ИнтернатовскаЯ. Повесть

Ольга Брюс

Изгнанная из семьи собственной матерью, она смогла встать на ноги и доказать свою значимость и силу. Правда, ненадолго. Гордыня, зависть и самовлюблённость опустили её даже не на землю, а на дно самой глубокой ямы под названием «самопожертвование ради ребёнка». Бесконечные истязания хрупкой души привели женщину к отчаянному шагу – шанс остаться на улице. Кто поможет беззащитной женщине, и чем сердце успокоится?История основана на реальных событиях. Все имена изменены. Все совпадения случайны. Книга содержит нецензурную брань.

Глава 5

Первой проснулась Катя. Сладко зевнув и потянувшись, она тихонечко встала, бросила взгляд на кровать, где спали Федя и Егор, взглянула на Машу и на цыпочках вышла в кухню.

— Ты чего так ранёхонько? Иди спи, — мать разогревала сковороду на керогазе. — Или ты голодная?

Слушая ласковый голос матери, Катя немного опешила. Что это с ней? Какое странное поведение… За свои неполных девять лет Катя не припомнит, чтобы мама вела себя подобным образом. Если так подумать, её характер можно сравнить с неодушевлённым предметом неизвестного пола. Катя замечала, какие мамы у её подруг: улыбчивые, нежные, с красивым убаюкивающим голосом. Ирина же абсолютно на них непохожа — не мужик, не баба, так, что-то среднее. Ласки от неё не дождёшься, а похвалы — тем более.

— Чего застыла? — выходя в сени, Ирина попутно приобняла дочь и поцеловала в лоб. — Сейчас яичню пожарю.

Катя не воспринимала происходящее всерьёз. Несколько раз протерев кулаками заспанные глазёнки, нахмурилась. И что это было? Неужто маму подменили? Нет, скорее всего, это сон, красивый такой, добрый сон. Не сходя с места, девочка дожидалась маму, пока та вернётся. Минута, и Ирина показалась в открытой двери. В руках она несла яйца и банку с прошлогодними солёными огурцами.

— Ну, ты чего такая? — улыбка с лица матери не сходила. Поставив на стол будущий завтрак, Ира ещё раз подошла к дочери и аккуратно провела рукой по её светлым спутавшимся волосам.

— Приду с работы и такой вам пирог испеку, — лицо женщины светилось от счастья, — пальчики оближете.

— Угу, — кивнула головой Катя и убежала в комнату. Запрыгнув на кровать, девочка начала трясти сестру, приговаривая шёпотом. — Машка, Машка, вставай. Хватит дрыхнуть. Тут тако-о-е-е…

— А? — Маша нехотя приоткрыла глаза и вздохнула.

— Вставай, говорю. Там мамка…

— Что с ней? — испугавшись за мать, Маша резко села.

— Т-с-с, тихо, — приложив указательный палец к губам, Катя дала понять — кричать не нужно. — Слышишь?

Девочка замолчала и вытянула шею. Маша повторила за сестрой, вытянувшись ещё сильнее.

Удивительно, но мама в кухне пела песню, русскую народную, какие поют за столом по праздникам или в поле после окончания рабочего дня.

— Мама? — у Марии округлились глаза. С открытым ртом девочка слушала певчий голос матери.

— Угу. Её не было ночью в доме, — прошептала Катя в самое ухо сестры. — Я сама видела.

Это было, наверное, самое счастливое утро за всю короткую жизнь девчонок. Мать накормила детей завтраком, приласкала, каждого поцеловала в темечко и, попрощавшись, ускакала на ферму. Даже Егоркин вчерашний проступок забылся, словно и не было ничего.

— Всем привет! — на пороге дома появился отчим. — А чем у нас здесь так вкусно пахнет?

Откинув полотенце с тарелки, носом втянул воздух.

— Ого, кто у нас так постарался? — разглядывая яичную запеканку, спросил мужчина.

— Мамка, кто ж ещё? — буркнул Егор, доедая свою порцию.

— Да-а? — Митя загадочно улыбнулся, вспоминая прошедшую ночь.

— Дядь Мить, — как только Маша вышла на улицу, Катя обратилась к отчиму. — у Машки день рождения завтра.

— Да ты что? — опомнился Митя, ковыряя вилкой в запеканке. — Не знал. Надо устроить праздник.

— А у нас не празднуют, кроме Нового года, — в голосе Кати послышались нотки обиды.

— А теперь будем, — подмигнув падчерице, мужчина проглотил кусок с огромным удовольствием.

— А я уже сшила, — Катя скрылась за занавеской, разделяющей кухню и комнату.

Не успел Митя допить чай, как Катюша вернулась и протянула тряпичную куклу с нарисованными глазами и ртом.

— О, вот это подарок! Всем подаркам подарок! — воскликнул отчим, расхваливая девочку. — Да ты мастер своего дела!

Осторожно похлопав Катю по плечу, украдкой глянул в окно и, убедившись, что Маши нет рядом, сказал:

— А я ей кроватку для этой куклы вырежу.

— Как это?

— Из дерева.

После сена и прополки усадьбы Митя отправил детей гулять, а сам принялся стругать подарок для Маши.

— Ох, давненько я не работал с деревом, — изрядно пропотев, мужчина отложил нож в сторону. — Кособочина.

Рассмотрев детали, начал подгонять по размеру.

— Здрасьте, — услышав детский голос, мужчина поднял голову. — А Маша дома?

— А-а, Гриша, здравствуй, — Митя протянул руку, чтобы поздороваться. — Она на речке.

— Я тут принёс, — замялся мальчишка, протянув маленький газетный свёрток. — Вот. Передайте ей.

— А сам чего? — обнажив дёсны, Митя принял передачу.

— У неё завтра день рождения, а я… — мальчишка покраснел. — В общем, некогда мне.

Развернувшись, Гриша убежал.

— О, как. Некогда ему, — пробормотал себе под нос Митя и развернул подарок.

В свёртке лежало самодельное кольцо из медной проволоки. Мужчина покрутил в руке «драгоценность» и положил обратно.

— Жених, — усмехнулся Митя. — Не иначе свататься надумал.

На самом деле, Грише очень давно нравится Маша. Робкий и стеснительный мальчик сможет расположить к себе Марию, несмотря на уговоры своего друга Стёпки. Через несколько лет дети начнут встречаться.

— Ох, как же я устала, — Ирина открыла калитку. — Сейчас бы на боковую… Чем это ты занят?

Заметив, как муж усердно работает ножом, зашагала ещё медленнее.

— Завтра у Маши день рождения, — не отрываясь от деревянной поделки, ответил Митя.

— Ну и что? Этот день каждый год. Не так уж это и важно, — присев рядом на ступеньку крыльца, провела рукой по вспотевшей шее. — Не до праздников сейчас. Надо огородом заниматься, сарай покосился, печь не белили со времён…

Ирина замолчала, как только Митя устремил взгляд прямо ей в глаза.

— А что? — всполошилась женщина. — Что я такого сказала? Работы — непочатый край. Не так, что ли?

— Так-то оно та-ак, — протянул Митя и дунул на деревяшку. — Но детям нужен праздник.

— У меня их трое. И что? Каждому праздники устраивать? П-ф, вот делать нечего. Мы не настолько богаты, чтобы…

— Лучше промолчи, — насупился муж, приподнявшись на замлевших ногах. — Нас семеро было, и то мать чаепитие устраивала.

— Ой-ой, опять свою мамашу мне в пример ставишь, — поднялась Ирина со ступени. — Все живут по-разному, ясно?

— Ясно-ясно, — заходя в дом, мужчина обернулся. — Ты детям пирог обещала.

— Не до пирогов мне сейчас, — отряхнув платье, жена схватила ведро, стоящее за углом, и поплелась кормить скот.

— М-да, — выглянул из сеней Митя. — Не повезло ребятишкам с мамашей.

День рождения прошёл без эксцессов, не считая того, как Ирина вела себя за столом. Выпив пару стопок горькой, женщина вновь завела разговор о ребёнке.

— Не, ну а что? — опьяневшая от жары и усталости женщина закусывала пучком свежей петрушки. — Девки не сегодня-завтра вырастут и упорхнут из гнезда…

— А ребятишки? — Митя подкладывал детям картошки с маслом.

— А вот Федя с Егоркой должны остаться зде-есь.

— С чего вдруг? Может быть, они захотят покорять моря и океаны.

— Ну уж нет. Останутся здесь, женятся. Мои невестки будут мне во всём помогать: с хозяйством, с огородом.

— А-а, вон оно что, — наконец-то Митя услышал правдивые слова, почему мать так печётся о сыновьях.

— А ты как думал? У Катьки с Машкой свои свекрови будут, вот пусть и прыгают перед ними, а я…

— А с чего ты решила, что твои невестки будут тебя любить?

— Обязаны, и всё тут. Я им вона каких мужей нарожала, вот пускай и ходят за мной, как за малым дитём. Ой, Митенька, — Ирина повисла на плече мужа. — А если своего народим…

— Хватит! — мужчина стукнул по столу кулаком и убрал со стола бутылку. — Не хочу слушать!

Ира медленно поднялась и, чтобы не нагнетать обстановку долгими разговорами, объявила:

— Поздно, милый мой, быть тебе папочкой.

— Кончай шутить, — Митя не поверил словам жены. — Иди спать. Мы сами тут уберём.

— А хоть шути, хоть не шути — всё! Сыну быть! — и горделивой походкой двинулась в спальню.

Митя обмяк. Ох ты ж, вот это новость! Откуда? Этого не может быть. Были до Ирины женщины, но чтобы дети… Даже любовь была, и там о ребёнке намёка не было. Бывшая пассия обвинила Митьку в бесплодности. Загуляла. Так и осталась с любимым, переехав куда-то очень далеко. Неужто Бог смиловался?

Наворачивая круги вокруг бани, Митя не находил себе места. Если и свыкнуться с мыслью о сыне, то лишь бы здоровенький родился. До сих пор в памяти свежо, как одноклассники посмеивались над мальчиком с короткой ногой. Дали кличку «Костяная нога» — обидно было до слёз. Девчонки же относились по-доброму, видимо, жалели бедолагу. По этой причине Митьку не взяли в армию, да и с приличной работой не получается. Всё какие-то подработки с малой оплатой. Жене о своей проблеме Митя ни разу не обмолвился. Побоялся осуждения, а ещё хуже — неприязнь. Хоть Ира и имеет тяжёлый характер, всё ж Митя её любит со всеми недостатками.

— Маш, — Катя помогала сестре поливать огород. — Слышала? Это что, у нас будет братик?

— Наверное, — набрав полную лейку воды, Мария тащила тяжёлую ношу к грядке со свёклой.

— Как интере-есно-о, — Катюша представила улыбчивого малыша. — А как его зовут?

— Откуда мне знать? Мама же ничего об этом не сказала.

— Маш, — Катюша говорила вполголоса, чтобы никто не услышал. — А как ты думаешь, можно дядю Митю папой называть?

— Не знаю, — Маша остановилась. — А тебе хочется?

— Ага, он такой хороший. Лучше, чем наш был. Подарок тебе сделал. Сам. Помогает, не орёт, как мамка. А ещё он нам зимой носки подарил и шапки. Правда, в школе никто не поверил, что он сам связал, а мне всё равно. Пусть завидуют.

— Было бы чему завидовать, — вздохнув, Маша продолжила поливать грядки. — Уедем в интернат и поминай как звали.

Обдумав все «за» и «против», Митя собрался с духом и пошёл помогать детям в огороде.

— Совсем забыл, — подходя к Маше, сунул руку в карман штанов. — Тебе тут ещё подарочек.

Протянул ребёнку малюсенький свёрток. Маша развернула подарок и ахнула. Ей никто никогда не дарил украшений. Напялив на пальчик самодельное колечко, вытянула руку вперёд, чтобы полюбоваться красотой. Медные завитки переплетались между собой, напоминая чем-то цифру восемь или знак «бесконечность». Маша покрутила кистью и заулыбалась.

— Это Гришка принёс, — взяв два ведра, отчим подошёл к бочке с водой. — Жених.

Услышав слово «жених», девочка почувствовала неловкость. Сняла кольцо и спрятала в широкий карман сарафана.

— Ого! — Катюша также не ожидала такого поступка от председательского сына. — Он же с тобой не дружит.

— Со Стёпкой дружит, — гордо ответила Маша.

— Ну точно, жених! — рассмеялась сестра. — Скоро свататься придёт!

— Не говори ерунды, — щёки Маши залились румянцем.

На протяжении всего лета Гриша посматривал со стороны на Марию, но подойти и поговорить так и не решился, потому что рядом был друг Стёпка. Степан часто говорил о Маше в неприглядном свете, называл курицей или гусыней, посмеивался над ней и рассказывал всякие небылицы.

— Она такая дура, — сидя на свежих брёвнах будущего клуба, распинался Стёпа. — Горбатая какая-то. Ходит, как старуха, так и смотри, чтобы не подкинула чего. А то я эту бабскую натуру знаю. Наколдуют, а ты потом подняться не можешь.

— Кто тебе такое сказал? — Гриша слушал очень внимательно, так как верил другу безоговорочно.

— Бабка моя, папкина мать. Слышал, как она на мамку ругалась, когда папка заболел. Накликала, говорит, беду, а Толику теперь расхлёбывать, — мальчик говорил с такой уверенностью, что Гриша внимал каждому слову. — А у папки кашель такой был, что аж слёзы брызгали на всю комнату.

— Да ты что?

— Ага, потом, правда, фельдшер наш приходил, сказал, что это… — Стёпа поднял глаза кверху и задумался. — Ай, забыл. Слово такое чудное.

— Значит, мать твоя невиноватая?

— Бабка сказала, что это чахотка. Выходит, виноватая, — Стёпа спрыгнул с брёвен и махнул рукой. — Я бабке верю. Она у нас очень умная. Ведьму издалека узнает. Я все приметы запомнил. На Машке всё сходится. Значит, она ведьма.

— Не верю, — расстроился Гриша, сползая спиной со сруба. — Этого не может быть.

— Может. Как зыркнет своими глазищами, у меня аж поджилки трясутся, — положив руку на плечо друга, Степан продолжил. — Дело говорю. Ты думаешь, почему Машку в интернат отправили, а?

Гриша пожал плечами, не зная, что ответить.

— Во-от, молчишь. А я знаю. Чтоб подальше от греха. Ясно? — голос Степана прозвучал басом, и Гриша побледнел. — Бабка рассказывала, ведьмам ничего давать в руки нельзя, иначе на себя притянешь их силу и будешь мучиться всю жизнь.

— Всё, Стёп, хватит, — Гришка почувствовал, как на спине проступил холодный пот.

— Слушай меня, иначе пропадёшь с этими бабами, — строго-настрого наказал друг и хлопнул Гришу по плечу. — А сейчас погнали к нашим. Узнаем, чем заняты. А то что-то их долго нет.

Подтянув шорты, Стёпка рванул с места.