«Продается дом б/у без в/п с в/о и ч/ю»

Мария Фомальгаут

Нет, ну где это видано, чтобы дом продавал самого себя? А где это слыхано, чтобы лето приезжало в город? Я уже не говорю про платье, которое заставляет своих хозяев делать, что оно хочет, хотя полагается наоборот! А это что за безобразие – Земля в форме чашки? Кстати, почему чашки летают, кто им позволил? И почему я прошу передать соль, а вы передаете мне до или ре? В общем, ненормальная какая-то книга, не читайте, лучше чем полезным займитесь, составьте чертеж лета, например…

Иллюстратор Мария Фомальгаут

© Мария Фомальгаут, 2023

© Мария Фомальгаут, иллюстрации, 2023

ISBN 978-5-0060-3151-7

Создано в интеллектуальной издательской системе Ridero

«ПРАДОЕЦЦО ДОМ Б/У БЕЗ В/П С В/О И Ч/Ю»

Прадоеццо…

Прадаетца…

Пра…

…нет, не так, все не так, а как надо, а он не помнил, как надо, он писал — прадойо…

…нет.

Он в отчаянии перерыл все комнаты, выискал орфографический словарь, искал слова, — рассыпались страницы, рассыпались слова, он подбирал их, они снова выскальзывали из пальцев, наконец, нашел нужное слово.

Продается.

…вот оно как, оказывается, про-да-ё-да еще и ться… ой, нет, просто тся, без мягкого знака, вот оно что…

Он написал следующее слово, уж в этом-то слове он ошибки не сделает —

ДОМ.

Потом надо было написать какое-то б/у, так полагалось, писать б/у и еще — в хорошем состоянии…

Дом критически оглядел себя, задумался, можно ли считать его состояние хорошим, и решил, что он еще ничего. Дом подумал еще, и написал размашисто:

Без вредных привычек.

Ну а правда, где вы видели дом с вредными привычками?

Дом аккуратно дописал свой адрес, а какой, мы вас не скажем, какая разница, в самом-то деле, или вы купить хотите? Так это не в вашем городе, и даже не в вашем регионе, или вы переезжать хотите? Ладно, дом вам шепнет адресочек, записывайте…

Дом очень волновался и очень торопился — лето потихоньку сдавало свои позиции, осень все больше вступала в свои права, и кое-где уже проклевывались первые проблески зимы. Дом понимал, что не переживает эту зиму в одиночку, он слишком стар для этого — и надо искать людей. Его предыдущий хозяин не вернулся три года назад, с тех пор дом терпеливо ждал, с каждым годом все больше теряя надежду.

Дом прошел по поселку — это был довольно неплохой поселок, хотя и не элитный — и развесил объявления про себя на столбах и деревьях. Дом даже попытался повесить объявление на заборах домов, но дома возмущенно заворчали, кто-то даже закатил скандал и пообещал снести старый дом. Что поделать, в поселке не любили дома без хозяев, поговаривали про пустой дом всякие нехорошие вещи, как будто в дом уже пробираются всякие темные личности, и творят всякие темные дела.

Дом понимал, что если он еще немного постоит пустой и заброшенный, в него и правда проберутся какие-нибудь нехорошие люди. Нет, сначала выбьют стекла камнями, а потом… нет, дом даже думать не хотел о таких ужасах, он твердо говорил себе, что все получится. Дом прочитал в какой-то книжке, что надо говорить себе, что все будет хорошо, и все получится, и тогда все будет хорошо.

На всякий случай дом даже отнес объявление в местную газету, и…

…а вы из интернета про дом читаете?

Вы, вы, по ту сторону экрана!

А можете раскидать по интернету объявление, что продается дом? Он очень хороший дом, честное слово, он… сколько хотите этажей, столько и будет, он же придуманный, и из чего хотите, из того и построен, и комнат сколько угодно, и цена какая хотите, все для вас. Так что вы уж, пожалуйста, раскидайте объявление —

Продается дом, б/у в хорошем состоянии, без вредных привычек, с ч/ю, в/о.

Что такое ч/ю и в/о дом не знал, но приписал для большей важности, пусть знают, что он не абы какой, а ого-го, с ч/ю и в/о. Другие дома почему-то смеялись над Домом, ну это, наверное, от зависти…

…разместили?

Спасибо.

Дом, как мог, вымыл себе запыленные окна, подмел дорожку и крыльцо, и стал с нетерпением ждать. Дни летели за днями, никто не приходил, и дом уже начал волноваться, что ничего не получится, что никому он не нужен, глупый, глупый дом, — когда появлились первые покупатели. Они были шумные, суетливые, две тетки в цветастых платьях, посмотрели дом, посмотрели сад перед домом, обсудили, где будут сажать картошку, а где помидоры, а вода у вас есть, а бойлер, а свет, — ну спасибо, мы еще посмотрим, вам перезвоним.

Когда они ушли, дом облегченно вздохнул, и только сейчас понял, насколько ему спокойнее в одиночестве. И все-таки он жалел, что тетки так быстро ушли, и явно не собирались возвращаться — дом понял, что сделал что-то не так, он должен был продавать себя, а не молча показывать запыленные комнаты и заросший участок.

Дом порылся сам в себе, нашел парочку старых журналов с какими-то рекламными проспектами и тщательно их проштудировал. И когда пару дней спустя перед домом затормозила машина, и из неё вышел подозрительного вида тип, дом оживился и начал радостно себя расхваливать.

–…уважаемый покупатель, если вы хотите по-настоящему отдохнуть от городской суеты и окунуться в лоно природы, то вы пришли по адресу…

— Чего? — спросил небритый детина в потертой куртке.

— Э-э-э… если вы давно мечтали о собственном уголке в этом мире, то этот дом как раз для вас. Удачное сочетание уединения и комфорта дает незабываемые… гхм… впечатления, а дом сочетает в себе современные технологии и веяния старины…

— Э… — начал небритый детина, но не закончил.

–…еще Достоевский сказал — Соприкосновение с природой есть самое последнее слово всякого прогресса…

— А… ну… да… — детина забрался в свою машину и дал по газам.

–…уникальная архитектура и эксплуатируемая крыша подарят вам незабываемые впечатления! — докрикивал дом уже вдогонку.

Дом понимал, что делает что-то не так, но он не мог понять, что именно. Он начал не на шутку волноваться — ведь время шло, с каждым днем становилось все холоднее, ветер срывал с деревьев последние листья, а по утрам земля укрывалась заморозками. В жилых домах загорались огни, и из окон пахло пирогами и горячим кофе, а дом стоял пустой, и никому не нужный.

Следующим вечером к дому подъехала компания молодых парней и девушек, они выходили, уткнувшись в свои телефоны, кажется, даже не смотрели на дом, наконец, начали неторопливо переговариваться:

— Ну, эт самое, вааще кринж…

— Да не, че ты, краш.

— Го смотр…

— Не-е, крипота…

— Да ну, че агришься, на чиле тут вообще топчик будет… Вписка нормас…

— А сколько? — наконец, спросил один из них.

Дом назвал цену вдвое больше той, которую хотел назвать.

— А-а, нормас…

— А-а-а-а… очень… хорошо… — пробормотал дом, — я вам… перезвоню.

Дом распрощался с шумной компанией и перевел дух. Он проклинал себя, глупый, глупый дом, ведь он должен был найти себе хозяев, а если он будет ворочать носом и разбираться, это я хочу, это не хочу, он доразбирается до того, что останется зимой один-одинешенек, снег навалит на обветшавшую крышу и проломит её насквозь, а там развалится и все остальное…

Дом твердо сказал себе в следующий раз согласиться на любых жильцов, но как назло следующие жильцы попадались… нет, они были очень хорошими; и пожилая семейная пара, и женщина с двумя детьми, и мужчина средних лет — но все они критически оглядывали дом и обещали перезвонить.

Мало-помалу мелкий снежок, выпавший ночью, переставал таять по утрам, покупатели перестали появляться на пороге дома, и дом понял, что все его мечты найти хозяина рассыпались в пух и прах. Наконец, в середине ноября закружил настоящий снегопад, замел улицы, снег забрался на крышу дома и свернулся там клубком, посапывая во сне, дорожка к дому исчезла под сугробами. Поздним вечером возле дома затормозила машина — вернее, не затормозила, она просто не смогла ехать дальше. Из машины высунулись два человека, мужчина и женщина, где-то на заднем сиденье виднелись детские личики.

— Эй, уважаемый дом! Не скажете, как проехать на Сибирский Тракт?

— А-а, так вы заблудились…

— Ну да, да!

Так это вам вон, назад до поворота, и направо… а вы… вы, наверное, устали?

— Ну, есть маленько.

— Так может, переночуете? — оживился дом.

— Ой, нет, спасибо, мы домой спешим, — захлопотала женщина.

— Да что вы, куда вы в такую непогоду…

— Да ничего, ничего, мы… да спасибо, не надо…

— А вам случайно… не нужен дом?

— Ой, спасибо, не надо…

–…очень хороший дом, уникальное сочетание исторических традиций и новейших технологий…

— Ой, спасибо, нам правда не надо… спасибо, до свидания!

Дом с сожалением посмотрел вслед уезжающим — ему очень понравилась эта семья, кажется, там, в машине была еще собака, хотя в этом дом был не уверен. Дом очень хотел, чтобы они остались, и в то же время понимал, что в жизни не всегда все будет так, как он хочет… да если бы в жизни хоть когда-нибудь было бы что-нибудь, как он хочет!

Каково же было удивление дома, когда наутро в его дверь постучали. Дом выглянул в окно и увидел вчерашнюю семью — мужа, жену и трех детишек, мальчика-подростка и двух девочек помладше. И с ними действительно была лопоухая собака цвета кофе с молоком.

— Доброе… утро.

— Очень рад вас видеть, — оживился дом.

— Мы… мы тоже очень рады вас видеть, мы… вы вчера спросили, не нужен ли нам дом… и мы подумали…

–…если вам нужен тихий уголок природы вдалеке от городской суеты… — начал было дом, и забыл, что надо говорить дальше.

— Да, да, именно тихий уголок, и именно вдалеке, — оживилась женщина, — будем знакомы, Мы Врановы, меня Настей зовут, это вот Вранов, муж мой, это вот Антон, Тоша, повернись, это вот Яна с Аней, поздоровайтесь, девочки… это вот Граф, Граф, дай лапку… он еще мячики приносит… вы не думайте, он мебель не грызет…

Дом восхищенно вздохнул.

— Так вы…

–…так если вы предлагали…

–…да, да, конечно… вот, смотрите, прихожая, тут большая комната с камином, тут спальня, кухня, ванная, наверху три спальни, там тоже маленькая ванная есть, а еще комнатка на чердаке… — дом хотел добавить, что все нужно привести в порядок, а кое-где подремонтировать, но промолчал, боясь спугнуть новых хозяев.

— Ой, все так замечательно… Спасибо вам огромное, вы чудесный дом! Всю жизнь мечтала… А это ничего, что мы вам сразу все выплатить не сможем, а в рассрочку можно?

— Да, да, конечно, — оживился дом. Он был счастлив, что наконец-то нашлись люди, которые уберут с крыши снег, расчистят дорожки, вымоют полы, постирают потемневшие занавески, побелят потолки…

–…надо бы убрать снег с крыши, — осторожно начал дом.

— Да, да, конечно, — согласился Вранов.

— Э-э-э… крыша совсем ветхая… если не убрать снег, она проломится…

— Да, да… у меня, понимаете… спина больная…

— Вы бы могли нанять кого-нибудь…

— Обязательно…

— Кого-нибудь из соседей… познакомиться с ними…

— Обязательно познакомьтесь, очень хорошие люди…

— Вы же… работаете?

— А… да… сейчас нет, — смутился Вранов.

— Да ты же в интернете все делаешь, эти там… сайты… — тут же подхватила Настя.

— А, ну да… сайты…

— Но у меня нет интернета, — дом недоверчиво посмотрел на экран ноутбука.

— А… ну… надо будет мастера вызвать, подключат все, как надо…

Дом смотрел на своих жильцов, и не понимал, что происходит — неужели он так ошибся в людях, и те, кто показались ему милой семьей, на деле оказались из породы тех, кто ничего не делает, хлещет водку, портит мебель, выбивает стекла, потом оставляет полуразрушенный дом с дурно пахнущими лужами на полу и уходит в никуда… Нет, эти люди совсем были не похожи ни на что подобное, они собирались по утрам на кухне, дети мирно играли в комнатах, и даже до сих пор ничего не уронили и не разбили, и все-таки…

…дом присмотрелся — вся семья уютно устроилась на кухне, но почему у них в чашках ничего не было, почему на столе до сих пор лежит кроссворд трехлетней давности, пожелтевшей от времени, и вот уже вторую неделю каждый вечер Настя спрашивает, какой зверь стал символом Хельсинки, на «о», нет, не осел…

— Почему… почему…

— Что… что вообще происходит? — не выдержал дом.

— А что такое?

— А то… вы… вы… — дом выглянул в окно и недоуменно уставился на дорожку к самому себе и ахнул. Он прекрасно помнил, что сильный снегопад был две недели назад, когда перед домом остановились люди. Снег перестал на следующее утро, и больше снегопадов не было, дом это точно помнит — не было, а это значит…

…значит…

…думай, думай, глупый дом, ну думай же, ну вот-вот-вот…

…ну, конечно же, спохватился дом, а ведь на дорожке нет следов, то есть, совсем нет, девственно-чистый снег, хоть бы листик, хоть бы следочки какой-нибудь птахи, — нет, ничего…

— Вы… — начал было дом, даже не зная, что именно он собирается сказать. Его слова оборвал шум мотора, и визг тормозов — кто-то остановился возле дома на шоссе, которое уже успели расчистить, при этом совсем завалили калитку. Хлопнули дверцы, послышались голоса, кажется, голоса мужчины и женщины, потом кто-то видимо попытался пробраться через снежные завалы, раздался смешок, чтобы добраться до дома, надо лопату, а лопата в доме… да погоди, у меня в багажнике есть…

Дом вытянулся, чтобы увидеть тех, кто подбирался к нему, и вскоре заметил за снежными заносами двух человек, щупловатого парня и чуть полноватую девушку в дутом пуховике, — они пробирались к дому и махали ему руками, как старому знакомому.

— Ух, добрались… При… э-э-э… здрассьте. Вы нас не помните?

Дом смутился:

— Простите… нет.

— А мы вас тоже, а я совсем маленькая была, когда приезжала, а я не помню ничего, только цветы были такие оранжевые…

— Шафраны.

— А я даже не знала, как называется… а мне потом сон какой-то про вас снился, как мы к вам приезжаем, там еще приключения всякие были… А да, меня зовут Ин, будем знакомы…

— Ин?

— Ну да, Инга… А это вот Ни…

— Ни?

— Ну да, Николай, Ни… А вас как зовут?

— Э-э-э… Дом, — смутился дом.

— Просто дом, и вам даже никакого имени не дали? Слушайте, ну нечестно так… А давайте вас Шафрановым назовем? Дом Шафранов, красиво же звучит?

— А-а… очень.

— Ой, какой вы весь заметенный… ну ничего мы сейчас вас расчистим…

–…мне бы снег с крыши убрать, — вспомнил дом, — пока крыша не рухнула…

— Ой, сейчас, сейчас, вы только скажите, где у вас лестница тут, мы скорехонько!

— Да дай я, — наконец, спохватился парень.

— А можно я, можно я, я так люблю на крыши лазать… у-ух, всю деревню видно! Сейчас, сейчас я, сделаю… А Ни пока крыльцо почистит… А вы такой маленький дом… ой, извините, ну то есть, когда я приезжала, я еще сам маленькая была, вы мне казались огромным, а тут смотрю, а домик-то совсем кро… ну, не крошечный, но тогда вы мне вообще каким-то замком казались… фу, взопрела, о-ох, хочешь похудеть, поезжай зимой в деревню… Ну чего там крыльцо наше? Ну, Ни, ты вообще герой, крыльцо как новенькое… Войти-то можно?

— А… да… то есть… — дом так растерялся, что даже не знал, что ответить, наконец, растерянно отозвался:

— Ключ… под подоконником, там доску приподнимете, и…

— Ага, вижу, вижу, ой, как хорошо, еще и в пакетике, чтобы не заржавел… вот та-ак… ага, есть… ух ты, даже свет горит… О-о-о-ой, а пылищи-то, пылищи, а полов-то сколько мыть…

— Может, в кухне приберем, да отдохнем чуток? — не выдержал Ни.

— Ага, так и сделаем, хорошо ты придумал, чтоб все сразу не расчищать, замаемся… А тут приберем, чаю попьем, зря, что ли, термос тащили, клеенку…

–…да у меня и чайник есть, и электричество, — обиделся дом.

— Ну чайник ваш, извините, отмывать надо, — улыбнулась Ин, — не волнуйтесь, все отмоем, заблестите, как северное сияние…

Ин хотела сказать еще что-то, когда буквально натолкнулась на Врановых, всей семьей сидящих за столом в кухне.

— Вы…

–…а мы… — Вранов смущается, смотрит на свой выключенный ноутбук, Настя смотрит в кроссворд на столицу Хельсинки, никак не может вспомнить…

— Мы… мы… если мешаем… то, конечно… — начинает Вранов.

— Да нет, что вы, совсем не мешаете… — Ин почему-то тоже смущается, неуверенно направляется к столу, убирает газету со столицей Хельсинки, которая так и не отгадана, Ни протягивает руку Диме, делает вид, что пожимает руку, пальцы проходят сквозь воздух. Настя пытается что-то хлопотать, девочки-близняшки (как их зовут? Дом не помнит) вертятся в кухне, Настя сердится, да под ногами-то не путайтесь, Ин смеется, да все равно насквозь проходят, ух, поймаю-поймаю-поймаю, ух, не поймала! А это у нас кто ту такой хоро-о-оший, ла-апку дает, ой, какие мы ва-ажные, ой, какие мы краси-и-ивые… Граф, да? А у нас Лорд жил, дог такой здоровущий…

Дом не выдерживает, спрашивает то, что нужно было спросить с самого начала:

— А вы…

— А, да, — спохватывается Ин, — наследники мы… счас, счас, документы… черт, в машине… счас, счас, принесем…

— Нет-нет, не стоит, — спохватывается дом, который теперь Дом Шафранов, — не беспокойтесь…

Дом чувствует, как все замирает внутри от этого — «наследники»… Значит, все-таки…

Все устраиваются за столом, Ин расставляет чашки, разливает чай себе и Ни, Ни включает ноут, спрашивает Диму, а ты с чем работал, игры делал, круто, а вот с такой программулькой не работал, нет, да её бесплатно скачать можно, ты смотри, чего тут сделать можно, вот фигурка человека, а вот он в дом трансформируется… Ин слушает Настю, хватается за голову, да вы что, вот так, на полном ходу, да этого водилу с его фурой надо… не знаю, что с ним сделать, его хоть посадили, или как, или какая разница, вам-то уже не легче…

Дом Шафранов был по-настоящему счастлив. Ин и Ни (они оказались братом и сестрой) по-настоящему привели дом в порядок, из старого заброшенного домишки получился настоящий уютный особняк, окна заблестели чистотой, белоснежные занавески украсили кухню, начало зимы выдалось не сильно морозным, поэтому успели перекрыть крышу, и даже кое-где подлатать стены. Потихоньку приближался новый год, Ин выискала на чердаке гирлянды, ёлочные игрушки, какие-то старые журналы, в которых было написано, как вырезать снежинки…

Динь-дон!

Этот внезапный звонок оборвал предпраздничные хлопоты, заставил всех испуганно вздрогнуть. Ни пошел открывать дверь, попутно думая, а стоит ли открывать, но дом его успокоил, дом уже видел, что снаружи стоит соседка из дома напротив, откуда иногда так вкусно пахнет пирогами…

–…А Аврора моя не у вас?

Ни растерялся, Аврора, Аврора, это еще что, так она же вроде на Неве стоит, что тебе снится, крейсер Аврора… Нет, что-то другое эта Аврора, понять бы еще, что именно…

–…а я видела, ваши с ней играли… Оля с Ялой…

— Яна с Аней! — кричат Яна с Аней.

— Да, да, Яна с Аней… вы с Авророй моей…

— А мы тама играли!

— А дальше что?

— А Аврора домой пошла! И мы домой пошли!

— И где она теперь?

— А не зна-а-аем!

— Вы её… — соседка хватается за дверной косяк, — вы её в какие-нибудь дебри завели, вам-то ничего, вы уже ме… — соседка осекается, — ну, вы уже… а она… она там не выбралась, поди…

— Непра-авда, она домой пошла-а-а!

— Вы… — соседка недоверчиво посмотрела на Настю, Настя так же недоверчиво посмотрела на девочек, мало ли что они там задумали, мало ли куда ходили, и то правда, им же ничего не будет, куда бы они не залезли, а вот если живая Аврора с ними пойдет, как бы не провалилась куда, сейчас ведь зима, такая зима, что не пойми, то ли есть она, то ли нет, и лед на реке под снегом то ли есть, то ли нет его, и вообще…

— Аняна… — не выдерживает Настя, — вы на речку не ходили?

— Так мы без Авроры ходили, а с Авророй за гаражи, а там го-орка…

— Следы, — спохватился Вранов, — снега давно не было, следы можно посмотреть…

Соседка вспыхнула, взорвалась яркими искрами:

— Вам вот хорошо говорить, у вас дети не пропа…

…и тут же осеклась, посмотрела на полупрозрачных полупризрачных детей на диване в гостиной, покраснела до кончиков ушей.

— Ну тогда вы понимаете… понимаете…

Настя кивнула:

— Понимаем.

— Надо дать объявление, — спохватился дом, — я напишу… я развешу…

И дом снова уткнулся в словари, записывая первые слова объявления — «Патирялась…»

–…может, в полицию заявить? — спросил Вранов.

— Да вы что, смеётесь, какую еще полицию? — снова вспыхнула соседка и почему-то побледнела, — и даже не вздумайте… вы… — торопливо распрощалась, торопливо извинилась за «у вас дети не пропа…», торопливо исчезла в темноте зимней улицы.

— Что-то было такое давно уже, — вспомнила Ин, — я тогда еще маленькая совсем была, сюда ездили… Бабушка тогда говорила, что…

–…какая бабушка? — насторожился дом.

— Ну… наша бабушка… которая тут жи…

–…да что вы несете, тут старичок одинокий жил, даже как зовут, не знаю, и близко тут никаких бабушек не было! — вскинулся дом, — вы… вы с парнем этим вы кто такие вообще?

Ин открыла рот, чтобы что-нибудь ответить, но поняла, что отвечать ей нечего. Дом уже готов был развеять неловкое молчание, разразившись гневной тирадой, но дверь снова отозвалась… нет, на этот раз не мелодичным «дин-дон», а поворотом ключа. На пороге показался хозяин дома, и дом радостно бросился к нему, виляя хвостом и подпрыгивая. В пылу радости дом спохватился, что так и не знает, как зовут хозяина, а спрашивать сейчас уже как-то странно, они же столько лет жили вместе…

— Это… это… — хозяин уставился на сидящих в комнате, — это еще…

…он так и не договорил — «что»…

Дом забормотал что-то про Врановых, ты же… вы же… понимаете, они же… там, на трассе, в снегопад, ну куда им теперь, в самом-то деле…

Хозяин отмахивается, смотрит на Ин и Ни, иронично бормочет что-то, что вот, в доме гости, а он даже чаю предложить не может — Ин и Ни смущаются, да у нас есть чай, и вон, соседка варенья принесла, и кабачков маринованных, и… Это какая соседка, спросил хозяин, Ин и Ни показали куда-то по ту сторону улицы, все вместе спохватились, что имени соседки тоже никто не знает…

— Так вы здесь… — начал был хозяин.

— Они пытались объявить себя наследниками! — оживился дом, — ты представ… вы представляете?

— Вот оно значит, как… — старик многозначительно посмотрел на незадачливых жильцов. Дом ждал, что будет дальше, — или незваные гости рассыплются в извинениях и уберутся восвояси, или они будут просить позволения остаться здесь дальше, на день, на два, ну хотя бы на зиму, а мы вам поможем, снег с крыши там убрать, дорожку расчистить, потолки побелить, ну и что, что уже побелены, или…

Ни того, ни другого не случилось, Ин недовольно посмотрела на хозяина:

— А вы-то сами… хороши… вы-то уже… а сами-то…

— И что, что я сам, а сами-то вы? — парировал хозяин (как же его все-таки зовут?)

— Что мы, что мы, мы-то мы, а вот вы…

— Что я-то, что я-то, вот вы…

— А вы-то сами?

Дом ждал, что хозяин выставит незваных гостей на улицу, но вместо этого он весь как-то поник, и направился к выходу.

— Вы уж… извините… дурака старого… я тут… я ж думал, дом-то развалится совсем, думал, как я без дома теперь, а дом без меня… а вы тут вот как… и крыльцо починили… и вообще молодцы какие… здорово так… Ну ладно… пойду я…

— Да вы что, даже чайку не попьете? — спохватилась Ин.

— Да какой мне теперь чаек, дураку старому…

Дом решительно захлопнул дверь — дом не понимал, что происходит, но он не хотел выпускать хозяина, ни за что, не хотел расставаться со старым хозяином…

— Да я пойду… — старый хозяин прошел сквозь дверь и размашисто зашагал к калитке, не оставляя следов на снегу.

— Да постойте вы! — Ин бросилась следом, — вы… останьтесь… пожалуйста! Ну, вы же хозяин… вы же…

— Да какой я теперь хозяин, — отмахнулся старик.

— Да самый что ни на есть хозяин! — возмутилась Ин, — самый хозяин из всех хозяев! Да постойте вы, как же мы без вас-то!

— Ну, если так, то конечно… — хозяин понемногу успокоился и вернулся в дом, стряхивая призрачный снег с призрачных сапог, — ох, как вы тут все обустроили…

— Ну, если вам не нравится что, вы скажите… — начала Ин.

— Да все нравится, что вы, сам давно думал и потолки белить, и много чего… ой, молодцы какие…

Дом был немного смущен, ведь это же он развесил объявления про «Продаеццо…» и натащил к себе всех этих людей, — а ведь стоило просто подождать несколько недель, хотя нет, тогда бы нападал снег, и обвалилась крыша… И иногда дом задумывался, что сделал все правильно, как нельзя правильнее, когда хозяин учил Ни чинить крыльцо, или когда хозяин уходил на речку, чтобы забросить удочку, а Граф бежал вслед за ним, и Аняна носились по тончайшему льду, не оставляя следов, а Ни учил старшего сына Врановых каким-то программам, что значит, на кнопки нажимать не можешь, а ты в сам комп залезть не пробовал, ты же теперь… ну да… извини… хотя извиняться было не за что, старший сын сам с удовольствием рассказывал, а папка ка-ак по газам, а тут фура эта ка-ак, хрясь, бамс, я башкой врезался, смотрю, уже такой на дороге стою, на меня грузовик несется, я такой — а-а-аа-а! — а он сквозь меня вот так, как в фильмах показывают, я опять такой — а-а-аа, смотрю, а девчонки стоят, а как бы не стоят, а над землей парят, а Граф…

Динь-Дон!

Дом задумался, а чего это звенит звонок, если он давным-давно сломан, ну а что странного, если здесь есть призрачные люди, отчего бы не быть призрачному звонку в самом-то деле… Ин распахнула дверь и изумленно уставилась на людей в форме, эти еще откуда, тоже, что ли, жить тут будут, прямо теремок какой-то…

— День добрый, такой-то такого-то звания, вы такая-то будете?

— А… э… нет… — Ин чувствует, что пахнет жареным, и не на кухне, где на сковородке рыба лежит, а по-другому жареным, а…

— Вы здесь живете?

— А… нет… да… а…

–…погостить приехали, — не растерялся хозяин дома.

— А, да, да, к дедушке погостить… — Ин насторожилась, сейчас спросят документы на дом, которых нет, или документы на дедушку, которых тоже нет, как и самого дедушки…

— А вы… — люди в форме смотрят на хозяина.

— А я…

— Свидетельство о смерти ваше, пожалуйста.

— А… так в архиве лежит… я же его с собой не…

–…а с собой носить надо, завтра в архив сходите.

— Так воскресенье завтра.

— Ну, послезавтра.

— А послезавтра праздники начинаются на полмесяца.

— Ну… гхм… в будний день за документами сходите…

–…и нам тоже? — спросила Вранова-старшая.

— Да, и вам тоже, при себе иметь… Наведаетесь, документы заберете… Дети в доме есть?

Вранова-старшая побледнела до почти полной прозрачности:

— Э-э-э… так они же тоже… вы извините, мы свидетельства о смерти не успели…

— Но они точно мертвые? — такой-то звания такого-то недоверчиво посмотрел на подростка, прячущего за своей спиной Аняну.

— Да вы сами-то посмотрите, — захлопотала Ин, — да вы их потрогайте, вы поострите, как руки насквозь проходят, конечно, мертвые, мертвее некуда!

Кто-то какого-то звания отдернул руку, смущенно кивнул, ну да, да, вижу…

— А еще дети в доме есть?

— Да нет больше.

— Разрешите осмотреть дом?

Дом хотел потребовать ордер на обыск, но почувствовал, что не то время, и не то место, чтобы выпендриваться.

— Да… пожалуйста… чердак… книги… — дом сказал про книги, задумался, нет ли среди книг чего запрещенного, а то ведь сейчас то, что было разрешено еще вчера, может оказаться запрещено сегодня, может, уже вообще книги запретили, или чердаки, или дома, а дом не знает…

–…что в подвале?

— Так… картошку храним…

–…что-то не вижу я здесь никакой картошки…

— Так я же… бо… у… — хозяин задумался, как надо сказать, болел, или другое слово, почему-то не хочется говорить другое слово, ну пусть будет просто — «болел», а за свидетельством о смерти он обязательно сходит, можете даже не сомневаться…

— Ну что же… вы что-нибудь про пропавших девочек знаете?

— Девочек? — ахнула Вранова старшая.

— Ну да, трое уже пропали в поселке…

— Ничего себе… — Вранова старшая снова побледнела до прозрачности, — дети… вы… вы далеко не…

— Ну ма-а-ам, мы уже…

–…и все равно… далеко не… и на речку не бегайте, слышите?

— Ма-ам, да что там на речке случится-то?

— Ну… мало ли… — Вранова сама не могла объяснить, — что, у неё отложилось где-то глубоко в памяти, что на речку опасно, на речку плохо, хотя вроде никто никогда на памяти Врановой на этой речке не… и все-таки…

— Значит, ничего про пропавших не знаете? — спросил кто-то какого-то звания.

— Да сами волнуемся, — ответила Вранова, — наши-то дети вроде уже… и все-таи…

— Здесь распишитесь…

Все в доме засуетились, начали вспоминать, кто может расписываться, кто не может, наконец, вытащили Ни из ноубтука, выискали в доме хоть что-то пишущее, откуда-то из ниоткуда извлекли ручку, которой так и не разгадали столицу Хельсинки, после нескольких неудачных попыток ручка наконец вывела на бумаге неуклюжую подпись под словами, что дом осмотрен, ничего такого не обнаружено.

Дом решил не оставлять это дело просто так, — он развесил на всех столбах объявления, что «Прапала девачка», даже повесил объявление на заборах соседних домов — дома недовольно заворчали, один дом даже грозно зарычал и загавкал, но увидел, что написано в объявлении, и притих, даже завилял хвостом. Дом обошел маленький поселок… ну как маленький, Дом не знал, какие бывают еще поселки, ему не с чем было сравнивать. Он даже остановился возле маленькой уютной виллы, крыша которой была украшена серебряной снежинкой, и вежливо спросил, нельзя ли повесить на ней объявление.

— Да-да, конечно, — захлопотала крыша, — вот здесь, на доску объявлений, пожалуйста!

— Спасибо большое… а вы… вы не видели девочку?

— Ой, знаете, столько девочек тут бегает, всех не упомнишь…

— А то она пропала…

— Ой, какой ужас…

— Да, будем знакомы… меня зовут Дом Шафранов.

— Ой, как красиво… а я… а я вилла Зари. Очень, очень приятно… будем знакомы…

Дом, воодушевленный, направился домой, по пути познакомившись еще с двумя уютными виллами. Дом даже задумался, а какого бы было ему стать не домом, а человеком, ходить туда-сюда по белу свету, а может быть даже сесть на поезд и ехать куда-нибудь далеко-далеко… Он часто представлял себе, каково это, быть человеком, или нет, он бы не работал, он бы был маленьким мальчиком, он бы бегал по поселку и узнавал новости, а когда он подрастет, то будет ездить в большой город, какой там рядом город, неважно, зайдет в торговый центр, купит чего-нибудь такого, чего там обычно покупают сладкого и вредного, посмотрит что-нибудь о чем-нибудь ни о чем, а там бассейн с шариками есть…

Но дом все-таки был просто Дом, хоть и Дом Шафранов — и поэтому он отправился домой.

…динь-дон…

Ин пошла к двери, подумывая, что надо бы уже починить звонок, потому что ну сколько можно, звонка нет, а он звонит…

–…а Тюнька не у вас?

Ин задумалась, что за Тюнька, Митюнька, Катюнька, Костюнька, Петюнька, Крестюнька, Котюнька… нет, что-то не то, спохватилась Ин.

— А… нет, — Ин спохватилась, строго посмотрела на Аняну, — девчонки, вы с… Тюнькой никуда не ходили?

— А что нам тепе-е-ерь вообщее не хотди-и-ить?

— Ну, уж хотя бы так ходить, чтобы после вас дети не пропадали!

— А чего они, они не после нас пропа-а-а-а-а-лии-и-и-и!

Дом насторожился — что-то здесь было очень и очень не так. Он как в полусне слушал нервные голоса соседей и незваных жильцов, а сам терпеливо ждал, когда соседи пойдут к себе, двери закроются на ночь, люди, живые и мертвые, разбредутся по комнатам, настоящим и призрачным — Ин и Ни ложились спать в настоящих комнатах, а Врановы и хозяин (как же его зовут?) искали зеркала, в которых отражались кровати, и устраивались на кроватях в отражениях, а Граф ухитрялся лечь посредине зеркала. Наконец, дом погрузился… нет, дом-то как раз не погрузился в сон, он чутко прислушивался к мерному дыханию людей, он ждал…

Когда время перевалило за одиннадцать и тоже улеглось спать, дом осторожно на цыпочках спустился на первый этаж, где на столике стоял ноутбук несмотря на грозные требования хозяина выключать на ночь все электричество, потому что… потому что потому, потому что вот так, что значит, пожара не будет, вон, на окраине дом сгорел, ну и что, что там электричества не было, а все равно…

Дом осторожно тронул ноубтук, уже перебирая в уме возможные и невозможные пароли, да какие пароли, что он вообще знал про Ни и Ин, девичью фамилию любимой собаки, дату битвы при Грюншванмортштайндрамбурге, или…

Ноутбук ожил удивительно быстро — люди даже не потрудились его выключить или запаролить. Дом посмотрел на причудливую программу — ему стало страшно, дом ничего не знал про программы, у хозяина даже компьютера не было. Дом хотел попробовать хотя бы потыкать в клавиши и посмотреть, что будет делать программа — но испугался что-нибудь испортить, ему казалось, что если он нажмет хоть одну кнопку, все поломается. Все-таки дом что-то нажал — и испуганно вздрогнул, когда на экране что-то куда-то задвигалось, и дом изумленно увидел, как мальчик, бегущий по экрану, перекинулся в дом — голова стала чердаком, руки и ноги колоннами, глаза превратились в окна. Дом еще не понимал толком, что он видит, — это было слишком не похоже на компьютерную игру, или на мультфильм, это было похоже на… на… на что же…

Дом насторожился, дом почувствовал, что вокруг происходит что-то недоброе, нехорошее, правда, он еще не мог понять, что именно. Чтобы отвлечься от тревожных мыслей, дом оглядел комнату в поисках чего-нибудь почитать, — его взгляд натолкнулся на газету с неразгаданной столицей Хельсинки, дом почему-то спохватился, что так и не прочитал эту газету, как будто это было важно — прочитать газету, пока на ней завтра не почистили картошку и не выкинули в мусор. А сейчас газета была очень удобно разложена у входа, где ставили обувь, и можно было прочитать…

«…к сожалению, к трансформации способны только дети до 12—13 лет, потом способности утрачиваются. Поскольку Системе нужны боевые самолеты, то отбор детей является задачей первостепенной важности…»

Дом не стал дочитывать статью — а дальше было и не прочитать, газета была сложена пополам, но дому и этого было достаточно. Он прислушался к мерному дыханию спящих, посмотрел на часы — почти полночь, самое время, когда дома начинали творить всякие ужасы. Уж это-то дом знал отлично, недаром же он перечитал все книги, случайно оказавшиеся в его комнатах, в своих фантазиях воображал себя то родовым поместьем, то заброшенным замком, то великолепным дворцом. И всякий раз представлял себе, как насылает ужасы на незадачливых жильцов, путает коридоры и лестницы, захлопывает двери и окна… нет-нет, он ничего такого никогда себе не позволял, но иногда и простому дому хочется помечтать! Но он никогда не думал, что его мечты сбудутся — вот так, ни с того, ни с сего, и у дома появятся все основания греметь цепями, которых у него нет, и дико завывать в трубе…

Дом захлопнул двери и изогнул лестницы, он даже устроил вихрь, подхвативший все мелкие предметы, — но подхватил уголек из камина, и чуть не сгорел дотла. Обычно в книгах про страшные дома сгоревший дом восставал из пепла как ни в чем не бывало, но дом понимал, что у него ничего подобного не получится, и он сгорит бесповоротно…

— На помощь! — закричал дом, как кричали в прочитанных им романах, — на помощь!

— Да что за на… — Ин хотела было крепко выругаться, но выругиваться было некогда, они с Ни бросились вниз в комнату, забивая пламя коврами и пледами и бормоча что-то про непутевый дом. Дом так перепугался, что совсем забыл, что хотел изогнуть лестницу, чтобы все упали, а когда вспомнил, то изгибать лестницу уже было поздно, по ней никто не шел.

— Ты чего? — спросил Ни, — пьяный, что ли?

Ни задумался, кто когда вообще видел пьяный дом…

— Вы… — дом искал слова и не находил, — вы что… делаете?

— Гасим пожар, а ты что, хотел бы сгореть дотла?

— Нет, в смысле… вы… пропавшие дети… это вы… вы…

Дом ждал, что Ин и Ни недоуменно уставятся на него, и придется прибегнуть к каким-нибудь более серьезным средствам, например, открыть подвал, из которого вылезет что-то жуткое, но в подвале как назло не было даже прошлогодней картошки, — в общем, как ни крути, дом никак не подходил на страшный особняк из романа ужасов. Каково же было его изумление, когда Ни понимающе кивнул:

— Да, давно тебе надо было все рассказать… Я думал, ты и сам поймешь…

— Очень даже пойму, что вы с детьми делаете, во что вы их превращаете? И сколько вам Система платит?

— Нет, он не понимает… — Ин измученно села на край уцелевшего дивана, — не поймет…

— Все я пойму, — обиделся дом, боясь, что его посчитают глупым.

— Поймет он…

— Что тут не понять, если вот уже сколько детей пропали, а поселок новыми домами так и пестрит? — вскинулся дом, — вы…

Ин кивнула:

— Мы. То есть, больше он, — она указала на Ни.

— Да что я, без тебя в жизни бы все это не сделал…

— Что… что не сделали? — рассердился дом и на всякий случай поплотнее запер двери, он хоть и не был домом из романа ужасов, но хорошо знал, что должен делать уважающий себя дом из романа ужасов, — не превратили детей в особняки? Хороши, ничего не скажешь, отнимать у родителей… чтобы какие-то там толстосумы виллы себе обустраивали…

— И ничего, ничего ты не понял, — вздохнула Ин.

— А разве не так?

— Так-то так, только… только никакие толстосумы туда не едут, они вообще про эти дома не знают, и ты не сильно-то болтай… А то Система быстро их заберет, дома, которые не дома, а дети на самом деле… Ладно, Шерлок Домс недоделанный, Альми… Амили… Алеми… не помню, был какой-то дом в ужастиках… короче, мы спать идти можем?

— Да, да, конечно, — спохватился дом и тут же смутился, — извините… пожалуйста… я… не подумал…

— Да уж, извините… белили-белили, красили-красили, все псу под хвост… да не этому… да не вертись ты под ногами уже, Графское твое собачество, хочешь, чтобы я с лестницы свалилась, навернулась к черту? Вы с ним заодно, что ли? Ладно, мы пойдем спать, или это еще не все, еще привидения повылетят? А вот и они… Спать, спать идемте, нормально все… Ага, полыхнуло чуток… Уголек выпал… Кто камин чистил, я камин чистила, по башке мне…

Дом попытался успокоиться, но у него никак не получалось успокоиться — еще бы, после такого. Он ворочался без сна, хотел поправить подушку, но у домов не бывает подушек, он думал взять второе одеяло, но вспомнил, что у домов не бывает и первого одеяла, он даже хотел выпить снотворное, но снотворное для домов еще не придумали. Чтобы успокоиться, дом снова стал представлять себя маленьким мальчиком, который играет и бегает, залезает на крыши гаражей, прячется в лесу, ищет там грибы с влажными терпко пахнущими шляпками, сует в рот землянику, тьфу, это же кровохлебка, надо же было так ошибиться, валяется в снегу (это уже зимой), лепит снеговика, и ревет, что снеговик не получается, ну еще бы он получался, снег-то рассыпчатый, не лепится… нелепица… нелепица… неле… дом сам не заметил, как начал засыпать, во сне он еще больше почувствовал себя маленьким мальчиком, который набрал полные сапожки снега, и весь вымок в снегу, и теперь боится идти домой, потому что от мамы влетит, а вот и мама бежит, ругается, ну чего ругается, сама, что ли, никогда в снегу не валялась, так и родилась такой правильной с полными сумками и норковой шапке… нет, это не мама, это Ин, и без шапок и без сумок, обнимает его, ругает за что-то, ну что такое… что за сон такой странный, как наяву, а если наяву, то почему он мальчик, а не дом, почему так…

— Ты… ты чего натворил-то? — кричала Ин.

— А чи-во, а поигвал, а снег моквый…

— Да что снег, ты как расколдовался-то?

— Да чтоб я от тебя это «расколдовался» не слышал даже, — прошипел Ни, — колдовство ей, авада, блин, кедавра, трах-тибидох, крекс-пекс-фекс… я ей про нейросети, она мне…

–…да как я ребенку нейросети объясню?

— Что ребенку, я даже тебе объяснил, не то, что ребенку! — вконец распалился Ни, наклонился к дому, который перестал быть домом, — а тебя как зовут?

— Сафан…

— Сарафан?

— Да Шафран же, Шафран, — оживилась Ин, — мы же его сами так назвали.

— Ну это мы, а настоящее имя?

— Так и есть, Шафран!

— Нет такого имени!

— Есть такое, то ли у татар, то ли у евреев… ты на мальчика-то посмотри, смугленыш, у-у-у, волосики вьются, ну как есть Шафран… Так, Шафран, давай-ка назад…

— Да-мой?

— Да-мой, да-мой… в дом давай превраща… пренейросетивайся, — Ин косо посмотрела на Ни, — пренейросечивайся… а то как бы не забрали…

Дом сам не понял, что с ним случилось, как он стал домом в два этажа с чердаком, сочетающим в себе верность традициям и новейшие технологии…

— Я был мальчиком? — спросил Дом.

— Был, был… — кивнула Ин, — давно это было… Ты, наверное, наш первый дом… то есть, мальчик… которого мы спасли…

— От этих? — догадался Дом, — от этих, да?

— От этих, от этих… Если бы не мы, ты бы вообще сейчас истребителем летал где-нибудь нигде там, под облаками… чего вау, чего вау, понравилось бы дома сжигать и самому сгореть? Вот то-то же, вау ему… Так что никому, молчок…

— А… а это давно было? — не мог уняться дом.

— Ну как… вроде недавно, а вроде вся вечность прошла…

— А как тогда было?

— Ну… — Ин снова смутилась, — вроде все так же, а вроде все наоборот… города… вот как люди друг к другу в гости ходили, вот так тогда города друг к другу в гости ходили… Чай пить…

–…А теперь?

— А теперь города друг на друга боевые самолеты насылают…

–…а зачем? — не понял Дом.

— Это ты у Системы спроси, зачем… А тогда все вместе

Ин смущается, пытается вспомнить, что именно — вместе, то ли стихи вместе писали, то ли картины, то ли… то ли вообще неважно, что, главное — вместе…

— А… а вы мне покажете, как вы там детей превращаете в дома, и обратно?

— Что, снова хочешь мальчиком стать?

— Ну… иногда… когда никто не видит… тихонечко-тихонечко…

Дом стал терпеливо учиться превращаться и превращать, и так же терпеливо не говорить слово — «Превращаться», потому что надо было говорить что-то про нейросети, нет, не те сети, которые бросает хозяин в подтаявшую реку, а другие…

По вечерам дом и другие ненастоящие дома потихоньку превращались в мальчиков и девочек, играли в снегу, лазали на крыши гаражей, лепили снежные крепости, что за дети, домой не загонишь, вернее, в дома…

…дети! Домой! Домой!

Тогда так и не поняли, кто это закричал, Ни, Ин, или Вранова, или все вместе, или каждый по отдельности, или как. Дети бросились врассыпную, кто-то уже на ходу превращался в дом, и это было удивительное зрелище, как чья-то голова превращалась в мансарду, плечи покрывались черепицей, сапожки изгибались в ступени крыльца, а на груди проступали окна с уже загоревшимися в них вечерними огоньками. Машина с эмблемами Системы затормозила на краю поселка, люди в форме высматривали бегущих детей…

— Шафка, беги! — закричала Ин, тут же спохватилась, как неудачно получилось это «Шафка» — Шафран ведь, Шафран, а тут назвала Шафрана какой-то собачьей кличкой, выдумала тоже…

Шафран бросился было в конец улицы, где обычно стоял в облике дома, и… внезапно застыл, развернулся и зашагал по снегу к людям в форме, все больше ускоряя шаг.

— Шаф! Шафран, ты че творишь-то?

Шафран как будто не слышал, он шел к людям в форме, которые уже заводили его в машину, и Шафран оживленно болтал, а вы из меня самолет сделаете, да, а я летать буду, да, а высоко, да, а я виражи делать буду, ва-а-ау, кру-уто, а я…

— Шафка… — только и прошептала Ин, — Шафка…

Ин оглядела поселок — все дети уже снова превратились в дома, и невозможно было угадать, где настоящий дом, а где ненастоящий.

— Как-то быстро они уехали, — прошептал Ни.

— Да ты не расстраивайся, вернутся еще, с бульдозерами приедут, пообещают все здесь смести, если не признаемся, где дома, где не дома… — процедил сквозь зубы Ни, — и этот еще вернется… так вернется, мало не покажется…

— Слушай… а неужели нам поселок защищать придется?

— Ты как себе это представляешь? С дробовиком выйдешь?

— Да не знаю я… или спрятаться куда…

— Куда?

— Ну… в лес…

— Ты хоть представляешь, что такое зимой в лесу жить? И целый поселок там спрятать? И вообще, они нас хоть из-под земли достанут…

— Нет, ну надо же что-то делать! — вскинулась Ин.

— Да сам знаю, что надо, а что?

–…погоди… слышишь?

Ни прислушался, хотя уже можно было не прислушиваться, — гул мотора доносился все явственнее, и вот уже на горизонте показался боевой самолет — он спускался все ниже, ниже.

— Ружье… — прошептала Ин, — ружье где…

— Ща… — Ни заметался в поисках ружья, которого не было, потому что оно должно было быть в доме, а дома не было, черт…

— Вон, в сараюшке! — нетвердым голосом крикнул хозяин. Ин бросилась к сараюшке, с трудом сняла тяжеленое ружье…

— Дай я… — прохрипел Ни.

— А у кого зрение минус восемь, а?

— Да тут трудно не попасть…

Ин уже не слушала, уже вскинула ружье, целясь в самолет, который завис над пустырем, взметая снег, — самолеты это умели, зависать над пустырями…

— Ну? — не выдержал Ни.

— Не… не могу… не…

— Дай… дай я… Ты хоть понимаешь…

Ни вытащил ружье из обмякших рук Ин, прицелился, застыл, словно окаменевший, также безвольно опустил двустволку.

— Ну чего? Чего? Ты хоть понимаешь…

— А ты чего?

Самолет между тем начал складываться во что-то несуразное, как будто проваливался сам в себя, пока не превратился в Шафрана, который кувырком рухнул в сугроб. Ни и Ин замерли в нерешительности, Граф бросился к сугробу с истеричным лаем, врановские дети кинулись вслед за ним, пытаясь помочь Шафрану выбраться, а он отряхивался от снега и потирал ушибленное плечо.

— А чего… а давайте снова дети ласколду… лазнейро… раз… а давайте иглать!

— Что… что они с тобой… — прошептала Ин.

— А ничего… а давайте…

— Где… где они…

— А тама…

— Где? Где? Покажи нам… давай…

— А вона…

Ни посмотрела в темноту сумерек, где на горизонте возвышались строгие особняки с эмблемами Системы на крыше.

— Ты… ты чего… — у Ин перехватило дыхание, — ты их…

— Ага… а давайте иглать!

— А… да… давай… давай… да… конечно…

— А тама в этих домах кто жить будет?

— А… ну… найдем кого-нибудь…

— Такие дома хорошие, обязательно найдем, — согласился Ни.

Шафран обрадовался, и даже воодушевленный выискал лист бумаги, на котором начал выводить неуклюжие каракули:

«Прадоецца дом…»