Сердце серебристого оленя

Ксения Пашкова (2024)

Лука: С нашего последнего разговора прошло восемь лет. За это время я достиг невиданных высот и стал чемпионом, но все равно так и не испытал счастья, о котором грезил в свои семнадцать лет. А счастлива сейчас ты? Нравится ли тебе твоя тихая и спокойная жизнь, о которой ты мечтала в школьные годы?Полли: Я не нуждалась в жизни, наполненной крутыми виражами. Мне бы хватило простых, но наполненных улыбками и радостью дней, но у вселенной были другие планы. Она щедро одарила меня прекрасными людьми. Но чего я никак не могла понять, так это зачем она дала мне то, с чем все равно придется расстаться?

Лука. Ноябрь 2023 год

Оказавшись дома, я прокручиваю в голове события прошедших дней и не знаю, какое из них потрясло меня сильнее.

Эмилия впервые проиграла Инге и стала второй по сумме двух программ. Я так привык к ее безупречным прокатам и постоянным победам, что, увидев итоговую таблицу, ненадолго потерял дар речи. К счастью, она совсем не расстроилась и, кажется, искренне порадовалась за Ингу, которая впервые получила золотую медаль на этапе Гран-при.

— Поздравляю, — сказал я, когда они вернулись после награждения, — вас обеих.

— Гордишься нами? — ухмыльнулась Инга, демонстрируя шею, украшенную золотой наградой.

— Конечно. — Я сгреб ее в объятия и поцеловал в рыжую макушку. — Эми, ты как?

— Давненько я не получала серебряных медалей, — ответила она, — и уже успела немного соскучиться по вторым местам.

— Ты молодец.

Эми кивнула и, с нежностью погладив платье черного лебедя, которое сшили по ее собственному эскизу, ушла на пресс-конференцию.

— Я тебя догоню! — крикнула ей вслед Инга и тут же переключилась на меня. — Если бы не твоя гениальная короткая программа, в которой я получила огромный запас баллов, ничего бы не вышло.

— Судьи выставили те баллы, которые ты заслужила. Презентация программы была на высочайшем уровне. Не каждый смог бы ее так откатать, к тому же…

— Лука, — остановила она меня, — помолчи. Если ты не заметил, я пытаюсь сказать тебе спасибо.

— Да ладно тебе. Это же моя работа, — растерялся я.

— Мы оба знаем, что ты до сих пор не смирился с окончанием твоей спортивной карьеры.

— Инга…

— Нет, дослушай, — попросила она меня, и я умолк. — Ты был моей путеводной звездой, когда катался. И продолжаешь ей быть сейчас, когда стал хореографом-постановщиком. Ты не перестал создавать искусство, просто сменил направление. Так бывает. Пожалуйста, прими это и прекрати жить прошлым.

— Я не могу с этим смириться, — покачал я головой, — пока нет.

— Тогда мы продолжим побеждать, катая поставленные тобой программы, до тех пор, пока ты не осознаешь, что обрел новый смысл жизни.

— Ладно, — согласился я, с трудом сдерживая слезы.

Мы встречались не так долго и не успели разделить моменты печали. Наши отношения видели радость и надежду, но не крах и отчаяние. А теперь, когда мы уже не вместе, наша дружба становится крючком, за который цепляется мое сердце, готовое разорваться от переживаний.

Честно говоря, слова Инги потрясли меня гораздо сильнее, чем ее золотая медаль.

А потом случился разговор с мамой и внезапно оказавшимся дома отцом.

— Что происходит? — первым делом поинтересовался я, увидев их вместе.

— Поздравляем твоих подопечных с медалями, сынок, — сказал папа, проигнорировав мой вопрос.

— Проходи, пожалуйста, мы приготовили ужин, — попросила мама и, быстро чмокнув меня в обе щеки, убежала на кухню.

— Пап, — вздохнул я, — вы что, снова сошлись?

— Снимай куртку, мой руки и приходи за стол.

Проводив его недоумевающим взглядом, я едва не ругнулся, потому что чертовски устал от игр, которые они ведут на протяжении всей моей жизни. Неужели я один понимаю, что они из разных миров и никогда не смогут жить в согласии?

— Ну? — обратился я к родителям, когда мы устроились за столом. — Говорите, что случилось.

— Ты же помнишь, что полгода назад твой отец проходил обследование в частной клинике? — начала мама и, дождавшись моего кивка, продолжила. — Сначала врачи решили, что у него сезонная крапивница. Но потом мы съездили к еще одному специалисту, и он смог определить истинную причину этих высыпаний на коже. Все оказалось несколько сложнее, чем мы думали.

— Пап, ты что, умираешь? — испугался я.

— Нет-нет, — покачал тот головой. — Выяснилось, что у меня аллергия на холод.

— Э-э-э, — протянул я, — а такое бывает?

— Холодовая аллергия — довольно редкое явление. Ученым до сих пор не известны точные причины ее возникновения, но это такая же болезнь, как и все остальные. В холодные месяцы нужно пить антигистаминные препараты, без них появляются высыпания и отеки. А ещё нужно исключить из рациона холодные напитки и блюда. Это очень серьезно, но у нас все под контролем.

— Что это значит? — нахмурился я, не понимая, как они могут контролировать болезнь, которая толком не изучена.

— Ставр больше не будет жить в тундре, — заявила мама. — Это слишком опасно.

— И ты с этим согласен? — повернулся я к папе, не раз говорившему мне, что он не мыслит жизни без родных просторов и своих оленей.

— Кажется, у меня нет выбора, — улыбнулся отец. — Я живу здесь уже полгода, и за это время начал понимать, почему мой организм так решил.

Заметив, как он любуется мамой, я чуть не подавился возмущением.

— Вы правда думаете, что это сработает?

— Что именно, сынок? — уточнил папа.

— Ваше воссоединение. Я сбился со счета, сколько раз это происходило. Но каждый раз все заканчивалось одинаково.

— Сейчас все иначе, — бескомпромиссно ответила мама. — И, Лука, это не все новости на сегодня.

Господи, дай мне сил, подумал я про себя.

— Что еще?

— Мы хотели лично пригласить тебя на наше торжество, потому что нам важно, чтобы в этот раз ты разделил этот день с нами, — сказала мама.

— Какое еще торжество? — удивился я.

— Вот, держи. — Папа протянул мне ярко-голубое пригласительное на свадьбу, на котором были изображены северные олени. — Мы снова женимся.

— В День оленевода, — дополнила мама, широко улыбаясь.

— Вы сошли с ума… — произнес я шепотом, читая слова в прямоугольном приглашении.

— Понимаем твое смятение, но мы правда хотим, чтобы ты одобрил наше решение, — пояснил папа. — Сынок, мы действительно нуждаемся в твоем благословении. Только так мы сможем двигаться дальше и снова стать семьей.

— Да делайте что хотите, — пробормотал я, вставая из-за стола. — Мне пора.

— Лука! — крикнули они хором.

— Что? — воскликнул я, остановившись в дверном проеме. — Что вы от меня хотите? Я знаю, что вы не можете друг без друга, но ваша безумная любовь никогда не шла нам на пользу. Я все детство пытался понять, почему у нас такая странная семья и почему мои родители не могут быть такими же, как у других детей. Не будь в моей жизни фигурного катания и бабушки, я бы точно свихнулся. Может, вам это все кажется нормальным, но для меня это слишком. Хотите пожениться? Хорошо. Обещаю приехать на вашу свадьбу. Но не надо просить у меня одобрения, потому что это выше моего понимания.

После моей гневной тирады, они попытались меня успокоить, но я был непреклонен. Сказалась усталость из-за перелета, смена часовых поясов и прошедшие соревнования. Я был измотан и опустошен и просто хотел как можно скорее покинуть этот город.

Оказавшись дома, я устыдился своей вспыльчивости и поспешил позвонить родителям по видеосвязи.

— Неважно, верю я в успех вашего брака или нет, — начал я, по очереди заглядывая им в глаза, — мне не стоило так остро реагировать.

Конечно, я поддержу вас в стремлении снова быть вместе. И буду надеяться, что в этот раз все и правда будет иначе.

Они сказали спасибо, и мы распрощались со слезами на глазах.

Я не верю во вторые шансы. Ни в карьере, ни в любви, ни в дружбе. Но что, если я заблуждаюсь и на самом деле это возможно? Вдруг желание и упорство могут сотворить чудо и вернуть тебе человека, которого ты считал навсегда потерянным? Наверное, именно поэтому я захожу в коктейль-бар «Наши черничные ночи» и оглядываюсь в поисках Полли.

— Обувь принес? — спрашивает она, подойдя ко мне из-за спины.

Вздрогнув от звука ее мелодичного и нежного голоса, я непроизвольно делаю шаг навстречу.

— Помнишь наш разговор незадолго до моего отъезда на стажировку? — спрашиваю я у нее. Она растеряна, но в ее взгляде — отчетливое понимание. — Я тогда не соврал.

— Не соврал?

— Я правда хотел, чтобы ты меня отговорила.

— Лука, — мягко обращается она ко мне, — у тебя все хорошо?

— Я не хотел оставлять тебя. И я постоянно скучал. Каждый божий день, Полли. — Мое признание звучит, как раскаяние. А может, это оно и есть.

— Понятно, — кивает она, явно встревоженная моим поведением, — может принести тебе воды?

— Не надо, — качаю я головой, — все нормально.

— Зачем ты пришел? — Она смотрит на меня по-новому, почти враждебно, и я не понимаю, во мне ли только дело.

— Я тебе неприятен? — предполагаю я, сощурившись. — Кажется, тебе трудно на меня смотреть.

— Мне неприятны воспоминания, которые вызывает твое присутствие.

— Почему у тебя дрожит голос?

— Я уже сказала, — говорит она, часто дыша, — уходи, пожалуйста.

— Ладно, — киваю я, — просто пришел сказать, что мне жаль. Я правда дорожил нашей дружбой и не хотел ее потерять.

— Я тоже, — отвечает Полли, окликнув меня уже у двери. — Но, Лука, я серьезно, перестань сюда приходить. Ты даже не представляешь, что ты приносишь вместе с собой.

— Не понимаю, — хмурюсь я. — Неужели я так сильно тебя обидел?

Она больше не в состоянии со мной говорить. Я вижу это по ее дрожащей нижней губе и глазам, наполнившихся слезами.

— Извини, я не хотел тебя расстроить, — бормочу я, наощупь пытаясь разыскать дверную ручку.

— Я тоже хотела тебя отговорить, — вдруг произносит Полли, но, когда я оборачиваюсь, ее уже нигде нет.