал? Уехал?

— Уехал. И он не придурок.

— Ну, допустим, это так. Ты в порядке?

— Нор-маль-но. Зови Таню, будем мыть посуду и накрывать чай.

— Зачем? Мы только из-за стола.

— Ну, пока мы помоем эту кучу посуды, а мыть ее мы будем не спеша, поговорим о том, о сем, и вечер настанет. А там нужно будет заварить чай в большом чайнике и сварить кофе…

–…в большом кофейнике, — весело продолжил Володя.

— Ты же сам все понимаешь. У нас еще должен быть…

–…большой пирог, и не один, — подмигнув Соне, радостно проговорил Володя.

— Ты откуда знаешь? Кто тебе сказал? — весело спросила Соня.

— Валюша сказала сейчас. Они уже с мамой пошли на старую дачу их выпекать.

— А какие пироги? — вся в предвкушении, допытывалась сестра.

— Сладкий и твой любимый, лимонный.

— Ах, Володенька, как хорошо жить! Сейчас на нашей даче тишь, гладь и божья благодать и, заметь, с роскошными пирогами. А затем — сюрприз! — она похлопала его по плечу. — Мужайся, брат. В нашем женском полку будет пополнение, следовательно, будет больше пирогов. Предупреди, пожалуйста, Танюшу, чтобы ее будущая жизнь не показалась ей особенно сладкой.

— То-то я смотрю, ты от плиты не отходишь. Ладно, идите и заступайте на вахту мытья посуды, женский полк, — ухмыльнувшись, Володя направился к старой даче, затем обернулся и предложил: — А может, в посудомоечную машину ее запихнуть? Так быстрее будет.

— Пойди маме предложи, а я на тебя погляжу и послушаю.

— О нет, любимая сестра. У меня много недостатков, но я не совсем идиот. Считай, что это было моим советом. А тебе решать, следовать ему или проигнорировать.

Мамин любимый фарфор и хрусталь отмывали очень долго, что неудивительно. На помощь пришел Володя, и процесс вообще остановился. Прогнав его, они, наконец, закончили с посудой. Все блестело и сверкало.

Вечер был тихим и теплым. Закутавшись в пледы, Соня и Таня уселись на ступеньке крыльца, и Соня тихонько затянула песню, которую она любила петь в детстве с Леной, сидя на крылечке старой дачи:

«Вечер тихой песнею над рекой плывет, дальними зарницами светится завод, где-то поезд катится точками огня, где-то под рябинушкой парни ждут меня».

Татьяна наклонила голову к плечу Сони и запела вместе с ней чистым, звонким голосом:

— Ой, рябина кудрявая, белые цветы, ой, рябина, рябинушка, что взгрустнула ты.

У Тани оказался очень приятный голос, и пела она явно с удовольствием. «Неужели она знает эту песню, — подумала Соня, — и поет ее не фальшивя». У них получился отличный дуэт. Соне стало так хорошо, спокойно на душе. На крыльцо вышел Володя, протянул сестре бокал шампанского, а Тане — стакан с соком, а потом сел рядом с Таней и, обняв ее за плечи, вдруг стал подпевать девушкам. Когда песня закончилась, Соня с Володей чокнулись за здоровье Татьяны.

— Эх, жаль, что у меня нет гармошки, а то бы я вам подыграл.

И в этот момент из комнаты донеслись звуки мелодии песни, исполняемой бабушкой на рояле. Соня с Таней захлопали в ладоши.

— Кто-то только сетует, а кто-то делает, — изрекла Соня, состроив умилительную рожицу.

Володя, соглашаясь, поднял руки вверх.

— Удивительное дело. Когда я прихожу в бюро, я чувствую себя личностью. Я осознаю, что от моей квалификации и знаний зависит работа всего бюро. Ко мне обращаются с вопросами коллеги по цеху, их интересует моя работа и мое мнение по разным проектам, я даю указания своим сотрудникам и слежу за их выполнением. Но как только я появляюсь на даче, моя самооценка падает ниже плинтуса. Не говоря уже о том, что я у бабули прохожу под вывеской «оболтус». И должен отметить, что это еще не самое уничижительное, а скорее это даже похвала, потому что сам я чувствую себя тупицей. Соня, почему? Может здесь атмосфера особенная?

— Наверное, потому что там ты берешь карандаш и начинаешь уверенно творить, а здесь ты сетуешь, что у тебя нет гармошки…

–…а вам хочется петь, и вы поете, — перебил ее Володя.

— Именно.

— Сонь, — улыбаясь, спросил Володя, — и сколько таких песен о деревьях ты знаешь?

Это явно была шутка, но Соня проигнорировала этот момент и серьезно ответила:

— Много.

— Понятно, — Володя был озадачен настроением сестры. — А главное, очень убедительно. Интересно, а Интернет тоже дает такой ответ?

— Вот и спрашивай свой Интернет, — съязвила Соня.

Таня поняла, что Володя так просто не оставит сестру в покое. Соня сама подставилась и теперь получит сполна.

— Ну нет, — обиженно проговорил Володя. — Нашей дружной компании интернет сейчас не нужен. Он чопорный и скучный. Умники меня всегда раздражали. В нем нет души, и ему не понять, что моя душа требует живого общения, ласки и ехидства моей любимой сестры. Да он просто четвертый лишний на этом празднике жизни. Да, дорогая? — и он поцеловал Таню в голову, а та в ответ радостно кивнула, предвкушая интересный диалог.

— Танюш, ракита — куст или дерево?

Таня не успела открыть рот, как Соня бросилась в бой:

— Если бы ты пел в школьном хоре, то знал бы детскую песенку «Наш край».

— А почему ты решила, что я ее не знаю? Я ее прекрасно знаю, потому что одним летом ты постоянно ее горланила и доводила меня до бешенства, но я был образцовым братом и терпел такое издевательство. Даже когда я засыпал, она у меня в ушах звучала.

Соня закатила глаза и выразительно фыркнула.

— Вот видишь? Она принесла тебе пользу, став в то лето твоей колыбельной песенкой. Однако текст так и не запомнил, а если бы знал его, то не стал бы задавать дурацкие вопросы.

— Угу, — выразительно протянул Володя, — и колыбельной, и утренней, обеденной…

Соня почувствовала, как напряглась Таня, но та продолжала молчать. По-видимому, Таня хотела что-то сказать, но не решалась. Она боялась занять чью-либо сторону. По крайней мере, Соне так показалось, и она решила сама подтолкнуть ее к разговору.

— Возможно, я не права?

Таня улыбнулась Соне, разгадав ее маневр.

— Ты права. Ракитник — куст, но есть и деревья. Они многоствольные и могут достигать нескольких метров, а крона у них такая большая, зеленая. Со стороны они очень напоминают капусту брокколи. А по своей сути это просто разновидность ивы. Если познакомиться с русским фольклором, то окажется, что на Руси много песен о березах, вербах, ивах и, конечно, о рябине. То, что Соня пела, это «Уральская рябинушка».

Володя посмотрел на Таню, как смотрят на не в меру резвящуюся собачку, — с некоторым изумлением и легкой тревогой.

— Уральская, говоришь? Теперь понятно, почему там и про завод, и про поезда. Но объясни мне, пожалуйста, почему ты решила, что дерево ракита похоже на капусту брокколи?

Таня пожала плечами.

— Потому, что видела и то и другое, а потом сравнила.

— Ну, допустим, что брокколи ты видела в магазине, а ракиту?

— И то и другое я видела, когда бывала в деревне в Тульской области. Там бабушке и ее брату по наследству достался дом с садом. Бабушка бывает там наездами и иногда предлагает мне прогуляться с ней, а вот бабушкин брат там летом живет постоянно и на своем огороде выращивает всякий овощ, и в том числе капусту разных видов. Такое у него хобби.

— А он случайно не бывший римский император Диоклетиан?

— Внук раба, родившийся в том месте, где сейчас Черногория? Если только случайно, но нет. Он родился в Тульской области, и по профессии он врач, а не император.

Соня была в восторге от спича Татьяны. Она чмокнула ее в щеку. Володя наклонил голову и внимательно посмотрел на свою невесту.

— Значит, ты в курсе, что помидоры растут не в магазине, — засмеялся он, снова целуя Таню в голову.

— О помидорах я знаю не много, — нисколько не обидевшись, продолжала Таня. — Но уверяю тебя, что к иве следует относиться серьезно. Еще до открытия аспирина в XVIII веке был открыт так называемый салицин на основе отвара ивовой коры, который обладал мощным жаропонижающим действием. Он был дорогим лекарством, и бедные люди не могли им пользоваться, к тому же препарат имел сильный побочный эффект — разрушал желудочно-кишечный тракт больного.

Соня даже открыла рот, слушая Таню, а Володя смотрел на нее с обожанием, нисколько не удивляясь ее познаниям.

— А что сейчас? — с интересом спросила Соня.

— Сейчас и уже более ста лет правит бал аспирин. Это величайшее открытие в мире фармакологии. Впервые ацетилсалициловую кислоту синтезировал французский ученый Шарль Жерар в середине XIX века, и основой ему послужила все та же кора ивы.

— Хорошее растение — ивушка родная, — Соня улыбнулась с превосходством, словно это она открыла полезное свойство ивы.

— Немецкие ученые тоже работали над этой проблемой. Нужно было создать форму, чтобы стало возможным применять эту кислоту как лекарство, затем клинические испытания, и, наконец, в 1899 году аспирин стал официальной торговой маркой немецкой компании «Байер». Вот и по сей день мы принимаем аспирин для жаропонижающего эффекта, затем оказалось, что его следует принимать и как болеутоляющее и противовоспалительное средство, а после Второй Мировой войны — как средство, снижающее риск кардиологических заболеваний.

— Умница. Я бы тебе поставил «отлично» на экзамене. Мама как кардиолог порадовалась бы твоим познаниям.

Таня зарделась. Соня поняла, как для той важна похвала Володи. Она любовалась братом, а тот, обняв свою невесту, снова поцеловал ее в голову.

— Я на эту очень интересную тему писала реферат, — засмеялась Таня.

Она впервые в присутствии Сони так много говорила. Соня, наклонив голову к Тане, с восхищением смотрела на, как ей раньше казалось, молчаливую девушку брата. В их семье любили разговаривать, и подчас Соне не хватало общения с ними. Когда Володя сказал, что Таня беременна, — а это автоматом для Сони означало, что та будет членом их семьи, — Соня тут же подумала, как той трудно будет в их разговорчивой и эмоциональной семье. Но оказалось, что и Таню можно легко разговорить — была бы тема интересная. Чего-чего, а тем у них множество. «Вот у Алекса такой проблемы точно не возникло бы», — вдруг подумала Соня.

— Какая завидная судьба у этого простого аспирина, — засмеялась она и, наткнувшись на удивленный взгляд брата, приложила указательный палец к губам.

Таня покачала головой.

— Судьба у него ох какая непростая. Мы, люди, удивительные создания природы, как и весь окружающий нас мир. Человеку природа подарила исключительный, уникальный орган — мозг. Окружила его всем необходимым для жизни и развития. Наш мозг способен найти решения для создания из веществ, окружающих людей, средств, которые могут спасать и лечить человечество от разных болезней. Но в то же время наш мозг способен принимать решения во вред человеку.

— Ты имеешь в виду…

–…Да. Героин. Через одиннадцать дней Генрих Дрезер, руководитель исследовательского департамента все той же компании «Байер», заменив молекулу здесь, молекулу там, открыл новое вещество. Оно продавалось как лекарство от кашля вплоть до 1930 года. Так гений человека создал вещество, которое способно облегчить боль умирающим и одновременно убить здоровых, но слабых духом людей. Да и сам Дрезер оказался заложником своего открытия. Именно он стал первым официальным героиновым наркоманом и первой его жертвой: он умер от остановки сердца в 1924 году.

Таня перевела дыхание и улыбнулась. У нее зарделись щеки, и в этот момент она была просто прекрасна. Соня от восторга вскочила.

— Это называется «и гений, парадоксов друг».

— Откуда это? — Володя задумчиво посмотрел на Соню. — Пушкин? «И опыт, сын ошибок трудных, и гений, парадоксов друг…»

Соня улыбалась и кивала брату головой. Потом повернулась к Тане и захлопала в ладоши.

— Браво! Это было очень интересно. Я восхищаюсь тобой.

— Лекция закончилась под бурные аплодисменты весьма возбудимого слушателя, — Володя с улыбкой прокомментировал Сонин восторг.

— Не ерничай, мамин любимчик, — Соня решила поставить брата на место. — Такие шутки не украшают мужчину. Таня вправе обидеться на тебя. И песня, которую мы пели, не о заводе и поездах, а о природе.

— Хорошо-хорошо! — Володя поднял вверх обе руки. — Согласен и приношу свои извинения. И песня ваша о природе, конечно, о ней, дорогой. «Край родной, навек любимый, где найдешь еще такой». Сонь, все верно? Я ничего не напутал?

Соня с улыбкой покачала головой.

— Ты поздно родилась, — обращаясь к сестре, сказал Володя. — Тебе бы родиться в пору друидов. Ходила бы и распевала с ними песенки о природе, березках и рябинках.

— Друиды, между прочим, — это люди дуба, а он, как считается, является символом мудрости, божественности, знаний, ну и, конечно, силы. И вообще, друиды скорее были магами кельтов, ну и язычников тоже. По прошествии веков мы все те же люди, которые чтут и любят природу.

Соня произнесла это убежденно и назидательно.

— Твоими бы устами, Соня. Убедила. И в подтверждение этого я прощаю тебе детские песнопения о березках и рябинках, а еще «маминого любимчика». В конце концов, Фрейд утверждал, что человек, который был бесспорным любимцем своей матери, через всю жизнь проносит чувство, что может завоевать весь мир.

Володя широко улыбнулся сестре и послал ей воздушный поцелуй.

— Флаг в руки тебе и твоему Фрейду, — буркнула Соня. — Я думаю, что он тоже был маминым любимчиком. Интересно, какое чувство через всю жизнь проносят папины любимчики? По-видимому, чувство неудовлетворенности.

Они дружно засмеялись и не заметили, что в дверях стоит Галина Васильевна:

— Марш за стол, — улыбнувшись, сказала мама, и Соня про себя отметила, что в этот день она в первый раз увидела ее улыбку.