ИнтернатовскаЯ. Повесть

Ольга Брюс

Изгнанная из семьи собственной матерью, она смогла встать на ноги и доказать свою значимость и силу. Правда, ненадолго. Гордыня, зависть и самовлюблённость опустили её даже не на землю, а на дно самой глубокой ямы под названием «самопожертвование ради ребёнка». Бесконечные истязания хрупкой души привели женщину к отчаянному шагу – шанс остаться на улице. Кто поможет беззащитной женщине, и чем сердце успокоится?История основана на реальных событиях. Все имена изменены. Все совпадения случайны. Книга содержит нецензурную брань.

Глава 2

Прошёл год.

Ирина не могла смириться с тяжёлой утратой. Хмурое лицо, впалые щёки и перекошенный от горя рот добавили к возрасту ещё лет десять, а то и пятнадцать.

— Ир, возьми себя в руки, — птичницы уже не находили слов поддержки. — Хватит. Загонишь себя… раньше времени. У тебя четверо детишек. О них подумай.

— Кормить нечем, — складывая яйца в вёдра, вздыхала женщина. — Целый год на молоке да картошке.

— Ну-у, нашла о чём печалиться, — птичница Анфиса подхватила Иру за пояс. — Сколько твоей Маше? Девять? Она у тебя большая уже, смышлёная. Отдай в интернат, покуда малые подрастут.

— Да ты что, сдурела? — у Иры округлились глаза. — Мишку своего сдай, и дело с концом!

— Я ж тебе добра желаю, — Анфиса немного отклонилась назад от неожиданности. — Это ж не детдом, а интернат. Будешь приезжать к ней и на выходные забирать. Там и школа, и полный пансион. Слышишь? А опосля, как закончит обучение, ей дадут комнату в общежитие.

— Где этот интернат? — Ирина понимала: уж лучше так, чем впроголодь все вместе. Маша будет накормлена и под приглядом.

— В Брянске. А комнатушку она получит в самом городе. И станет твоя Машка городская.

Обдумав предложение, Ира решила отправить дочь в интернат.

— Пусть хоть у тебя жизнь сложится по-человечески, — собрала дочь в дорогу. — А там, глядишь, сестре и братьям поможешь, когда вырастешь.

Маша не очень-то и понимала, куда везёт её мать. Единственное, что радовало ребёнка — это сама поездка и новые подружки.

— А что мы там будем делать? — Мария поглядывала в окно автобуса с любопытством.

— Ты будешь учиться в новой школе, играть с детьми… — женщина украдкой вытирала слёзы. — А я буду навещать тебя по выходным.

— А почему мы Катю с собой не взяли? — с грустью в голосе спросила девочка.

— Катя будет приглядывать за братьями, — мама погладила Машу по голове и поцеловала в лоб.

Добравшись до интерната, Маша пристально посмотрела на маму и поёжилась. Не от холода, а от внутреннего дискомфорта. Девочке почему-то стало не по себе: напала тоска и грусть при виде серого неприглядного здания, приводящего в ужас. Открыв дверь интерната, Ирина завела ребёнка внутрь и передала воспитателю.

— Ну, что ж, пойдём, — женщина в возрасте бросила короткий взгляд на Ирину и попрощалась.

— Мамочка! — Машенька почувствовала неладное и бросилась к матери. — Не уходи!

Зажав рот рукой, Ира выскочила на улицу и что есть силы помчалась на остановку, не замечая никого вокруг.

— Стой! Куда? — крикнула воспитательница. — Нельзя убегать!

Маша встала как вкопанная. Почему мама ушла? Что такого ужасного совершила девочка, чтобы её оставили здесь, в жутком месте, среди чужих людей?

— Не балуй, — тётя взяла Машу за руку и повела на второй этаж. — Чего распереживалась? Мама скоро приедет. Ты здесь не одна остаёшься. Деток у нас много, подружишься. Сейчас покажу твою комнату.

Поднимаясь по деревянным ступенькам, девочка чувствовала себя неуютно. Куда ведут? Зачем? И как это «мама скоро приедет»?

— Тебя ведь Машей зовут? — поставив ногу на последнюю ступеньку, женщина остановилась.

— Угу, — ответила девчушка, не поднимая головы.

— А я Изольда Валентиновна, — воспитательница пыталась расположить к себе испуганного ребёнка.

Услышав необыкновенное имя «Изольда», Мария подняла голову и улыбнулась.

— Ну, вот и хорошо. Вот и славно, — Изольда погладила воспитанницу по голове, улыбнувшись.

Длинный коридор с приглушённым светом казался каким-то тоннелем, ведущим в никуда. Девочка перешагивала ватными ногами и озиралась. Столько закрытых дверей и тишина. Где дети, которых ей обещали? В самом конце коридора Изольда распахнула дверь, сказав при этом:

— Входи.

Девочка вошла в комнату и закрутила головой. А кроватей-то сколько! Маша посчитала количество койко-мест, загибая пальцы. Целых десять! И кто же здесь живёт, интересно?

Изольда приблизилась к кровати, стоящей у окна, и, хлопнув себя по бёдрам, воскликнула:

— Я же сумку с вещами забыла! — указала рукой на заправленную кровать и строго сказала. — Посиди, а я сейчас сбегаю.

Маша кивнула головой, но садиться не стала. Подойдя к окну, выглянула во двор. Тоже ничего интересного: двор, как двор: с качелями, песочницей и деревянной горкой.

— У нас в деревне такие же есть, — пробурчала девочка.

— Ну что, освоилась? — Изольда вернулась, держа в руке тряпичную сумку. — Значит так, сейчас уроки закончатся, и ты познакомишься с соседками.

Вытряхнув из сумки детскую одежду, Изольда покрутила в руках платье.

— М-да, невелико приданое. Ну, ничего. У нас красоваться не перед кем. Девочки ходят в одинаковых платьях. Это для порядку. Вот здесь, — подошла к невысокому шкафчику, — я приготовила для тебя форму. А теперь слушай расписание: утром рано встаём, умываемся и идём на первый этаж. Строимся, выходим на улицу. Девочки покажут, где находится школа. Она тут, рядом. После уроков никуда не бежим, возвращаемся в интернат. Всё понятно?

Пожав плечами, девчушка опустилась на кровать.

— Привыкнешь, — одарив ребёнка улыбкой, ещё раз погладила по голове. — Скоро обед. У нас очень вкусные оладьи пекут.

Как только Изольда вышла за дверь, послышался шум, доносящийся с первого этажа. Маша поняла — это галдят дети. Девочка вновь почувствовала неудобства. А вдруг они такие же, как Стёпка: вруны и обманщики. Обижать, наверное, будут, обзываться.

— Ты новенькая? — в комнату вбежала светловолосая пухленькая девочка и бросила портфель на соседнюю кровать. — Как зовут?

— Маша, — еле слышно ответила Мария.

— Манька, значит, — запрыгнув на покрывало, сложила ноги под себя. — А я Света. Сейчас наши придут, копуши. Тощие, а бегать не могут.

— Кто здесь копуши? — в комнате появилась ещё одна девочка худощавого телосложения. — Ты бы помолчала.

— А тебя не спрашивают, — огрызнулась Света и погрозила кулаком. Повернувшись к Маше, шепнула. — Не обращай внимание, это Галька. Она у нас себя в командиры записала, но её никто не слушает, кроме двух дурочек.

— Каких дурочек? — Маше не понравилось, как девочки общаются между собой.

— А, сейчас увидишь, — сложив руки на груди и задрав нос, ответила Света.

В комнату вошли ещё две девочки, чем-то похожие на Галю: такие же худенькие и со светлыми волосами.

— Здороваться не учили? — Света держала себя на высоте, стараясь показать свою смелость перед Машей.

— Давно не виделись, — равнодушным голосом протянула подруга Гали, приблизившись к огромному коричневому столу.

— Вообще-то у нас новенькая, — пояснила Светлана, указав рукой на соседку.

— Ну и что? А скоро станет старенькой, — всё та же девочка не обращала внимание на нагловатую толстушку.

— У-у, злыдня, — помахав кулаком в воздухе, забубнила Света.

Комната потихоньку наполнялась маленькими жительницами разного роста и выражения лица. Кто-то, заметив Машу, улыбался и знакомился, а кто-то проходил мимо, не замечая новую соседку.

Скинув с себя школьное платье, Светлана перебралась к Марии.

— Дружить будем?

— Не знаю, — прошептала Маша, разглядывая девчонок.

— Будь рядом со мной, и никто не обидит, — бросая короткие взгляды на ненавистную троицу, не успокаивалась Света, продолжая хвастаться своей смелостью. — Они нехорошие и противные. Злят меня постоянно. Но вон той я наподдала, правда, Изольдовна ругала, но мне всё равно. Говорят, что я толстая…

Светка вскочила на ноги и покрутилась.

— Где? Нормальная я. Бабушка моя всегда говорила: «Толстые работают хорошо, и их хвалят, а худые от того и злые, что работать не могут и их ругают».

— А где твоя бабушка? — Маша оживилась, слушая хвастливую соседку.

— Эх, — Света присела рядом и заговорила печальным тоном. — Нету. Какой-то факт её убил.

— А кто это?

— Не знаю. Слышала, как соседка говорила, когда к нам гости приходили после кладбища: «Жить да жить, да факт его ети…»

— Понятно, — тяжело вздохнула Маша, сочувствуя своей новоиспечённой подруге. — А у меня папки нет.

— Бросил? — у Светы округлились глаза.

— Утоп.

— А-а, а Гальку батька бросил. Так ей и надо. А вот про мамку она ничего не говорит. К ней приезжает кто-то. Наверное, тётка или батькина подруга. Все её бросили, — рассказывала Светлана с огромным удовольствием, смакуя каждое слово. — Мне-то что, у меня нету никого, а вот она ненужная.

Маша слушала, опустив голову. Ей было стыдно признаться, что мама её тоже бросила, если уж привезла сюда и даже не дала обещания, в какой день она приедет и заберёт домой в родной Починок.

С этого дня Света и Маша стали лучшими подругами: сидели за одной партой, помогали друг другу делать уроки, гуляли вместе, играли и вели разговоры о будущем. Света научила давать отпор недоброжелателям и даже обзываться.

— Главное, не молчать, а показать себя сильной и смелой. — учила подруга Машу после очередной потасовки с Галькой. — Пусть теперь жалуется. Не будет говорить обо мне гадости.

— Ох, попадёт тебе от воспитателя, — Маше было жаль Свету.

— Ну и что? Не страшно.

Пока подруги обсуждали соседку, дверь открылась, и в комнату вошла Изольда Валентиновна.

— Светлана, — строго посмотрела на девочку. — Ты опять? Ну сколько можно? Ты зачем Галю за волосы хватала?

— Уже пожаловалась, — пробурчала девчушка, поднимаясь со стула. — Она первая начала.

— Знаю я твоё «первая», — женщина подошла ближе и покачала головой. — Вы же подругами были. Что между вами произошло?

— Не подруга она мне больше, — Светлана украдкой посмотрела на Галю, стоявшую за спиной воспитателя. — А почему она обзывается?

— Нужно жить дружно, девочки, — Изольда повернулась к Гале. — Обзываться тоже нехорошо. Все вы люди. Вот вырастете и поймёте — нельзя обижать ни людей, ни животных. А теперь миритесь, но сначала извинитесь друг перед другом.

Галя громко вздохнула и подошла к Свете.

— Ну? Не слышу, — поторапливала Изольда обиженных детей.

— Извини, — первой протянула руку Галя.

— А я не буду, — Светлана сложила руки на груди и нахмурилась. — Она злая.

— Светочка, девочка моя, вы все в одинаковом положении. Никто не лучше и не хуже, а тем более, среди вас нет уродин. Каждая красива по-своему.

Света нахмурилась ещё больше, глядя на Галю исподлобья.

— Извинись и помирись, — настаивала воспитательница. — Мне не хочется тебя наказывать, так как знаю, что ты хорошая девочка. Или ты хочешь, чтобы я в тебе разочаровалась?

Вот кого-кого, а Изольдовну разочаровывать совсем не хотелось. Эта добрая и понимающая женщина заменила Светлане бабушку. Так же, как и бабуля, Изольда Валентиновна умела войти в доверие к детям, относилась по-доброму, гладила по голове. Но самое приятное — от неё так же пахло пряниками и сдобой.

Не отводя глаз от воспитателя, Света извинилась и протянула руку.

— Ещё раз обзовёшься… — пригрозила девочка.

— Светлана, я бы тебя попросила, — Изольда перебила воспитанницу. — Нельзя мириться и тут же угрожать.

— Ла-адно, — протяжным голосом сказала Света и села на место.

— Вот и славно. Надеюсь, этого больше не повторится, — уходя, сказала женщина.

— Ещё как повторится, — прошептала Светлана, косясь на Галю.

— У-ф-ф, я уж думала, тебя в угол поставят, — выдохнула Маша, открыв учебник по математике. — Не хочется стоять у всех на виду. Стыдно.

— Стыдно, когда тебя унижают, — задрав нос кверху, произнесла Света. — Надеюсь, Галька останется одна. На всю жизнь.

Прошло несколько месяцев. Канун Нового года.

— Опять этой целый пакет конфет привезли, — Светлана завидовала Гале по-чёрному. — Везёт же.

— Она же тебя угостила, чего ты? — Маша откровенно не понимала придирки подруги к чужому «счастью».

— Сунула одну, как попрошайке, — стоя у окна, Света водила пальцем по запотевшему стеклу. — Так нечестно.

— Ей повезло… — Маша подошла к подруге, — а нам — нет. Когда я вырасту, куплю целую телегу шоколадных конфет.

— Угу, пока ты вырастешь, эта Галька съест все конфеты.

— Не переживай, не съест, — успокаивала Маша.

— Машенька, — в комнату кто-то вошёл, и Маша обмерла.

Знакомый до боли голос заставил ребёнка не чувствовать пола под ногами. Маша медленно повернулась и, сорвавшись с места, подбежала к женщине.

— Мама! Мамочка! — обхватила Иру за пояс и прижалась к её животу. — Где ты была так долго? Я соскучилась!

Ирина поставила тряпичную сумку на пол и погладила дочь по голове. Девочки, наблюдавшие за душераздирающей сценой, замерли.

— А я не одна, — подняла голову Маши, взявшись за подбородок. — Со мной Катя.

— Где? — Мария закрутила головой.

— Катя! Иди сюда! Хватит картинками любоваться! — Ира позвала младшую дочь.

Катюша, оторвавшись от стенда с рисунками, побежала на зов. Влетев в комнату, с ходу вцепилась в сестру и прижалась к ней всем телом.

— Мама сказала, что ты теперь здесь живёшь, — плакала Катя, обнимая сестру. — А ты правда хочешь жить в городе?

— С чего ты взяла? — Маша немного отстранилась и посмотрела сначала в глаза Кати, а потом перевела взгляд на маму.

— Здесь тебе будет лучше, Машенька, — Ирина изменилась в лице. — Ты меня поймёшь, когда станешь взрослой. Мама своему ребёнку плохого не пожелает.

Маша никак не могла понять, что же хорошего, если она месяцами не видит сестру и братьев, скучает по матери и родному дому.

— Я домой хочу, — прошептала Мария и уткнулась лицом в старенькую вязаную кофту мамы. — Забери меня, пожалуйста.

— Тебя здесь обижают? — у Ирины сжалось сердце. — Кто?

— Неправда! — в разговор влезла Света, почувствовав ревность к подруге. — Я за неё заступаюсь! Никто не обижает! У нас все дружные!

Светлане не хотелось отдавать Машу. Как это так, приехала какая-то тётка, которую Маша называет мамой, и заберёт подругу? Ну уж не-ет, это несправедливо. Только подружились, стали одной командой, практически сёстрами, и что? Домой?

— Я Света, — слезла с кровати, чтобы познакомиться с гостями. — Мы с Машей дружим.

— Подруги, значит, — улыбнулась Ирина, почувствовав облегчение. — А я вам гостинцы привезла.

Отцепив от себя детей, Ира подняла сумку с пола.

— Пирожки, конфеты… — выкладывала свёртки на стол. — Здесь мармелад…

— Откуда? — у Маши открылся рот от удивления.

— В магазине дали, — шепнула Катюша на ухо, — в долг.

Больше двух часов провели в интернате Ирина и Катя. Во время прощания Ира сдерживала слёзы, чтобы не расстраивать Марию. Катя ревела так, будто у неё случилось что-то непоправимое.

— Мы скоро приедем, — мама изо всех сил тащила дочь на выход. — Катя, какой позор. Автобус уйдёт без нас.

— Ну и пусть уходит, я хочу с Машей остаться! — всхлипывала девочка, вцепившись в руку сестры. — Мне без неё плохо!

— Больше не поедешь со мной, — Ирина начала нервничать. — Так и знала, надо было оставить тебя дома.

С огромным усилием удалось оторвать Катю от Маши и уйти из интерната. Мария смотрела из окна коридора и тихонько плакала, глядя на уходящих родных.

— Чего ревёшь? — устрашающим голосом спросила Света. — Мамка твоя, да? А чего молчала? Я думала, ты такая, как и я, — сиротка… Конфеты они ей привезли, мармелад…

— Не нужен мне мармелад, можешь забрать себе, — девочка вытерла слёзы и направилась в комнату.

— Не нужна ты ей, слышишь? — кричала вслед толстушка. — Если была бы нужна, она б тебя здесь не бросила!

— Верно, бросила… — пробормотав, Маша открыла дверь. — Катя ей нужна, а я — нет.