Апостолы Революции. Книга вторая. Химеры

Елена Легран, 2013

Франция. Революция. 1794 год. Террор против врагов Революции пробирается в святая-святых революционного правительства. Одержав победу над оппозицией, молодые и амбициозные правители вступают в беспощадную борьбу друг с другом. Средства не важны, когда на кону власть над страной и собственная жизнь. Среди революционной бури действует ловкий и беспринципный шпион. В ход идет обольщение, коварство, предательство, ведь в подобное время нет места любви, доверию и преданности. Он манипулирует светскими красавицами и революционными лидерами, стравливая их друг с другом. Цена провала – жизнь.

29 жерминаля II года республики (18 апреля 1794 г.)

Амар широкими шагами мерил погруженную в полумрак гостиную. Разгоряченный гневом и выпитым анжуйским, он распалялся все больше и больше, повышая тон, страстно жестикулируя и неоднократно выплескивая содержимое бокала, который держал в руке, на ковер, чем вызывал неодобрительное покачивание головой хозяина.

— Прекрати истерику, — наконец, проговорил Вадье. — Ты мне весь ковер зальешь.

— Ковер? — Амар в недоумении остановился и взглянул себе под ноги, не понимая, какое отношение какой-то ковер имеет к судьбам Франции, к их судьбам, о которых он уже битых полчаса разглагольствовал перед мирно потягивавшим вино шефом.

— Вот именно, ковер, — невозмутимо повторил тот. — Сядь и успокойся. Ты слишком много выпил. Это не идет на пользу твоей способности рассуждать.

— Мою способность рассуждать вином не убьешь, — отозвался Амар, но совету внял и, залпом прикончив бокал, тяжело опустился в кресло. — Я знаю, что мы должны предпринять, и не понимаю, чего ты медлишь! Швырни ему в лицо донос Невера! Посмотрим, как он запоет! Сразу надо было разоблачить его, еще тогда, в вантозе! Не пришлось бы сейчас глотать унижение.

— Полагаешь, одного сомнительного доноса достаточно, чтобы поставить под сомнение заслуги человека, на счету которого пара блистательных побед в Эльзасе и падение Дантона? — все с тем же ледяным спокойствием спросил Вадье.

— Раньше надо было действовать! Раньше! — Амар снова вскочил с кресла. — До разгрома фракций! До того, как у Сен-Жюста созрел план по передаче полиции Комитету спасения!

— Вмешайся мы в вантозе, ты сейчас ломал бы голову, как избавиться от дантонистов, Андре, — философски заметил Вадье. — Мы дали Сен-Жюсту возможность сделать очень важную работу, которую без него завершить было бы крайне затруднительно.

— И что теперь? Терпеливо ждать, пока он отправит нас вслед за Дантоном?

— Ну, до этого еще далеко, — обнадежил Вадье.

— Он забрал у нас добрую половину полицейских функций! — взревел Амар, с силой ударив кулаком по столешнице.

— Не стоит преувеличивать. Комитет общей безопасности не потерял ни одного из своих полномочий. Просто Комитет общественного спасения приобрел функции, отчасти дублирущие наши. Это разные вещи.

— Ты думаешь, он этим ограничится?

— Не думаю. Но на данный момент в нашей власти оспорить принятые в Бюро полиции решения и выдать противоречащие им распоряжения.

— И чего мы добьемся? Хаоса в полицейских делах, снижение эффективности нашей работы и, в итоге, открытую войну!

— Вот именно, войну, — кивнул Вадье. — И главным оружием в этой войне станет донос Невера, а также еще одно свидетельство, которое я надеюсь получить в ближайшее время.

— Что за свидетельство?

— Узнаешь, когда придет время.

Амар пристально посмотрел на Вадье. Старик чего-то не договаривает. Неужели он больше не доверяет ему?

— Не думай, что я тебе не доверяю, Андре, — примирительно проговорил Великий инквизитор, которому не составило труда прочесть мысли собеседника. — Но дело деликатное и не терпит спешки. Твое нетерпение может все испортить.

— И сколько времени тебе надо, чтобы, наконец, предъявить Сен-Жюсту обвинение?

— Месяца два.

— Два месяца?! — снова взорвался Амар. — Да за два месяца Комитет спасения окончательно завладеет всеми рычагами управления, если будет действовать теми же темпами, что сейчас!

— Не завладеет, — заверил Вадье. — Сядь и послушай, что я тебе скажу. И перестань подливать себе вина. Мне нужна твоя ясная голова.

Амар отставил недопитый бокал и послушно сел напротив хозяина дома.

— Так-то лучше, — кивнул Вадье и откинулся в старомодном кресле с высокой спинкой. — Для того, чтобы ослабить Комитет спасения, вовсе не обязательно объявлять войну, кричать и ломать копи в пустых дискуссиях. Достаточно лишь нейтрализовать его самых активных и враждебных нам членов. Улавливаешь, о чем я?

Амар отрицательно покачал головой.

— Начнем по порядку, — вздохнул Вадье, понимая, что разговор будет длиннее, чем он предполагал. — Комитет общественного спасения состоит из одиннадцати членов.

Амар возвел глаза к потолку, показывая, что не нуждается в том, чтобы ему сообщали очевидные вещи. Вадье сделал вид, что не заметил этого жеста, и продолжал тем же тягучим менторским тоном:

— Приер из Марны вечно отсутствует в миссиях, его мы в расчет не берем. — Амар кивнул. — Сент-Андре, Ленде и Клод Приер занимаются исключительно техническими вопросами снабжения и армией. Они нам не помеха. — Амар снова кивнул. — Остаются семь человек, — заключил Вадье и перечислил, загибая пальцы: — Робеспьер, Барер, Кутон, Сен-Жюст, Карно, Колло и Бийо. Барер не пойдет против Комитета общей безопасности, тем более теперь, когда его красотка у меня под колпаком. Шестеро. Карно не занимается ничем, кроме военной кампании. И даже если его можно назвать, скорее, амбициозным, его амбиции заканчиваются славой организатора побед. Славой, которая, кстати, не дает Сен-Жюсту спокойно спать по ночам. Но к этому мы еще вернемся. Остаются пятеро, Андре. Не так уж и много, если учесть, что Колло и Бийо всегда были близки экстремистам и имеют куда больше друзей в Комитете безопасности, чем среди собственных коллег. Факт немаловажный, должен заметить, даже если дружба в наши дни утратила свою былую искренность. Остаются трое, один из которых, Кутон, передвигается в инвалидном кресле и полностью находится под влиянием Робеспьера.

— Зато второй полон сил и энергии и стоит четверых, — раздраженно заметил Амар.

— Вот мы и добрались до сути, — Вадье сделал жадный глоток вина. — Достаточно удалить Сен-Жюста, чтобы ослабить Комитет спасения.

— Не забывай Робеспьера, — напомнил Амар.

— Робеспьер, действительно, представляет для нас немалую угрозу, — согласился Вадье. — Его авторитет огромен. Я даже не уверен, что кто-либо из политических лидеров за пять революционных лет пользовался хотя бы третью того авторитета, которым обладает он. Но он быстро угасает. Революция совершенно истощила его силы. Не надо быть врачом, чтобы понять, что он болен. Его время исчисляется месяцами.

— Три-четыре месяца он протянет, — заметил Амар, — а этого вполне достаточно, чтобы…

— Не Робеспьер является для нас основной помехой, Андре! — повысил голос Вадье, раздраженнный постоянными возражениями коллеги. — Его куда больше волнуют абстрактные материи. Угрозу для нас представляет только один из одиннадцати. Тот, кто молод и энергичен, кто рвется к власти любыми средствами и не остановится ни перед чем, чтобы расчистить себе путь к долгожданной цели. Повторяю, достаточно удалить Сен-Жюста из Парижа, чтобы развязать себе руки. Он поручил управление Бюро полиции младенцу Лежену, боящемуся собственной тени. Без поддержки Сен-Жюста Лежен нам не опасен. Пусть он занимается своими бумажками, плевать! Распоряжения будут исходить из Комитета общей безопасности.

— Формально Бюро подчиняется Комитету спасения. Не будет Сен-Жюста, кто-то другой из членов Комитета возьмет на себя управление полицией.

— Я только что обрисовал тебе ситуацию в Комитете спасения. Кто бы ни управлял Бюро, ссориться с Комитетом безопасности он не станет.

— Если только им не будет Робеспьер, — уточнил Амар.

— Робеспьеру не потянуть такую махину, — отмахнулся Вадье. — Если Сен-Жюст покинет Париж, влияние в Комитете спасения полностью передет в руки Бийо, Колло и Барера. И можем считать, что партия нами выиграна.

— Допустим, — нехотя согласился Амар и снова потянулся к бокалу под осуждающим взглядом Великого инквизитора. — Только каким образом ты надеешься удалить Сен-Жюста из Парижа на несколько месяцев, да еще в самый разгар его увлечения новым Бюро?

— Э-э, друг мой, ты забыл о другой страсти нашего молодого коллеги, — хихикнул Вадье, явно довольный собой. — Недаром я сказал, что слава Карно не дает ему спать спокойно.

— Война? Ты хочешь отправить его на войну? — осторожно спросил Амар.

— Именно, — Вадье положил в рот кусочек сыра, подцепив его крошечной вилочкой с серебряного блюда. — Северная армия давно нуждается в хорошей встряске. Сен-Жюст как раз тот, кто ей нужен.

— Ты отдаешь себе отчет, насколько возрастет его авторитет, когда он принесет победу?

— Победу? — Вадье не сдержал сухого смеха. — Похоже, Андре, ты плохо представляешь себе ситуацию на Северном фронте. Она приближается к катастрофической. Мы с трудом держим оборону, которую австрийцы прорвут со дня на день, после чего смогут двинуться на Париж. О наступлении и речи быть не может. Сен-Жюст увязнет там на три-четыре месяца, если не больше. Раньше осени мы его в Париже не увидим, ведь без победы, как ты правильно заметил, он не вернется. А до победы там так же далеко, как до первого снега. За это время многое случится. К тому же, как знать… — Вадье задумчиво пожевал морщинистыми губами. — Сен-Жюст горяч, а на войне опасность так близка… Шальная пуля может навсегда избавить нас от большой проблемы.

Амар удивленно взглянул на шефа. Неужели Вадье всерьез надеется, что Сен-Жюста убьют на фронте?! Он с сомнением покачал головой: это было бы слишком щедрым подарком судьбы.

— Что ж, — пожал он плечами, — если тебе, действительно, удастся отправить Сен-Жюста в армию, признаюсь, это сыграло бы нам на руку. А если, по своему обыкновению, он и Леба с собой прихватит, одним соглядатаем Робеспьера в Комитете безопасности станет меньше. Правда, я не представляю, как ты можешь повлиять на решение Комитета спасения.

— Моего вмешательства и не потребуется, — Вадье закинул ногу на ногу и сплел на колене длинные тонкие пальцы. — Кое-кто другой охотно возьмет на себя инициативу. Видишь ли, друг мой, один из коллег Сен-Жюста не меньше нас заинтересован в его отъезде.

Амар прищурился, словно пятаясь догадаться, кого имеет в виду Вадье. Великий инквизитор не стал долго томить его и подсказал:

— Барер.

— Барер? — недоверчиво протянул Амар. — Разве они с Сен-Жюстом не друзья?

— Друзья, сотрапезники, союзники, коллеги. Будь он ему хоть родным братом, больше всего Барер дорожит своей шкурой и… одной очаровательной головкой. И вот эта самая головка окажется в большой опасности, когда полицейские дела перейдут из-под нашего с тобой надзора под надзор Сен-Жюста. Красавица или нет — со шпионкой он церемониться не станет. А пассия Барера крепко увязла в английских сетях. Так что я не удивлюсь, если этой же ночью наши дорогие коллеги из Комитета спасения примут решение об отправке одного из них в Северную армию. И интуиция подсказывает мне, что им станет Сен-Жюст. Через несколько дней, Андре, ты сможешь вздохнуть с облегчением и ожидать новостей с фронта… которые получишь месяца этак через три. За это и выпьем, — он поднялся с кресла, и разлил оставшееся вино по бокалам. — За героическую победу французской армии в Бельгии и подвиги, которыми, безусловно, покроет себя народный представитель в миссии на службе отечеству! И за неизбежную интеграцию Бюро общей полиции в Комитет безопасности в самом скором времени, — добавил он, хитро улыбнувшись. — А вернувшись, Сен-Жюст уже ничего не сможет поделать: Бюро будет нашим, а его дружок Лежен вновь отправится перекладывать бумажки в каком-нибудь занюханном министерском кабинетике. Если, конечно, Сен-Жюсту повезет вернуться из той мясорубки, что ожидает его на Севере.

— Твоими бы устами, — Амар залпом осушил бокал.