ИнтернатовскаЯ. Повесть

Ольга Брюс

Изгнанная из семьи собственной матерью, она смогла встать на ноги и доказать свою значимость и силу. Правда, ненадолго. Гордыня, зависть и самовлюблённость опустили её даже не на землю, а на дно самой глубокой ямы под названием «самопожертвование ради ребёнка». Бесконечные истязания хрупкой души привели женщину к отчаянному шагу – шанс остаться на улице. Кто поможет беззащитной женщине, и чем сердце успокоится?История основана на реальных событиях. Все имена изменены. Все совпадения случайны. Книга содержит нецензурную брань.

***

— Завтра поутрянке на автобус, — Митя поставил ногу на верхнюю ступень лестницы. — Егор, остаёшься за старшего. Хотя…

Кое-как спустившись вниз, мужчина опустил лестницу на землю.

— Не, малы вы ещё с Федькой. Надо няньку для вас подыскать, — сказав вслух, Митя вспомнил о соседе. — Я сейчас до Толика дойду, а вы — мыться и в постель.

Открыв соседскую калитку, Митя вошёл во двор.

— Есть кто дома? — крикнул в сторону сарая и прислушался.

Не дождавшись ответа, постучал в дверь хаты.

— Здоро́во, — Толя открыл дверь. — Какими судьбами?

— Слушай, просьба есть, — Митя был уверен, что Толик не откажет. — Завтра с утра в Брянск еду, а малых оставить не с кем. Может, приглядите по-соседски?

Анатолий поставил руку на дверной косяк и сделал беспокойный вид.

— Завтра? — прищурил глаза, подняв голову к небу. — Не, завтра не могу. Трошкиным обещал помочь.

— А если Степана попросить? Он у вас уже взрослый, справится, — Митя искал выход из сложившейся ситуации.

— Стёпка с бабкой в соседнее село умотали. Будут через два дня.

— Ох, что же делать? — хоть Митя и хвалил Егора за проявленное трудолюбие, но всё-таки не доверял ему младшего пасынка.

— А чего в сад не отправляете? — смекнул Толя. — Всё ж подмога.

— Дык старый развалили, а новый не построили ещё.

— А-а, я и забыл. Мой-то обалдуй большой уже… Ну, ты не серчай, — Толя хлопнул по плечу соседа. — Давай, пока.

Подойдя к своему дому, Митя задумался. Не тащить же с собой ребятишек. Не ближний свет, устанут по такой жаре, а в деревне и присмотреть некому. Ирина особо не общается с местными женщинами, так, по работе если, и то в дом никого не пускает. Да и Митя сам только лишь здоровается с жителями, не более. Что же делать?

— Привет, Мить, — кто-то прошёл мимо. — Как жизнь?

Митя повернул голову и улыбнулся.

— Здравствуй, Володя. Жизнь — только держись, — протянул руку. — Сам как?

— А никак, — Владимир пожал руку Мити. — Хотел завтра печкой заняться, да тёща приезжает. Не будешь же пылить. Подумает — назло.

Мужчины громко рассмеялись.

— Печка — это хорошо, — Митя покосился на свой дом. — А я завтра в Брянск еду. Надо девчонок отвезти.

— В интернат? — наклонив голову, спросил Вова.

— Ага, учиться пора.

— Слушай, Мить, — покрутил головой Володя и, убедившись, что никто не подслушивает, продолжил. — Правда, что вы голодаете?

— С чего ты это взял? — Митя был обескуражен столь каверзным вопросом.

— Люди всякое болтают… — Володя пристально посмотрел на деревянное жилище и вздохнул. — А зачем тогда в интернат вы их отправили?

— Там образование получше и… — пожал плечами Митя, не зная, как правильно ответить, чтобы по деревне не пошло ещё больше слухов. — Только пацанят оставить завтра не с кем.

— Так приводи к нам, — предложил Вова. — Завтра у меня выходной, присмотрю.

— Спасибо! — обрадовался Митя и тут же сник. — Только… ты же завтра занят будешь, мне Толик сказал.

— Так это вечером, а с утра я абсолютно свободен.

— Ещё раз спасибо, — пожав руку Володи, Митя попрощался и двинулся к крыльцу.

Ну и Толик, ну и болтун. Отказал в плёвой помощи. Да что за ними смотреть? Через забор поглядывай, чтоб со двора не сбежали, и покорми в обеденное время — всё, делов-то. Пройдоха ты, Толя, не по-соседски поступил, не по-человечески.

Рано утром Митя вместе с падчерицами отправился в Брянск. Больше всех была счастлива Катя. Всю дорогу девчушка задавала вопросы, поглядывая в окно автобуса и представляя, какой будет жизнь в интернате.

— А как зовут девочек, которые с тобой в комнате живут?

— Я тебе уже говорила, — Маша устала от надоедливой сестры.

— А Танька Зотова мне позавидовала, — усмехалась Катя. — Когда я рассказала, куда уезжаю, она обиделась и больше не пришла.

— Ну и ладно, — Маша разомлела от яркого тёплого солнышка и уже вовсю засыпала.

— Эй, — Катя толкнула сестру в плечо. — Спишь, что ли? Я с ней разговариваю, а она…

— Кать, сама всё увидишь, хватит приставать, — занервничала Маша. — Всё лето проходу не давала и опять с вопросами лезешь. Не буду я больше ничего рассказывать.

— Ой, ну и ладно, вредина, — сложив руки на груди, сестра отвернулась.

Митя наблюдал за девочками, сидя напротив, и улыбался. Какие же они смешные. Как бы то ни было, они любят друг друга.

Автобус остановился у автовокзала. Сёстры поспешили

на выход, Митя же чуть задержался, закидывая на спину сумки с вещами.

— А теперь куда? — Катя закрутила головой, растерявшись.

Столько народу она видела всего один раз в жизни, когда мама привозила её к Маше в гости. Но зимой людей было как-то меньше. Или просто так показалось. Хотя кому захочется гулять по улице в морозный день.

— Ого, откуда их столько? — прошептала Катя, прижимаясь к сестре.

— Приехали, наверное, — Маша ждала отчима. — А вообще, это же город.

— И ты их всех знаешь? — ляпнула Катя, не подумав.

— Сдурела?

— А я в нашей деревне всех знаю, — озиралась девочка, чувствуя себя неловко.

— Сравнила нашу деревню и город.

Дождавшись отчима, все трое двинулись в сторону интерната. Маша шла, опустив голову. Закончилось лето, жаль. Так быстро, что не успела толком насладиться деревенским воздухом и родными местами. Теперь ждать следующего лета очень долго, а так хочется остаться в Починке навсегда. Одна отрада — Катя рядом. Пускай, она очень надоедлива и любопытна, зато напоминает родные края и дом.

— Будем писать письма в деревню, — вдруг сообразила Маша. — А то я не догадалась…

— А зачем? — Катя всей душой прилипла к интернату.

— Как зачем? — Маша остановилась. — Целый год не увидишь маму и братьев. Соскучишься.

— Не-а, — улыбалась сестра. — Мне и здесь хорошо.

— Правильно, Машуль, — отчим поддержал идею Марии. — Надо поддерживать связь с родными.

Издалека начал виднеться интернат.

— Вот он, — загрустила Маша, передвигаясь тяжёлыми шагами.

— Ого, какой, — заметив серое мрачное здание, Катя немного опешила. — А я думала, интернат — разноцветный, если там одни дети живут.

— Угу, красный, — съязвила старшая сестра. — Или голубой.

— Дом как дом, — Митя чувствовал, каким будет тяжёлым расставание с девочками. Он знал, насколько Маше трудно отрываться от родного дома.

Подходя к воротам, Катя сникла.

— Ну вот, некрасивый какой.

— А ты как думала? — Маша вошла во двор.

— Наш дом и то симпатичней. Зелёный.

— А этот серый. Заходи и не ной, — дала команду сестра.

Открывая дверь здания, Маша вошла первой. Тихо. Непривычно тихо. Обычно слышен гам девчонок и беготня, а тут — никого.

— Мы первые? — Катюша взяла сестру за руку.

— Это вряд ли.

По коридору послышались шаркающие шаги. Маша присмотрелась и узнала воспитательницу.

— Здравствуйте, Изольда Валентиновна, — громко поздоровалась.

— Как-как её зовут? — Катю рассмешило странное имя женщины. — Соль, зола?

— Да тише ты, — Маша незаметно стукнула сестру по руке и прошептала. — Изольда.

Пожилая женщина подошла ближе. Катя рассматривала незнакомку с любопытством. Седые, как снег, волосы убраны в незамысловатую причёску. Такую носят бабушки, заколов волосы сзади и подоткнув гребешком. Обыкновенное платье в пол и тёмно-зелёный пиджак придавали шарма женщине, а непринуждённая улыбка — доброты.

— Хорошая, — шепнула Катя на ухо сестре.

— Кто к нам приехал, — сложив пальцы в замок, покачала головой женщина. — Машенька, я так рада тебя видеть, — переведя взгляд на вторую девочку, спросила, — А это кто у нас, Катюша?

— Ага, — Катя расцвела и протянула руку. — Будем знакомы.

Воспитательница в ответ пожала руку девочки и добавила:

— Какая вежливая, воспитанная Катюша, — Изольда улыбалась, глядя на детей, и вздыхала.

— Здравствуйте, — Митя также поздоровался и протянул руку. — Вот, доставил.

— Вижу-вижу, — женщина обратила внимание на сумки. — Вещи?

— Да, еле донёс. Далековато живёте, — Митя опустил ношу на пол и протёр лоб.

— У нас автобусы ходят, — подняв брови, сказала воспитательница.

— Ничего, мы своим ходом, — Митя понимал — на проезд денег впритык.

— Ну, попрощайтесь с папой и пойдёмте устраиваться, — поторапливала детей Изольда. — У нас сегодня аншлаг. Многие приехали…

Маша развернулась и, обняв отчима за пояс, зажмурила глаза.

— Прощай, папка, — сказала вполголоса, сдерживая слёзы.

— Почему же «прощай», — Митя погладил девочку по голове. — До новых встреч.

Катя, глядя на сестру, ощутила тоску по дому. Прижавшись к отчиму с другой стороны, заплакала.

— Пап, я буду скучать, — неожиданно для всех произнесла девочка.

Все органы мужчины вздрогнули. Вот и вторая назвала отцом. Наконец-то.

— Ну, что же вы, сестрички, — закусив губу, Митя гладил детей по волосам. — Не навсегда ж расстаёмся. Будем переписываться, а летом… А почему летом, зимой, на Новый год соберёмся все вместе.

— Мамка сказала — летом, — из-за сестры Маша тоже заплакала.

— Ну, мало ли, что она сказала. Зимой тоже можно.

Изольда стояла как вкопанная. Вспоминая, сколько детей за её годы работы в этом интернате прощались вот так с родителями, женщина почувствовала огромную тяжесть внутри, в душе. А что поделать? Жизнь такая, приходится отдавать детей на казённые харчи и чужое воспитание.

— Пойдёмте, дети, — воспитательница понимала — чем дольше они будут стоять, тем труднее уйти. — Катя, идём смотреть твою комнату.

— Как? — Катя отцепилась от отца и перестала хныкать. — Я не буду жить с Машей?

— Ваши комнаты рядом, так что не переживай.

— Я не хочу, — девочка мгновенно пожалела о своём приезде. — Я хочу с Машей.

— В комнате, где живёт Маша, нет свободных мест, — уточнила Изольда. — Тебя поселили в соседнюю.

— Так нечестно. Мы же сёстры, — возразила девочка, вцепившись в руку сестры. — Я без неё никуда не пойду.

— Что ты как маленькая? — Маше стало стыдно за Катю. — Бери сумки и пошли.

Схватив хатули́ (сумки), девочки поплелись за Изольдой Валентиновной к лестнице.

— С богом, — пробормотал Митя вслед дочкам и удалился.

Катя поднималась по ступенькам, ощущая всем нутром неприязнь к этому месту. Захотелось бросить тяжёлые сумки и рвануть за отчимом, но она этого не сделала. Чем выше подъём, тем противнее от чужих стен.

— Я домой хочу, — буркнула девочка, глотая солёные капли.

— Поздно, — прошептала сестра. — Мамка отругает, если ты сейчас за папой побежишь.

Катя остановилась на последней ступени. Поставив сумки на деревянный пол, перевесилась через перила и посмотрела вниз.

— Папка! — крикнула во всё горло и заплакала ещё сильнее.

— Катя, — к ребёнку подошла воспитатель. — Ты уже большая, должна понимать: в жизни часто придётся мириться с жизненными трудностями, а вот после долгого терпения приходит радость.

— Какая ещё радость? — всхлипывала Катя, вытирая глаза размашистыми движениями.

— Станешь старше — поймёшь, — Изольда не торопила события. — Поймёшь, что в этом мире всё делается к лучшему.

— Долго ждать? — Катя потихоньку успокаивалась.

Ничего не ответив, Изольда Валентиновна махнула головой и пошла по коридору.

— Не реви, — Маша шла рядом с сестрой, глядя в спину воспитателя. — Мы же не в больнице, а в доме, где куча детей.

— Угу, — последний раз всхлипнула Катя и выдохнула.

Изольда, остановившись у двери комнаты, улыбнулась и сказала:

— Заходи, осваивайся.

Катя вздрогнула.

— А где ты будешь? — спросила сестру.

— А вот, — Маша указала на следующую дверь у окна.

— Я пойду, — воспитатель сделала шаг назад, — а ты, Маша, объясни всё сестричке, разложите одежду, — распахнула дверь, — вот те две койки свободны, выбирай любую.

— Спасибо, — Маша поблагодарила женщину и дёрнула Катю за платье.

— Спасибо, — вполголоса сказала Катя, сунув голову в дверной проём.

Заходя внутрь, Катя глубоко вдохнула. Ого, какая огромная комната, не то, что в деревне. А окна, окна-то какие, ну прямо как в школе.

— А где учат? — кинула сумки на кровать, стоящую у стены. — На первом этаже?

— В школе, — ответила Маша, аккуратно поставив ношу на пол.

— А где она?

— Тут, недалеко.

Поводив носом всюду, куда можно было заглянуть, Катя воспряла духом.

— А теперь пошли смотреть твою комнату!

Заводя сестру в своё пристанище, Маша обратила внимание на Свету. Девочка сидела на подоконнике и болтала ногами.

— Привет! — поздоровалась с некой надменностью.

— Привет, — нехотя ответила Маша, приближаясь к своему месту.

— А это кто? — Света показала пальцем на Катю.

— Меня Катей зовут, — бойкая младшая сестра запрыгнула на кровать Маши.

— Нельзя прыгать, — вполголоса предупредила Маша, стаскивая Катю вниз. — Пружины лопнут.

— К нам вообще посторонним заходить запрещено! — ещё громче высказала Света, спрыгнув с подоконника. — Ты кто такая?

— Я? — выпучила глаза Катя, заметив наглый тон. — Сестра Маши.

— А-а, я тебя вспомнила, — Светлана присела на свою койку. — Это же ты с матерью приезжала сюда. Ещё зимой.

— Да, я, — Катюша задрала кверху нос и поставила руки на бока.

— И что тебе здесь надо?

— Жить буду.

— Ты? С чего вдруг? У тебя свой дом есть! — Светка начала нервничать то ли от дерзкой девчонки, то ли от зависти.

— Сама захотела, — Катюша вела разговор на равных.

— Ха! Ври больше! — вскочив на кровать, закричала Света. — Тебя, как и Машку, бросили!

— Неправда! — не выдержала Катя. — Это тебя бросили! А я сама захотела!

— Бе-бе-бе! — Светлана скорчила глупую рожицу. — Бросили! Бросили!

— Это ты врушка-толстушка, — придумала обидное прозвище Катя и также скорчила рожицу.

— Пошла отсюда! — победу в соперничестве одержала Катя, и Светку это взбесило. — А то принесёшь какую-нибудь заразу! Вон, Машку даже постригли из-за этого!

Катя замерла. Как постригли? Ей же сделали новую причёску и всего-то.

— Не слушай её, — Маша не обращала внимание на соседку. — Пусть говорит, что хочет.

— Опять наврала? — щёки Кати порозовели. Запрыгнув на кровать Светы, девочка выставила живот вперёд, как бы устрашая. — Ну и вруниха же ты! Фу, толстая вруниха!

— Слезь отсюда! — столкнув Катю, Светлана схватила подушку. — А то сейчас как дам!

— Попробуй только! Я тебе голову оторву! — Катя поднялась с пола и погрозила кулаком.

Маша смотрела на девочек, не предпринимая никаких действий. Пусть ссорятся, за Катю не страшно. Она смелая, может и сдачи дать.

— Вы обе никому ненужные! — Света вспомнила о дядьке, которых привёл сестёр. — Даже ваш дядька вас бросил!

— Это не дядька, а наш папа! — вступилась за отчима Катя.

— Ага, конечно! Откуда он взялся? Машка говорила, что ваш папка в речке утонул!

— Это новый папка! И он очень хороший! Лучше всех!

— Вруха! Не бывает новых или старых! Этот дядька вас сюда притащил, а сам будет в вашем доме жить! Вы — помеха!

— Что ты сказала? — Катя встала у кровати вплотную и упёрлась ногами в железную перекладину.

— А ещё колченогий, а значит, слабый и больной! Бе-бе-бе! — выкатив язык, Света издала противные звуки.

— Закрой свой рот! — тут уже Маша пошла в наступление. Слова соседки ударили по больному месту. — Или я тебя…

— Да что ты мне сделаешь? Ха-ха! — Светку понесло. — Самая такая же станешь, если подойдёшь!

— Извинись, — грудным голосом захрипела Маша, напугав тем самым сестру. — Извинись сейчас же!

— Ага, сейчас! Разбежалась! — запрыгала на кровати Света. — Все вы такие, больные и хромые!

Маша вышла из себя. Подскочив к девочке, со всего размаху ударила кулаком по лицу гадкую Светку.

— Ой, мамочки, — Катя отошла назад, побледнев.

Маша замерла. Света, потрогав щеку, а потом и губы, сплюнула в руку.

— Что у тебя там? — еле слышно спросила Маша, вытянув шею.

Светлана разжала кулак и завизжала.

— Я всё расскажу! Всё! Тебе попадёт! — вопила девочка, вытирая рот. — А-а! Изольда Валентиновна!

Спрыгнув с кровати, Света выбежала из комнаты с душераздирающими криками.

— Ты ей зуб сломала, — Катя встала у стола. — Нас теперь выгонят, да?

— Никто никого не выгонит, — уверенно ответила Маша и продолжила складывать свои вещи в тумбочку. — Иди в свою комнату, а я сама разберусь.

Катя медленно двинулась к двери. Со стороны движения девочки выглядели так, словно она передвигала ногами в воздухе, не касаясь земли.

— Быстрей! — скомандовала сестра, и Катю как ветром сдуло.

Предчувствуя скорую расплату, Маша села на кровать, выпрямилась в струну и положила ладони на колени.

— Машенька! — В комнату вошла Изольда, задыхаясь от собственной спешки. — Что у вас здесь произошло? Как? Ты же только что приехала!

— Она меня ударила! — зарёванная Света встала рядом с воспитательницей. — Я ничего не сделала, а она! Она! Похвалилась, что с сестрой жить будет и сказала, мне надо освободить койку!

— Маша?! — никак не ожидая такого поведения от воспитанницы, Изольда Валентиновна ахнула. — Мне не верится, что ты могла так поступить…

— Это неправда! — поднявшись на ноги, произнесла Маша. — Она всё врёт! Пусть расскажет, как…

— Врунья! Врунья! — запрыгала Света и, схватив женщину за руку, закричала. — Они меня вдвоём били, представляете? Катя запрыгнула на кровать и начала обзываться, а потом…

— Она врёт! — Катя никуда не уходила. Стоя за дверью, подслушивала. — Она сказала, что мы с сестрой заразные! А ещё сказала, она здесь главная! Она первая ударила меня по лицу!

Слушая детей, Изольда не знала, кому верить. Свету знала прекрасно, как заводилу и очень неуравновешенного ребёнка, а Маша за весь год показала себя с хорошей стороны.

— Значит так, — посадила Свету напротив Маши. — Зуб вырастет. Молочный выпал — не страшно. А насчёт ваших скандалов я должна доложить директору.

— Не надо, — прослезилась Света, испугавшись выселения. Все знали, насколько строгий Василий Иванович. Может запросто отправить, куда следует, из-за частых скандалов. — Я больше не буду!

— Честное слово? — улыбнулась Изольда, глядя на расстроенную Свету.

— Честное слово, — вытирая лицо, прошептала девочка.

— В таком случае, помиритесь и хватит уже ругаться. Как вы не понимаете, вам нечего делить. Все находитесь в одинаковом положении. Пройдут годы, вы станете взрослыми и покинете стены интерната. Вас будут вспоминать, как драчунов и скандалистов — вы этого хотите? — строго спросила женщина. — Многие возвращаются, чтобы встретиться с воспитателями, рассказать, как сложилась их жизнь и поблагодарить работников за тяжёлый труд. А что делаете вы? Вы же будущее поколение нашей великой страны. Какой пример подаёте остальным детям? Все люди — братья…

— И сёстры, — вздохнула Катя, опустив голову.

— И сёстры, верно. Прекратите выяснять отношения и унижать друг друга. Знаете, как в жизни бывает? — Изольда заговорила чуть тише. — Были мальчишки, ненавидевшие друг друга, а когда выросли, стали друзьями не разлей вода.

— Ого! — воскликнула Катя. — Разве так бывает?

— Ещё и не такое бывает. Жизнь — это целая загадка. Сегодня подрались, а завтра…

— А завтра помирились, — Катя вновь вздохнула.

— Верно, — Изольда с улыбкой посмотрела на новенькую. — Заканчивайте ссориться. Вы же хорошие, и я в этом уверена. Пройдёт время, и я не удивлюсь, если Света и Маша станут лучшими подругами.