Лейтенант Старновский

Евгений Читинский, 2021

Книга содержит повествование о событиях первых дней ВОВ, о столкновениях с противником, выявлении диверсантов и подведения итогов…

Глава 15. 22 июня 1941 г. Отряд Старновского продолжает вести бой

Отряд Старновского отошел на исходные позиции. Раненый в плечо немец лежал здесь и потихоньку стонал. Сержант, оказывается, его только оглоушил прикладом.

— Твою мать, он живой! — как-то сочувственно произнес Васильев, и, обшарив немца, вытащил у него из кармана пачку бинтов, а затем, посмотрев на командира, добавил: — Может, его перевязать?

— А вот это верно, Григорий Иванович. Пленный нам сейчас нужен. Перевязывай его и тащи в тыл, потом его допросим!

Возле дороги продолжал строчить немецкий МГ-34.

— Ну все! Хана нашим. Причесал их немец своим пулеметом! — проговорил сержант.

— Слышал поговорку, против лома нет приёма? — спросил его лейтенант и тут же добавил, вытащив гранту: — Если нет другого лома! Вот с другой стороны и зайдем!

Бой вдоль дороги разгорелся с новой силой и стал смещаться на запад. Складывалось такое ощущение, что наши стали отступать. А у немцев вскоре появился второй пулемет, который застрекотал уже ближе к этой стороне дороги, где затаился отряд Старновского.

— Твою мать, наши отступили, что будем делать, лейтенант? — спросил сержант, который в это время наспех перебинтовывал раненого ножом немца.

Не успел Старновский что-то сказать, как раздался возглас Камышева:

— Немцы!

Сквозь заросли показались перебегающие фигурки врагов. Потом они как по команде залегли, и тут же застрочил еще один пулемёт, срезая кусты и ветки прямо над головами наших бойцов.

— Взвод! — зычно крикнул лейтенант. — Обходи слева! Огонь!

Пулемётчик дал еще пару коротких очередей и замолк. Затем там началась какая-то возня. Немцы готовились к отражению атаки на своем фланге. Наши же бойцы добросовестно открыли огонь. Черкашин и Камышев, спрятавшись за укрытия, просто высовывали винтовки и палили в немцев, не разбирая, куда именно. Лишь бы в ту сторону. Как ни странно, противник тут же снизил темп стрельбы.

Почти сразу же за первой командой Старновский уже тихим голосом сказал:

— Я и Воробьев прикрываем, остальные отползают на двадцать метров назад и прикрывают нас! Поняли?

Сержант, находясь в пяти шагах справа, ответил так же тихо:

— Есть прикрыть! Черкашин, передай дальше по цепочке.

Воробьев, который так и не покидал свою шикарную позицию за поваленным стволом сосны, не стрелял. После взрыва гранат, которые до этого бросали немцы, он затаился и не обнаруживал себя. Наши же чуть отползли. И вели огонь оттуда. Даже лейтенант и сержант палили, хорошо спрятавшись, но не эффективно. Мешали стволы деревьев, кусты и прочие переплетения леса.

— Григорий Иванович! Тащи немца в тыл! Давай уходи!

Сержант с неохотой закинул винтовку за спину, подполз к немцу, и, натужно крякнув, поволок пленного за шиворот.

Солнцев, который не стал стрелять из пистолета, тоже немного отполз назад. Выбрал разлапистый дуб и спрятался за ним, сев на одно колено. Рядом положил две гранаты. Теперь он был готов в любой момент начать их метать. Лежа-то далеко не кинешь. Эвон немцы много накидали лежа-то? Только шум и гром, но зато хорошая маскировка для того, чтобы удрать. Вот и Солнцев приготовился прикрывать отход своих. Ну вот сообразил сразу!

Лейтенант негромко крикнул:

— Воробьев, слышь? Чё не стреляешь-то? Уходим! Ты жив?

Воробьев молчал.

Старновский к этому времени уже сменил третий рожок. Осталось четыре. Шесть изначально были в подсумках и плюс один в самом МП-40. Итого семь. Минус три, осталось четыре. Вообще Александр любил считать. Поэтому, чуть-чуть меняя позицию, посчитал и немцев. Предварительно сняв фуражку и прячась с головой в зарослях лопуха. Немцев стало примерно в три раза больше, чем было в начале боя. Тогда их было пять-шесть человек, причем двоих они убили точно. Одного сержант, второго Воробьев.

А вот сейчас лейтенанту стало немного страшно. Да, пулеметчик пока прекратил огонь, меняет позицию, готовится, видимо, к отражению атаки с фланга, понимают, сволочи, слова русской команды! На то и был расчет с командой «Обходи слева», да еще и «взвод». А это, как минимум, сорок-пятьдесят человек в понимании немцев, а то и больше.

Да даже если бы сейчас у лейтенанта и был целый взвод, все равно в лоб против пулемета не попрёшь! И на бросок гранты не подберешься, да и смысла нет, только приподнимешься — сразу же срежут немецкие солдаты. Кругом лес, не знаешь, откуда прилетит пуля. Потому все и прячутся, осторожничают.

Да и вставать в таком близком бою дураков нет. Кроме, конечно, Солнцева. Надо будет ему потом объяснить данный вопрос. А тут еще и Воробьев замолчал. Скорее всего его убили. Вот уж потеря для отряда так потеря. Лучший стрелок роты! Нужно уходить, пока остальных не положили.

Лейтенант еще раз посмотрел на немцев и с удивлением обнаружил, что те окапываются. Но ведь в лесу это делать тяжело среди переплетения корней деревьев и кустов! Но факт оставался фактом. Да и на дороге выстрелы наших мосинок, СВТ и двух ППД откатывались назад вдоль дороги в сторону запада. Отступают.

А раз немцы окапываются, значит, они решили прочно оседлать дорогу, перерезать эту тоненькую нить коммуникаций русских. А ведь правильно все делают, гады. Тут перерезали, там, сям, да еще если и мост захватить какой, то Красной Армии совсем туго станет. Лейтенант скрипнул зубами и решил отходить в глубь леса, остальной-то отряд волнуется. У них ведь кроме лопат и «нагана» с тремя патронами ничего нет.

Немцы, пользуясь тем, что русские фактически прекратили стрелять, продолжали лежа окапываться, только комья земли летели в стороны. Торопятся!

Пулеметчик со своим МГ-34 сменил позицию, и теперь посылал пули веером длинными очередями. Одна из них взрыхлила неподалеку землю, продолжая срезать веточки зарослей.

Наши бойцы отползли и снова стали смотреть в сторону врага, но визуальный контакт с противником был потерян. Однако, судя по редким выстрелам, они пока оставались на месте, а значит, продолжали окапываться, ну а пулеметчик просто их прикрывал, ставя заградительный огонь.

Камышев тихонько шепнул Черкашину, с которым лежал почти рядом за соседней березой:

— Витя, че-то лейтенанта не видно. А сержант поволок раненого немца куда-то в тыл. Да и Воробьев не стреляет уже давно! Может, пора к своим уходить? Скажем, что так мол и так, в суматохе боя отбились от своих! Немцев-то, видел, сколько много?

Черкашин лежал, внимательно смотрел по сторонам и обдумывал слова Камышева. Что ему ответить? И почему именно к нему он с такими речами обратился? Подслушал его разговор с Лаптевым, когда они обсуждали план о том, как лучше свалить от краснопузых? Да вроде нет. Сегодня утром, когда все выбежали из комнаты, они вдвоем были. Остальные ломанулись на улицу, слушать звуки далекой бомбежки!

Да и предлагает-то Камышев не вообще свалить, а к основному отряду. Пока. Что ему такое сказать, чтобы и не оттолкнуть от себя потенциального заговорщика, но и не раскрывать себя раньше времени.

Поэтому, немного подумав, Черкашин, продолжая внимательно глядеть по сторонам, тихо ответил:

— Володя, ты много хороших начальников здесь видел?

Камышев удивился такому неожиданному вопросу и ответил:

— Да как-то не замечал такого явления!

Черкашин оторвался от своего сектора обстрела и посмотрел внимательно на своего товарища:

— Наш лейтенант хороший командир?

Камышев уверенно ответил:

— Да получше остальных!

Черкашин, назидательным голосом заметил:

— Вот, и я о том! Ну а ежели мы одни без офицера, то бишь, без командира останемся, то будь уверен, на нашу солдатскую шею тут же посадят какого-нибудь тупого крикуна-начальничка.

— Так нету его, литехи нашего!

— Ты, Володя, не кипишуй! Война только началась, неизвестно еще, чья возьмет. Видел, сколько в нашей дивизии танков-то? А в соседней, тридцатой? А во всей армии? Да и немцы-то не особо смелые. Вишь, затихли, окапываются. Да и наш начальник… Да вон он, ползет, фуражку в руке держит!

— Ребята, Воробьева не видели? — спросил их Старновский.

— Нет, товарищ лейтенант, не видели! — скороговоркой ответил Камышев.

— Впереди он был, за поваленным деревом, больше я его не видел! Вы же приказали отходить! — спокойно ответил Черкашин и добавил: — Воробей парень сам себе на уме, может, что и задумал!

На звук их голосов щедро сыпанула пулеметная очередь. Несколько фонтанчиков земли взбилось прямо возле их голов.

— Ой! — вскрикнул Камышев и стремглав закатился за ствол березы.

— Уходить нужно, товарищ лейтенант! Пулемётчик у них, видимо, решил прочесать всю округу, как бы нас не задело! — резонно добавил Черкашин.

Старновский, нервно дыша, ответил:

— Камышев, смени позицию, тебя за белым стволом березы хорошо видно!

А затем взглянул на Черкашина, на Камышева и на спрятавшегося поодаль Солнцева, и тихо произнес:

— Уходим вглубь леса на сто метров.

Вдоль дороги стрельба почти стихла. Бой там явно закончился. Но здесь немецкий пулеметчик словно нащупал болевую точку в рядах русских и уже целенаправленно и кучно стал обстреливать заросли, откуда слышались голоса. Снова полетели ветки и листья в стороны. Снова бойцы вжались в мать-сыру землю, боясь поднять головы.

Вдруг раздался одиночный выстрел и пулемёт замолчал.

Женька Воробьев всё же дождался, когда в азарте стрельбы немец очень хорошо развернулся за своим ручным пулеметом МГ-34. Остальные враги, бросив окапываться, тут же схватились за винтовки и с удвоенной силой стали обстреливать место, откуда прозвучал выстрел русского снайпера. Но Женьку это не сильно напугало, все же позиция у него больше походила на узкую амбразуру ДЗОТа, благодаря щели между поваленным стволом сосны и землей. Поэтому он, не спуская глаз, продолжал следить за одиноко-торчащим прикладом МГ-34, стоявшего на коротких сошках. И не зря.

Второй номер пулемётчика, выждав минуту, резко схватился за пулемет и тут же был сражен второй пулей.

Среди немцев раздались крики:

— Там русский снайпер, под деревом!

— Вижу!

— Всем огонь по снайперу! — скомандовал фельдфебель, пустив длинную автоматную очередь.

И тут Женька понял, что влип. Уйти ему враги теперь не дадут. Он быстро дозарядил винтовку и приготовился ждать, когда немцы начнут перезаряжаться. Стало немного страшно. Возникло дикое желание встать и побежать. Но вместо этого он быстро прильнул к своей амбразуре, и, почти не целясь, выстрелил в фельдфебеля. В ответ раздался дикий душераздирающий вопль.