Гарем для пионера

Павел Винтажный

Три официальных неудачных брака заставляют действующего пилота, командира воздушного судна, искать причины своих неудач в личной жизни. Для этого он возвращается в прошлое весьма своеобразным способом, оформляя свои воспоминания. Поможет ли поиск ответов на волнующие вопросы распутать фигуры житейского «пилотажа» проблем, и сможет ли главный герой избежать катастрофы разочарования в женщинах, расскажет он сам и обитательницы его «Гарема…» Книга содержит нецензурную брань.

Глава 8. Половой ликбез

От одного комплекса я избавился, но… появился другой! Теперь, я был «полноценно (!) должен»! «Должен», во чтобы то ни стало, оставаться с Жанной! Она подарила мне самое дорогое, терпела мои неудачи, и я не смел, не имел права, куда-либо «слинять»! Ни о каких Таньках и Галках, теперь не может быть и речи! Никогда!

— Только Жанночка, именно та девушка, что мне нужна, — внушал отныне я себе.

Я стал её идеализировать! Да, да! Все мужчины делают это! Да и женщины тоже! Все мы идеализируем своих избранников и избранниц! Я не ищу оправдания своим поступкам и, вряд ли я, прочитав послание к себе из будущего, к нему бы прислушался, но, тем не менее, это хоть как-то объясняет мои спонтанные, казалось бы, поступки в то время.

Очередной этап взросления заставил взглянуть на мир по-новому! Событие, которого я так долго ждал, наконец-то, свершилось. Поцелуи и объятия приобретали другой смысл. Они стали не просто выражением симпатии, а той конкретной частью процесса, который мог привести к сексу. От одних только мыслей о свершившемся событии, снова возникало томление в паху, а «воспроизведение» в мозгу самого процесса и увиденной «откровенной» наготы, отзывалось немедленной и несгибаемой эрекцией. Сосредоточиться на ещё каких-то выводах или, тем более, провести какой-то анализ было невозможно — мозг «выключался», отказываясь думать связно. Руки снова тянулись успокоить бунтующую плоть, но теперь впечатления, не шли ни в какое сравнение с испытанным ощущением, поэтому на фоне учёбы в выпускном классе, появилась проблема уединения с любимой девушкой для «закрепления» полученных навыков.

Мир в одночасье стал другим. Была жизнь «до», и появилась жизнь «после» приобретённого опыта. Одноклассники, как и прежде, сидели на уроках, все одинаковые: девочки в форме и фартучках, мальчишки, в пиджачках, но никто и представить не мог, насколько далеко мы от них «оторвались» в желании быстрее повзрослеть. Любил ли я Жанну? Да, но так любят те, кто ничего не знают ни о любви, ни о выборе вообще. Смешанное чувство ответственности, комсомольских обязательств и полового желания, после полноценного акта, стало навязчивой идеей. Той всепоглощающей любви, о которой я читал у классиков, не было и в помине. Она не появилась даже после интимной близости, хотя секс, в моём понятии, был проявлением высшей степени доверия, и как следствие, влюблённости. Жанна оставалась рядом, молодая, симпатичная и… влюблённая в меня! Изменился лишь статус — теперь, кроме слов, нас связывала ещё и постель.

— Жанет, помнишь, я рассказывал тебе, что есть такие журналы, где женщины сфотографированы голыми?

— Конечно, ты с таким энтузиазмом рассказывал, что я поняла — ты очень хочешь меня раздеть и всё рассмотреть.

— Я отщёлкал целую плёнку этого журнала, теперь могу тебе показать. Я напечатал десяток фотографий.

— Что я там не видела? Я же смотрю на себя в зеркало, — засмеялась она. — Ладно, показывай, раз принёс.

Пачка фотографий перекочевала ей в руки. Она упёрлась взглядом сначала в одну… потом в другую… Молодой «жеребец» с весомым «достоинством» ублажал девушку в разных позах, более откровенные фото, я решил пока не показывать. Жанна застыла от таких «откровений» и не произнесла ни слова. Даже чёрно-белая версия самых «приличных» фотографий повергла её в шок.

Она продолжала перебирать фотографии, стоя у окна. Я обнимал её со спины, подглядывая через плечо за знакомыми «до дыр» фотографиями. Привычно возбудившись увиденным, я поцеловал Жанку за ушком, запуская руку под кофточку. Какое-то время, я только целовал и «хозяйничал» руками под лифчиком и в трусиках. Она принимала мои знаки внимания и не торопилась поворачиваться.

— Попробуем так? — выдохнул я ей в ушко.

— Не знаю, родители могут вернуться…

— «Не знаю» — это почти «можно», а «родители могут вернуться» — наверняка «только быстрее, если хочешь успеть», — рассудил я и стал суетливо стоя её раздевать.

Я правильно интерпретировал Жанкин ответ, потому что она дала мне себя раздеть, перешагнула через стянутые до колен, и уже упавшие на пол трусики, и стала меня раздевать сама. Я сел на кровать, ноги застряли в так и не снятых джинсах. Жанка повалила меня на спину, не утруждая себя и меня полным раздеванием, осторожно села верхом, направив рукой член в «нужное русло» и припала к моим губам поцелуем. Я попробовал двигаться под ней. У меня получилось! Она оторвалась от поцелуя и попыталась двигаться на мне.

— Так?

— Не знаю, наверное, — руки ухватили девичью талию, и я «поправил» наездницу, насадив её на меня.

Жанна упёрлась руками в кровать и стала помогать мне. Через 5 секунд мы уловили несложный ритм движения и «раскачали» нашу «лодку любви» до полноценного полового акта. Чуть приподнимаясь на коленях, Жанна насаживалсь на меня, а я, подхватив её за ягодицы, контролировал, чтобы она не слишком усердствовала, боясь «выскочить» из неё. Такая «скачка» не дала продержаться больше двух минут, при всём моём желании держаться, как можно дольше.

— Всё! — выдохнул я ей в ухо. — Слезай!

Она «застыла» на вытянутых руках надо мной, не давая возможности зажать рукой, извергающийся фонтан спермы. Пока она сообразила, что к чему, я перепачкал всю кровать, Жанку и себя.

Щелчок входной двери сообщил нам, что мы успели «отстреляться» вовремя. Как два бойца, мы натянули на себя штаны и попытались привести в порядок постель. Пришедшая мама заглянула в комнату, поздоровалась, улыбнулась и закрыла дверь. Мы давились со смеху!

— У меня полные трусы… белка! — сквозь смех пожаловался я.

— У меня тоже! Но я-то сейчас переоденусь! А ты? — не могла успокоиться Жанна.

— Надо на всякий случай принести тебе в комнату полотенце.

— Я боялась, вдруг он опять «сдуваться» начнёт, мне не до полотенца было, я даже джинсы с тебя стягивать не стала.

— Мне понравилось, когда ты сверху!

— Я тебя люблю!

— Нет, ты скажи! А тебе?

— Понравилось, понравилось!

— На фотке вообще-то они на диване сидели! Попробуем потом на диване!

— Попробуем, если хочешь!

У нас появилось «наглядное пособие» для «домашней работы» в виде фотографий, и мы осваивали первые уроки «Камасутры», не зная, что есть такой трактат. Наравне с уроками алгебры и геометрии, а иногда и вместо них, мы находили в таких уроках много интересного и необычного. «Двигаясь» в изучении интимных моментов интуитивно, с «оглядкой» на эти картинки, мы делали первые открытия в получении удовольствия и немало в этом преуспели.

Одно дело расположиться у девушки между ног в «миссионерской» позе, другое дело, закинуть эти ноги себе на плечи. Одно дело упираться руками в подушку, нависая над распростёртым телом, другое дело, подложить руки под ягодицы и ввинчиваться своим лобком в девичью промежность. Я попробовал стоять между ног на коленях и держать женские ноги в руках — получилось! Жанка садилась на меня сверху, стоя на коленях, а попробовав тоже самое сделать на диване, встала на ноги и села на меня, широко разведя коленки в сторону. Поза со спины никак не получалась из-за «неудобности», отчего Жанка сердилась на меня и отказывалась возвращаться к этому уроку. Пристроиться к голому женскому телу сбоку не получалось из-за узости односпальной кровати, поэтому после 3-х минут экспериментов, мы возвращались к тем позициям, что уже освоили уверенно. Время совокупления также увеличивалось, позволяя мне держаться и не кончать по несколько минут.

В который раз, Жанки не оказалось на первом уроке. Она принципиально игнорировала алгебру, если та была с утра.

— Проспала, в очередной раз! — побежали мысли в голове. — Значит, дома никого нет! Вторым и третьим уроком у нас физ-ра, отпрошусь! Когда ты член сборной школы по лыжам и волейболу — всё можно.

Учительница проходила мимо, и я вполголоса поинтересовался.

— Наталексанна! Жанки что-то нет, можно я сбегаю, узнаю, что там? Домашнее задание я потом узнаю и всё сделаю, чесслово.

— Ладно, беги. Если что — я тебя не видела и не отпускала, — понимающе пошла мне навстречу математичка.

Хорошо, когда ты отличник и участник, а иногда и призёр олимпиад по алгебре.

Через десять минут звонок входной двери разорвал тишину. Шлёпанье босых ног в квартире подтвердило мои предположения.

— Так и знал, что ты проспала! Привет!

— Привет, ты что, с алгебры «слинял»?

— Угу, и с физ-ры, так что у нас есть полтора часа… на любовь!

— Дай хоть умыться! — она прошмыгнула в ванную.

Я торопливо разделся догола, нырнул в постель, включил торшер рядом с кроватью и приготовился к совершенно другому «уроку». Стеснение и застенчивость уступали место любознательности, но отношения, оставались условно целомудренными. «Допуск» к телу, не делал Жанну в моих глазах распущенной, а напротив, заставлял меня её боготворить. Убедившись, что я «люблю глазами», она теперь разрешала глазеть на неё и заниматься любовью, не выключая света.

Я рассматривал женское тело и делал первые открытия. Спускаясь поцелуями до груди, я увидел, как твердеет сосок. Совмещая процесс целования с поглаживаниями промежности, я ждал появления смазки на пальцах и делал выводы о возбуждении. Процесс познания гнал меня дальше, и я решил продолжить знакомую дорожку поцелуев ниже груди, но уже при свете. Одно дело, когда наощупь изучаешь «неизвестное», другое, когда можешь смотреть! Желание увидеть всё в непосредственной близости и во всех подробностях — вот истинная причина движения поцелуев ниже груди.

Губами, глазами и своим дыханием, я «добрался» до лобка, убедился, что волосы в промежности жёсткие и лезут в рот и в нос, не доставляя никакого удовольствия, что при свете, что без него. Кроме этого, «туалетный» запах, также не провоцировал на дальнейший «подвиг» в познании губами.

— А ты, стрижёшь… тут волосы? — задал я совсем не романтичный вопрос.

— Нет. А, надо? — Жанка даже не обратила внимания на мою бестактность.

— Не знаю, они мне мешают тебя… там целовать.

— Ну и не надо! Целуй меня лучше в губы.

— Интересно же! И на фотографиях, ты всё видела сама!

— Видела, — эхом откликнулась Жанка и перевернула меня на спину.

— Что ты делаешь?

— Лежи тихо! — улыбнулась она и двинулась поцелуями в сторону моего паха.

Её рука дотронулась до члена, и я почувствовал, как он начал набухать. Жанна привычно сжала его и наблюдала, как он «наливается» силой и растёт на глазах. Сделав секундную паузу, она поцеловала головку и словно испугалась своего поступка. Эффект от поцелуя превзошёл все ожидания, и член, попросту, стал каменным! Жанка поцеловала его ещё раз, двигаясь губами от головки вниз и снова возвращаясь к ней. Я слушал свои ощущения и ловил кайф (других слов я не нашёл) от этого действа.

— Нравится? — она делала это, больше не в исследовательских целях, а демонстрировала, лишний раз, свои чувства через самые интимные поцелуи.

Любопытство тоже присутствовало, но лишь в отношении влияния этого «действа» на меня.

— Да, возьми его в рот, — перед глазами «выросла» картинка из журнала.

— Как? — она прижала губы к головке.

Затем сообразила и взяла головку в рот, как эскимо. Я выгнулся ей навстречу, затолкав ей в рот половину члена. Она подавилась.

— Ты чего? Я подавилась!

— Сядь на него! Садись же! — я повернул её к себе, и она попыталась оседлать возбуждённый конец.

Секунду спустя она насадилась на меня полностью, а я впился в её губы губами.

— Больно, — вырвалась она.

— Там?

— Нет! Ты мне синяк на губу поставил! Дурак!

Дальше, мы уже не могли ни говорить, ни целоваться! Процесс гипнотизировал, волновал и заставлял прислушиваться к новым ощущениям. Кроме этого приятно радовали глаз, торчащие в разные стороны, груди, которые можно было хватать руками и губами. Хоть глазей на них, хоть продолжай с закрытыми глазами — в этот раз меня снова хватило лишь на три минуты.

— Я сейчас кончу!

Жанка тут же слезла и легла рядом, наблюдая, как из меня толчками выплёскивается «признание в любви» на «дежурное» полотенце.

— Оказывается, если его поцеловать, то он сразу возбуждается! — признался я в «приятности» таких поцелуев.

— Только не толкай его больше в меня так глубоко, — совсем не романтично пожаловалась она.

— Прости, я вспомнил про фото в журнале и не удержался. Это что-то с чем-то! Я люблю тебя!

— А я тебя!

— Жаль, что я тебя не успел там поцеловать. Тебе бы, тоже понравилось! Только волосы мешают, — улыбнулся я. — И… запах не очень.

— Мне итак приятно, когда ты целуешь, хоть в губы, хоть грудь, — не обращая внимания на комментарии, ответила Жанна.

— Я слишком быстро… «разряжаюсь», а ты должна тоже кончать! Мы вместе должны получать удовольствие.

— В школу пора бежать, теоретик! Иди умывайся в душ! — усмехнулась она, натягивая трусики.

Мы добежали до школы за пять минут и сидели на следующем уроке, как ни в чём не бывало. Казалось, что многие догадываются, что мы не только целуемся, но никто и подумать не мог, что всего час назад у нас была близость, а сейчас, мы мирно пишем под диктовку слова.

— N-ский! Пишем, не отвлекаемся: корреспондент, наездник, — учительница возвращала меня к реальности.

— Угу! — ответил я. — Чтобы она сказала, если бы узнала, что час назад мы апробировали позу «наездница» и откровение с оральными ласками.

Я оглянулся на Жанну, она тоже «витала в облаках», облизывая при этом губы. Мы стали ещё на шаг ближе друг к другу, благодаря нашей интимной тайне. Осознание своей взрослости, возвышало меня над друзьями, ведь они были ещё так далеки от «половых» уроков, а о сексуальных «домашних заданиях» даже не догадывались.

Могло ли наше «взросление» сложиться по-другому? Конечно могло! Если бы это случилось сейчас, а тогда… Тогда я стал заложником своих чувств и эмоций, своих комплексов и переживаний и, как ни странно, заложником воспитания и порядочности, заложником советской эпохи! Исходя из того, что с нами произошло, я просто был обязан, по моим «недалёким понятиям», непременно жениться на Жанне, рано или поздно!

Дверь в мой «гарем» оказалась открыта, и если первая безответная любовь к Танечке разбудила во мне интерес к женщине, то Жанночка разбудила желание! Желание получать удовольствие и желание его доставлять. Я ещё не предполагал, как далеко зайду в своём поиске, как буду меняться сам и будут меняться взгляды, с каждым новым «узнаванием».

* * *

— Жаль, нельзя представить себе героинь твоего рассказа, мне кажется, с иллюстрациями было бы лучше.

— Читая «Евгения Онегина» или «Войну и мир», каждый по-своему, представляет Татьяну Ларину или Наташу Ростову. В моём же случае, нельзя конкретизировать героев, тем более девочек, поэтому имена, намерено, меняются. В одном могу тебя уверить точно, что сюжет, пикантные моменты, отдельные детали, а также переживания и сомнения, все подлинные.

— Не думаю, что кому-то понадобится искать совпадения в твоём сочинении.

— Не думаю, что вообще кто-то, кроме тебя эти сочинения увидит.

— Посмотрим, что дальше, но начало, довольно интересное, хотя и немного… непривычное в своей «голой» правде. Неужели, тебе не интересно поделиться своими эмоциями с другими?

— Ты знаешь подоплёку появления этих записей. Они были для определённых целей, в период крайнего неудовлетворения и исключительно для «домашнего пользования». Не думаю, что моё мнение изменится. Мне интересны соображения по поводу поведения моего героя, сравнение сторонних отзывов с моим видением его жизни, а не популяризация бездарных способностей.

— М-да, товарищ командир. С самооценкой у тебя и тут продолжаются проблемы, — усмехнулся второй пилот.

— Тимур Кизяков, в одной из передач «Пока все дома», сказал отличную фразу на этот счёт. Боюсь переврать, но смысл передам точно: «Когда к бездарности приходит вдохновенье, ужасные случаются творенья».

— Среди читателей не так много экспертов по поводу таланта, и тем более, всем не угодишь. Дело твоё, но пока мне интересно продолжить знакомство с твоим «пионером».