Оглашенная

Павел Примаченко

«Претерпевший же до конца – спасется». Героиня книги – Елена Мохова не слышала этого завета. Вчерашняя школьница, беззаботная, беспечная девчонка, Лена становится матерью близнецов с разным цветом кожи. Она делает то, что сделала бы каждая настоящая мать – спасает и защищает своих детей от международной мафии – торговцев «живым товаром» и крадеными алмазами. Скрываясь от бандитов, Лена случайно оказывается в деревне. – Мальчонка-то наш – белесый, а девочка – чистая негра. Кто же их отец? Чьи детки? – удивляются и недоумевают бабушки, принимавшие у Лены роды. – Как чьи? Мои! А кто отец? Не знаю, – без смущения отвечает молодая мама. «Встречалась с Мишей и негром Денисом. Пойди, разберись, кто их отец, – думает Лена, – да, разве теперь это важно? Главное – мои дети». И этим определяется ее дальнейшая судьба. Отстаивая жизнь и счастье детей, она способна на чудеса храбрости и стойкости. Спасаясь от преступников, Лена попадает в невероятные ситуации. На помощь ей приходят как близкие и родные люди, так и добрые, отзывчивые случайные знакомые. Но главная её опора – искренняя вера в защиту Пресвятой Богородицы. Попадая в очередное, казалось бы, безвыходное положение, она просит Заступницу: «Помоги, помоги. Ты же сама Мать». И помощь приходит. Приходит как «обыкновенное чудо». Даже поддержка королевы Нидерландов, хотя и чудо, но вполне объяснимое. – Потому что чудо, – по словам Святого Николая, покровителя города Амстердама, – это то, чего по здравому разумению быть не может, но тем не менее, существует.

Глава 18

Лена проснулась и сразу не сообразила, где она. Светло. На бревенчатой стене солнечные лучики. Под боком — кот. Вспомнила, погладила крутой бок Яшки. Он замурлыкал, словно маленький моторчик включил. На кровати привольно, под периной уютно, мягко, тепло. Сладко потянулась. Зашевелились дети.

«И вы проснулись, мучители! — Приложила ладонь к животу. Прислушалась. — Угомонились. Что-то не лежится им. Не разродиться бы здесь, чего доброго, — мелькнула тревожная мысль. — Нет, надо до дома продержаться. Когда же Гена маму привезет? Пока не приедут, буду терпеть», — решила полушутя полусерьезно.

Рядом с кроватью на этажерке увидела баночку, накрытую блюдцем.

«Молоко, запах незнакомый». Догадалась — козье. Выпила все с удовольствием.

— Не шумите, злодеи, сейчас и вам молочка достанется. — Толчки в животе стихли. Лена удивилась. — Неужели слышат и понимают?

Дома валялась и валялась бы в постели, а здесь хотелось что-то делать. Но скоро поняла — одного желания мало. Даже на пол сойти было трудно. Внутри словно все опустилось.

«Наверно в машине растрясло. Ничего, пройдет». — Медленно сползла с высокой кровати.

— Уж проснулась, — в проходе показалась баба Таня. Кот сразу прыгнул к ней и начал тереться и гнуть спину. — Ишь, ластиться, а на ночь то убег, где потеплее. К молодой, значит, вона, как. Так вот и мужики все, озорники, — беззвучно засмеялась, глаза заискрились, морщинки сжались. — Молочко-то понравилось? Машка, козичка моя, поднесла. Счас надой никакой, а весной окотится — вдоволь будет. Ты тогда с деточкой приезжай. Обоим полезно.

— Спасибо, только у меня двое будет. — И снова перед глазами возникла иконка, только младенцев в кроватке двое. А рядом будто бы склонилась она сама. Застеснялась. От смущения в жар бросило. Почему? Объяснить не могла и скорее заговорила. — Так вчера устала, даже с Геной не попрощалась. Он ничего передать не велел? Не сказал, когда приедет?

— Нет, поехал себе, а тут снег, вот радость, аккурат, на Казанскую Божью Матерь, Заступницу, пал. Теперь зима славная будет.

— Ой, и правда, — Лена, выглянула в оконце и глазам не поверила. Дорога между домами сахарная, нетронутая. А снежок сыпет и сыпет, хлопья, как перышки. Обрадовалась. — Прямо Новый год! Эй, мучители, снег выпал, — мягко, нежно обратилась к детям. — Молчите, молока напились? Угомонились?

Бабушка хлопотала у стола. Картошек наварила, яиц, огурчики соленые поставила.

— В постельку тебе принесть или сама к столу пойдешь? Исть-то надо за троих.

«Как проснулась, есть совсем не хотелось, а молочка выпила, ледяной водой умылась, походила по избе и засосало под ложечкой». — Подумала Лена и проглотила сразу два вкусных, хрустящих, ароматных огурчика.

— А вот еще грибочков маринованных. Сама то уж не хожу, — жаловалась старушка, — соседка подсобила. Маслятки да волуйчики. Угощайся, свининку, свининку бери, тебе можно, — подвинула тарелку с кусочками мягкого, как масло, розового сала.

— Копченое?

— Не, в шелухе луковой варила. Ишь, дочка, ишь, досыта. Слава Тебе, Господи, слава тебе, Царица Небесная, Заступница наша, всем Святым слава, — крестилась на иконы хозяйка.

Лена с интересом осматривала киот. В центре — большая икона Богоматери. На руках у нее — Иисус Христос. А рядом — Господь. Лик строгий, глаза серьезные. От его взгляда на сердце стало печально, но не тоскливо, а светло, будто тихую задушевную музыку услышала.

Конец ознакомительного фрагмента.