Лейтенант Старновский

Евгений Читинский, 2021

Книга содержит повествование о событиях первых дней ВОВ, о столкновениях с противником, выявлении диверсантов и подведения итогов…

Гдава 19. 22 июня 1941 г. Нам бы зацепиться и очухаться!

Бывший штабс-капитан Николай Бунин очнулся и ничего не соображал. Голова раскалывалась словно под ударами сотен ярких молний. Но он, превозмогая боль, встал. Инстинкт самосохранения подсказывал, что нужно уходить с этого места к грузовику, и прежде чем это сделать, диверсант перевернулся на спину, достал из-за пояса сигнальный пистолет и выстрелом послал в небо красную ракету в направлении русских. Чуть приподнявшись, Бунин увидел безжизненное тело своего напарника в неестественной выгнутой назад позе, словно это была сломанная кукла, брошенная навзничь на заросли кустов невидимой рукой того, кому с ней надоело играть. Осколочно-фугасный снаряд русской 76-мм пушки откинул и самого Бунина ударной волной, причинив сильную контузию. Он посмотрел на падающую красную ракету, перевернулся на живот и на карачках пополз подальше отсюда. Он боялся второго выстрела. И не зря. Следующий снаряд буквально засыпал землей одетого в форму капитана НКВД Бунина, и он провалился в темноту. А уже через пару минут новый залп немецких снарядов накрыл полигон русских и те войска, которые там были собраны для предстоящих окружных учений. Здесь находился 459-й стрелковый полк и 472-ой артиллерийский полк 42-й стрелковой дивизии и два батальона 84-го стрелкового полка из 6-ой стрелковой дивизии, то есть части 28-го стрелкового корпуса. К этим учениям, помимо всего прочего, привлекался весь высший и старший комсостав 4-ой армии. Сами учения проводились согласно теме «Преодоление второй полосы укрепленного района». Кроме того, предполагалось продемонстрировать возможности легких танков Т-26, плавающих танков Т-38, бронеавтомобилей, руководство которыми возлагалось на командование 22-ой танковой дивизии. Однако вечером 21 июня 1941 года командующий округом Павлов проведение учений отложил, командиров частей и соединений отозвал в места постоянной дислокации дивизий и полков, но сами учений не отменил. Таким образом, снайперы из группы обер-фельдфебеля Вернера (прототип указан ранее) не имели возможности уничтожить командование этих войск русских. Сам обер-фельдфебель Курт Вернер, получив от дозорных сведения о гибели своих самых лучших снайперов, принял решение продолжить движение группы по дальнейшему маршруту. Колхозная полуторка с НКВДэшниками снова выехала на проселочную дорогу, оставив место своей стоянки в лесу, неподалеку от полигона русских. Диверсанты, сидящие в кузове грузовика, с мрачным видом вслушивались в близкие разрывы снарядов и вглядывались в поднимающиеся над деревьями клубы дыма и пыли. Война пахнула на них смертельным запахом со всей своей неотвратимостью. Погибли два их товарища, сейчас гибнут русские, но кто знает, что их самих ждет через минуту в тылу врага. Нервы были напряжены, взгляд стал острым как никогда, мышцы были готовы в любой момент отреагировать на опасность…

А вот старшему лейтенанту Варданяну ох, как было интересно узнать, попал он или не попал! Но начавшийся с новой силой артобстрел заставил бежать всех подальше отсюда, бросая технику, орудия, а порой и винтовки. Возникла самая настоящая паника. Люди гибли десятками. И не важно, залег ты или пытался убежать из места, где рвались снаряды. Тут действовал принцип смерти «кому как повезет». Первой батарее 472-го артиллерийского полка повезло. Ездовые успели подать лошадей, и бойцы быстро подцепили все четыре пушки под грозные окрики Варданяна, и, как в кино, на рысях красиво помчались прочь. Следом за ними быстро покатились три броневика, два БА-10 и один БА-20 из 22-ой танковой дивизии. Остальные уцелевшие люди и техника беспорядочным потоком устремились за ними на северо-восток, к грунтовой дороге Брест-Пинск. Спустя сорок минут на полигоне всё было кончено. Развороченные пушки, горящие танки, разбитые тягачи и грузовики. Особенно удручающе горел склад ГСМ. Кругом были убитые и раненые. Уцелевшие поднимались и уныло бродили среди разбитых построек и разорванных в клочья палаток. Несколько командиров начали организовывать эвакуацию раненых. Даже нашлись два уцелевших грузовика. Из всех сторожевых вышек уцелела только одна, поста №3, которая находилась в северо-западной части полигона. Сюда ни один снаряд не упал. Находившийся на ней часовой Петр Сидоров единственное, что себе позволил при артобстреле, так это слезть с вышки, отбежать на тридцать метров и спрятаться в первой же ямке. Но как только обстрел закончился, он, выждав десять минут, добросовестно опять залез на вышку, опасаясь, как бы кто не увидел, что он бросил свой пост в трудную минуту. Сержант Синицын, имея ключи от погреба с картошкой, спрятался там, закрылся и сидел в полутьме, изредка посматривая в небольшое окошечко. Выходить ему решительно не хотелось. Вскоре полигон опустел. Уцелевшие части и подразделения понуро разбредались по проселочным дорогам и окрестным лесам, не зная, что делать и куда двигаться. Вскоре появился сводный отряд капитана Белоярова и придал этому отступлению упорядоченное и осмысленное движение. Всё согласно вскрытому «Красному пакету», всё согласно плану прикрытия границ — марш бросок на тридцать километров вглубь территории в район станции Жабинки. Когда остальные командиры это поняли, у них зародилась надежда на то, что, оторвавшись от немцев (которым еще нужно было переправляться через Буг), они успеют окопаться, подготовить оборону, привести войска в порядок, наладить связь, подвезти горючее и боеприпасы, провести разведку сил и расположения противника, на основании этого составить план, и мощным, подготовленным ударом выбить немцев с родной земли! Тем более, что к 9 часа утра первые 60 танков Т-26 уже подходили к Жабинке, понятное дело, без пехоты и пеших подразделений, которые пошли в обход. В общем, как сказал заместитель командира 22-ой танковой дивизии полковник Кононов Иван Васильевич (прототип полковник Кононов И. В.) собранным на короткое совещание командирам: — Совершаем пеший форсированный марш на Жабинку через Радваничи. Там начинаем готовить оборонительные рубежи и ждем дальнейших приказаний. Нам бы зацепиться и очухаться! А там мы им покажем, гадам!

Но этим планам, которые понимали все командиры, начиная от лейтенантов и заканчивая полковниками, не суждено было исполниться. Однако мы не будем забегать вперед, а вернемся к подвижному отряду капитана Белоярова и встретившимися с ним бойцам лейтенанта Старновского. Броневики, подошедшие на помощь в самый критический момент боя, появление которых было встречено радостным «ура», переросшим в грозное атакующее «ура», теперь стояли на перекрестке дорог, контролируя поворот на деревню Михасино и далее на Радваничи, куда в данный момент направлялась некоторая часть пеших людей 22-ой танковой дивизии и присоединившееся к ним подразделений 28-го стрелкового корпуса. В это время лейтенант Старновский обходил строй безоружных новобранцев и бойцов, потерявших свои винтовки. Таких набралось аж 86 человек. Почти два взвода!

Капитан Белояров не пожадничал и выделил старшего сержанта с ППД и двух ефрейторов. Один из них был вооружен ручным пулеметом Дегтярева, а второй с автоматической винтовкой СВТ с примкнутым штыком. Достаточно было только одного взгляда на них, чтобы понять, что это не просто командиры этих людей, а в первую очередь конвоиры толпы безоружных солдат, чтобы те не разбежались. Лейтенант пытливо глядел в глаза солдат, пытаясь понять, струсят ли они, предадут ли, или выполнят свой воинский долг до конца. Обойдя строй, встал напротив них, чтобы его хорошо было видно, и зычным голосом произнес:

— Товарищи красноармейцы! Я лейтенант Старновский. Отныне я ваш командир. Капитан Белояров поставил нам задачу подготовить оборонительные рубежи возле моста у деревни Михасино. Задача важная. Мы выроем окопы, сделаем ДЗОТы и займем оборону, пока нас не сменят.

— У нас даже лопат нет! — нашелся кто-то смелый из задних рядов.

Второй угрюмый голос добавил:

— И оружия!

— Лопаты найдем! А вот что касается оружия, вот вы видите у меня немецкий пистолет-пулемет. Он взят в бою. Фашист, который еще сегодня утром держал это оружие — убит! Вот стоят мои бойцы, у них тоже трофейное оружие. Черкашин, встань рядом, покажи немецкий пулемет!

Белёсый, крепкий боец невысокого роста встал рядом с лейтенантом. На груди у него висел немецкий пулемет МГ-34, с плеча свешивалась пулеметная лента, а в левой руке он держал короб с патронами. Новобранцы и потерявшие оружие красноармейцы стояли понуро, но с интересом поглядывали на трофейное оружие лейтенанта и Черкашина. Сержант Васильев вместе с Солнцевым стояли чуть в стороне. Камышева Старновский отправил к остальному отряду с заданием, чтобы они выходили к полевой кухне и там ждали лейтенанта. Раненого Воробьева уже погрузили на повозку с ранеными, которая вместе с остальными телегами медленно попылила в сторону деревни Михасино. Лейтенант выждал театральную паузу, чтобы до красноармейцев дошло, что немцев всё-таки можно бить, и продолжил: — Как видите, сейчас у нас два пулемета, так что постоять за себя мы сможем, если вдруг в тылу покажутся какие-нибудь диверсанты. Так что безоружным наш отряд не является. Ну, а как только мы выполним задание, вас направят дальше в расположение нашей дивизии. Так что, чем быстрее мы построим оборону, тем быстрее вы сможете получить оружие. Стоящий сзади чернявый красноармеец, который крикнул насчет лопат, тихо процедил своему соседу: — Чем дольше будем копать, тем дольше нас не пошлют в бой!