Лейтенант Старновский

Евгений Читинский, 2021

Книга содержит повествование о событиях первых дней ВОВ, о столкновениях с противником, выявлении диверсантов и подведения итогов…

Глава 2. «НКВД знал, что война начнется»

Что делать с умником?

19 июня 1941 года. 22 танковая дивизия. Южный городок Бреста. Кабинет НКВД. Вечер.

— Что будем делать с этим умником? — спросил младший лейтенант НКВД Руденко.

Вопрос адресовался его начальнику, старшему лейтенанту Егорьеву. Тот сидел за столом, в своем кабинете, разглядывая своего подчиненного с чувством собственного превосходства, которое ему давали два эмалевых прямоугольника на его петлицах. Недавно полученная вторая «шпала» тешила самолюбие в такие моменты еще выше. А благодарность начальству разливалась с новой силой, да так, что хотелось сделать что-то особенное, чтобы отличиться в глазах вышестоящего руководства.

А тут такой случай. Раскрыли паникера. Про лейтенанта Старновского он с явным удовольствием доложил в вышестоящую инстанцию лично. Но ответ, а самое главное интонация начальства его глубоко разочаровали. Вердикт был прост. И сейчас он его озвучит своему подчиненному:

— Тарас, ты сам-то как думаешь? — спросил Егорьев, вставая из-за стола.

Он подошел к подоконнику, взял оттуда две кружки, поставил на стол. С тумбочки взял чайник и заварник и стал наливать чай. Руденко, сидя напротив, смотрел на приготовления начальника и понял, что разговор будет откровенный, а, следовательно, нужно и отвечать то, что думаешь, а не то, что хочет услышать начальство.

— Ну, давай, только без канцелярщины, а чисто по жизни, по-пролетарски, так сказать! — последняя фраза была любимой у начальника.

— Если откровенно, товарищ старший лейтенант, то лейтенант Старновский изложил только факты.

— Шум моторов за рекой? Приготовления немцев? Слухи среди гражданского населения о том, что скоро начнется война? Так это мы с тобой и так прекрасно знаем! Чай не глухие, не слепые, да и агентура регулярно докладывает! Но самое-то главное ты в своей справке не указал.

— Вы про невыгодное расположение двадцать второй танковой дивизии?

— Ну вот, я знал, что ты не дурак! — Егорьев положил на письменный стол сверток с салом, колбасой и нарезанным хлебом.

— Давай за одно уж и поужинаем! Ну так почему не написал? — Сталин же сказал. Панику не разводить! Вот я с Вами и хотел посоветоваться, мало ли чего!

— Правильно, что решил посоветоваться! Я со своим уже посоветовался! Что же касается нашего расположения войск, то есть о чем задуматься! От такого расположения под дулами немецких пушек у многих умников паника и возникает. Запомни, Тарас, только дураки ничего не боятся! Ну, а нам с тобой нужно составить справку так, чтобы в случае чего, со всех сторон, при любых обстоятельствах прикрыться ею. Дескать, мы же предупреждали! Ты понял?

— Но как именно?

— Ну, во-первых, напиши, что Старновский прав насчет неудачного расположения двадцать второй танковой дивизии. Три километра до границы! Личный состав в казармах проживает скученно, кровати расположены в два-три яруса. Тут же находятся склады с горючим. Автомашины стоят плотно друг к другу на тесных площадках. Так же размещены артиллерия и танки. В общем, такое расположение на расстоянии досягаемости немецких орудий с сопредельной территории вызывает недоумение у части командного состава. Это и озвучил лейтенант Старновский, указав на данные факты в своей докладной на имя своего непосредственного начальника.

Во-вторых, приложи схему расположения дивизии. Без подробностей. Главное укажи расстояние до границы. Приложи также таблицу дальности стрельбы немецких орудий. Я её для тебя уже приготовил. Возьмешь, заодно и изучишь.

В-третьих, приложи копии всех донесений агентуры и доверительных контактов из подразделений за последний месяц. Я к ней добавлю своих агентов.

В-четвертых, приложи характеристики на Старновского. Что, мол, отличник политической и боевой подготовки. Сын старого революционера-большевика. По месту службы, за тот год, что находится у нас в части, характеризуется положительно. В порочащих связях замечен не был. Ну в общем всё, как есть, укажи!

И самое главное, напиши вот что. Напиши, что считаешь целесообразным наказать его по комсомольской линии. Пусть разберут его на комсомольском собрании, влепят выговорёшник за распространение паники. И в то же время особо отметь, что необходимо внедрить в его окружение агентуру для наблюдения за объектом и отслеживания его связей, а также установления степени опасности его для советского общества или отсутствия таковой! Понял?

— Понял!

— Вот завтра к одиннадцати ноль-ноль и положишь свою справку мне на стол. И не забудь про комсомольское собрание. Лично доведи эту мысль до политработника и намекни, что органы во всем разберутся. Во всём!

— Есть! Сделаю!

Егорьев взял огромный бутерброд, и, смачно откусывая, спросил:

— Сам-то как думаешь, будет война или нет?

Кружка с чаем замерла в руках младшего лейтенанта. Начальник его подбодрил:

— Скажи, что думаешь. Не бойся! Здесь все свои. Руденко, немного поколебавшись, ответил, медленно подбирая слова:

— Думаю, что в ближайшее время не будет!

— Хороший ответ! — кивнул ему Егорьев. — Молодец! Соображаешь!

Руденко заискивающе улыбнулся. Старший лейтенант продолжил:

— И вот что, специально для тебя говорю! Наше руководство в курсе всего, что творится на границе. Войска располагаются согласно утвержденным планам. Понимать надо! Опасения высказывает не один этот умник лейтенант. В Брестской крепости тоже такой умник есть — майор Гаврилов (историческая личность). Его тоже пропесочат на собрании. Только на партийном. И таких разговоров все больше и больше. Так что ориентируй свою агентуру на это особо! Пусть даже провоцируют людей на такие беседы. Письменные инструкции я тебя дам завтра.

— Павел Григорьевич, значит, паникеры вовсе и не враги народа?

— Ну, раз Старновского и подобных умников не посчитали врагами народа, значит, это что-то, да значит! Ну а мы с тобой из этого должны делать свои выводы! Понял?

— Понял! Товарищ Сталин всё знает! Знает то, что мы здесь, на своих местах, просто не можем видеть! У него-то вся страна на виду. Да что страна, весь мир!

Егорьев как-то пристально посмотрел на своего подчиненного, словно в первый раз его увидел, и начальственным тоном произнес:

— Товарищ Сталин и партия никогда не ошибаются! Это главное, что нам положено знать!

Когда Руденко вышел из кабинета, Павел Григорьевич медленно подошел к окну, открыл форточку. Теплый летний воздух ворвался в прохладный кабинет. Он закурил, посмотрел во двор с высоты второго этажа. Там два водителя красноармейца увлеченно копались в двигателе полуторки. Огромный тополь лениво шелестел своей листвой неподалеку. Вспомнились сегодняшние слова начальства: «Красная Армия будет самой атакующей армией, запомни это, старший лейтенант»!

Павел Григорьевич тихо произнес:

— Значит, мы будем не обороняться, а наступать! — и закрыл форточку, словно боялся, что его кто-то может подслушать.