Оглашенная

Павел Примаченко

«Претерпевший же до конца – спасется». Героиня книги – Елена Мохова не слышала этого завета. Вчерашняя школьница, беззаботная, беспечная девчонка, Лена становится матерью близнецов с разным цветом кожи. Она делает то, что сделала бы каждая настоящая мать – спасает и защищает своих детей от международной мафии – торговцев «живым товаром» и крадеными алмазами. Скрываясь от бандитов, Лена случайно оказывается в деревне. – Мальчонка-то наш – белесый, а девочка – чистая негра. Кто же их отец? Чьи детки? – удивляются и недоумевают бабушки, принимавшие у Лены роды. – Как чьи? Мои! А кто отец? Не знаю, – без смущения отвечает молодая мама. «Встречалась с Мишей и негром Денисом. Пойди, разберись, кто их отец, – думает Лена, – да, разве теперь это важно? Главное – мои дети». И этим определяется ее дальнейшая судьба. Отстаивая жизнь и счастье детей, она способна на чудеса храбрости и стойкости. Спасаясь от преступников, Лена попадает в невероятные ситуации. На помощь ей приходят как близкие и родные люди, так и добрые, отзывчивые случайные знакомые. Но главная её опора – искренняя вера в защиту Пресвятой Богородицы. Попадая в очередное, казалось бы, безвыходное положение, она просит Заступницу: «Помоги, помоги. Ты же сама Мать». И помощь приходит. Приходит как «обыкновенное чудо». Даже поддержка королевы Нидерландов, хотя и чудо, но вполне объяснимое. – Потому что чудо, – по словам Святого Николая, покровителя города Амстердама, – это то, чего по здравому разумению быть не может, но тем не менее, существует.

Глава 12

«О чем я должна знать?» — Неотвязно крутилось в мыслях.

Легла, надела наушники, включила плеер. Но музыка не отвлекла. Сквозь буханье ударных слышались слова Веры: «А то ты не знаешь?»

Сорвала наушники, бросила плеер в сумку. Но в наступившей тишине снова повисла фраза: «А то ты не знаешь?».

«Может у меня предродовая шиза? Бред?» — Зажала уши ладонями, но какой-то голос ехидно повторил: «А то ты не знаешь?».

Вера с шумом и смехом вернулась. Следом за ней вошла красивая девушка небольшого роста.

— Нина, — представилась она.

На столе появилась бутылка водки, три банки джина с тоником, маринованные огурцы, коробка конфет.

— Ще сдачу дали, — побренчала соседка мелочью. — Ну что, девки, кулыкнем за счастливый взлет и посадку?

Взорвала банку с огурцами, взломала коробку конфет и, ловко отвинтив пробку, умело набулькала в кружку.

Нина скромно улыбалась. Застенчиво подставив стакан, она мило и задумчиво произнесла, — совсем немного.

— Я не буду, — от запаха водки Лену чуть не стошнило. Поведение «девочек» ее так удивило, что она растерялась.

— За товар переживаешь? — Насмешливо спросила Вера. — Оно тебе надо? Аванс дали, значит продано. Остальное — их проблемы. О себе думать надо.

— Какой товар? Какой аванс? Я ничего никому продавать не собираюсь. И деньги мне их не нужны.

— Напрасно! — Вера выпила, смачно хрюкнула. Засунула руку в банку, достала огурец и проглотила целиком. Бросила в рот несколько конфет и, тяжело сопя носом, запила джином с тоником.

— Вы, наверно, москвичка? — Голос Нины успокаивал, улыбка располагала. Она медленно, как хорошее вино, цедила водку, наслаждаясь каждым глотком.

— Да.

— А мы люди не местные, жить нам негде, — загнусавила Вера на манер побирушек. — Я с Донбассу, а она со Пскова. У тебя эти выблядки от несчастной любви, а у нас — производственная травма. Путаны мы, ночные феи.

Она попыталась изобразить жест, которым балерины одаривают благодарных зрителей, выбегая на бис. — Если ты такая гордая и гроши тебе не нужны, можешь поделиться. — Опрокинула стакан. — Я свою сестру за спасибо на работу не гоняю. Пусть платят за все. Хоть туды, хоть оттуды. И Нино тоже. Правильно, подруга? Ты, девка, на нас не серчай, мы люди простые, жить как-то надо. Есть и пить охота. Вот и крутимся. А ты, если что, завсегда к нам, поможем. Мы на Волгоградке, у мебельного каждый вечер отираемся. Если нас нема, так спроси мамку-армянку или сутенера Петруччо. Они подскажут.

— Выпейте, веселее будет, — робко предложила Нина.

— А где же ваши сестры?

— С нами. А твоя что, дома осталась? — Вера загоготала, как топка огромной печи.

Нина скривила пухленькие губки в улыбке. — Сестры — это наши писи, — с детской непосредственностью разъяснила она, шаловливо играя глазками.

— Усекла, подруга? Ну, давай, за здоровье тех ворот, из которых вышел весь народ. — Вера налила полный стакан. Заглотнула. Махнув рукой, неожиданно повалилась на кровать и через несколько секунд захрапела.

— Врач сказал, что ей вот-вот рожать. Вдруг проспит? — Забеспокоилась Лена.

— Такое не проспишь. — Нина продолжала медленно глоточками пить водку.

— Вера говорила, что я должна была о чем-то знать, когда бумаги подписывала. Приходил какой-то лысый.

— А, Гробок? Друг детей-сирот. Это нас не касается. — Нина длинными ногтями с маникюром, как пинцетом, взяла конфету, надкусила, подлила из бутылки. — Мы отдали, расчет получили и до следующей встречи. Не дай Бог, конечно. А что дальше с детишками делают лучше не знать. — Она вздохнула тихо, как мышка.

— Отдают бездетным родителям в хорошие семьи. — Уверенно подсказала Лена.

— Может быть. — Нина с сомнением повела плечами. — А, может, и нет. Болтают разное. — Слова она произносила лениво, нараспев, не выпуская из рук стакана.

— А кому еще могут отдавать?

Нина снова пожала плечами.

— Девочки в туалете курили и трепались, мол, из последа варганят косметику для богатеньких. Бешеных денег стоит. Только зачем из последа, когда из настоящих младенцев лучше? — То ли спрашивала, то ли поясняла она.

Лена окаменела.

— А вы, наверно, в первый раз рожать будете?

Мохова кивнула.

— Не бойтесь, я в первый раз тоже, как ошпаренная, кричала, — Нина прищурилась, будто вспомнила что-то приятное, — не от боли, от страха. А потом, раз — и готово. Вы главное за вожжи тяните и тужьтесь, тужьтесь. Возьмите. — Она достала иконку величиною с карманный календарь. — Ходили здесь какие-то, раздавали на удачные роды.

— А вы как же?

— Я привыкшая. — Отставила стакан, отложила конфету. — Одолжите сто рублей. Я, как расчет получу, верну. Спасибо. Только о том, что я тут говорила, — никому. А то — видите, — указала в окно на двухэтажное здание, — там морг. Спрячут, на запчасти развинтят и продадут. У них все схвачено, клевый бизнес! — Нина тихо скрылась за дверью.

Лена стала внимательно рассматривать иконку.

На подушке лежит младенец. Ручки сложил на груди, будто укрылся от холода. Беленькие волосики кудрявятся. Над ним склонилась красивая молодая женщина в голубом плаще с капюшоном. Возле нее — мужчина с посохом. Вверху — два голубя, внизу — надпись: «С Рождеством Христовым».

— С Рождеством Христовым, — с трепетом прошептала Лена. Прижала иконку к груди. На душе стало теплее.

Внезапно двери распахнулись, и кто-то гаркнул. — На ужин!

От неожиданности Мохову обдало жаром.

Она съежилась, тревожно оглянулась по сторонам.

Вера мощно, настырно захрапела.