Цвет страха. Рассказы

Евгений Владимирович Кузнецов, 2021

Как быть человеку, когда он попал в тюрьму?.. Или в армию… Когда на него направлен ствол автомата?.. Или взгляд врача в реанимации… И вообще: как быть человеку, когда он попадает в эту самую жизнь, на этот белый свет? Кто и что его губит? Кто и что его оберегает? Об этом эти рассказы, главный мотив и важнейшая цель которых – предельная и запредельная искренность. Некуда и не к кому живущему идти – только к самому себе! Со своей смелой любовью к самой жизни. Автора интересует прежде всего человек как таковой. Рассказы публикуются в авторской редакции. На обложке фото из личного архива автора. Содержит нецензурную брань.

Случай с уголовным делом

"Случай… с делом»…

Не бывает с уголовными делами никаких случаев! — Бывает с уголовным делом только — что: «возбуждение», «прекращение», «возобновление» и так далее и так далее…

…Впрочем.

Смотря — у кого оно, дело.

Да и сам случай.

Когда я работал следователем…

Однажды, когда я работал в милиции следователем…

Скажу прямо.

Нет. — Скажу, для начала, конкретно.

Я потерял уголовное дело!

…Так.

Оно было в портфеле.

Где же ещё.

В моём чёрном — ещё со студентов — портфеле.

Все следователи всегда дела носят в портфеле: уж идёшь по городу — так крепко сжимаешь ручку в кулаке!

В портфеле делу не опасен ни дождь, ни мороз… ни, например, давка в троллейбусе… в портфель можно и положить что-нибудь, если зайдёшь в магазин…

…Так.

Значит, оставил.

Где-то…

Вот где?!..

Была зима.

Я шёл по городу…

Шёл… откуда?..

Из морга, конечно! — Ходил туда: носил, само собою, постановление о назначение судебно-медицинской экспертизы… забирал, может быть, и готовые акты вскрытия…

(А почему то дело было у тебя с собой?..)

Заходил я, по дороге, на вокзал…

Зачем?..

В буфет.

Да просто выпить кофе. — Было холодновато…

(Не доставал же я в буфете дело из портфеля!..)

А пришёл в отдел…

Пришёл в свой кабинет — и ощутил в себе… что-то странное…

Как бы это выразить…

Ну что?..

Что я — подлинно живой… а именно — пока живой!..

(Вот это хорошо сказано! Такое бывает, но очень редко…)

Вот портфель.

Вот сейф с делами.

…Я, впрочем, вернулся, чуть не бегом, на вокзал, на железнодорожный вокзал.

Осмотрел — чего бы там интересного-то? — буфет…

Ну — будто ищу кого-то.

Ни на столиках, ни на подоконнике, ни на прилавке — ничего, ничего…

Я — деваться некуда!.. с брезгливостью!.. с гневом на весь белый свет!.. — спросил буфетчицу.

Мол, не оставлял ли в буфете кто-нибудь чего-нибудь…

Нет.

Не видела.

Вообще ничего не знает!

…Так.

Я, конечно, сразу доложил своему начальнику — ведь предпринимать что-то надо, а значит — чем скорее, тем лучше. — Начальнику, то есть, следственного отдела.

Он, мужчина статный и добродушный — майор! — в первое мгновение, разумеется, да, выругался.

Потом…

Потом мы мгновение смотрели друг другу в глаза.

Решали. Докладывать ли начальнику управления. Полковнику.

Молча и решили. Не надо.

Если.

Если что?

Смотря по какой статье то дело.

И, ещё важнее, — где обвиняемый.

В тюрьме или на подписке.

Мой начальник — неизбежно и неумолимо — раскрыл свой журнал — где все уголовные дела: номер дела!.. дата возбуждения!.. статья!.. ФИО, понятно… ну и за кем из следователей…

…Так.

Оказалось, что не очень уж всё и страшно.

Дело — пустяковое. Автодорожное.

«Лицу» ещё и обвинение не предъявлялось — в ожидании экспертиз.

Сроку по делу — посмотрели дату возбуждения — ещё целый месяц!

То есть, никто, ни прокурор даже, в ближайшее время не хватится этого дела.

…И осталась — да, осталась чепуха.

Взять новые те корочки картонные.

И восстановить все, что были в утраченном деле, бумаги, документы. — Во-первых, я любое своё уголовное дело и без того наизусть помню; во-вторых, в каждом уголовном деле — примерно один и тот же набор документов.

Итак.

Взять те разноцветные бланки.

И сесть за машинку.

Все постановления — по памяти — перепечатать.

Всех — "лицо» и свидетелей, чтобы не подделывать подписи, — передопросить.

Им-то всем откуда знать, что к чему.

Вызвать их всех по телефону немедленно.

Все другие дела — отложить.

…И через два дня дело было — опять! и — то же!

Плюс, к тому же, ещё и месяц сроку.

Теперь потребуй от меня хоть кто: где такое-то уголовное дело?

Скажу: вот! в сейфе!

Однако.

Теперь настало время другой — по поводу того, подлинного, дела — тревоги.

Стали мы с начальником обговаривать — мельком и урывками — другую, в полной мере, озабоченность.

А-а… где то — настоящее — уголовное дело?..

Где?

В смысле — в чьих руках?

…Ведь прошло несколько дней — и дело в управление никто не принёс.

Так.

Значит, дело попало тому, кто и не подумал о том, что следовало уголовное(!) дело(!) попросту снести — коли совсем не разбираешься — в какой бы то ни было орган юридический…

И значит, тот, у кого дело, читает-листает это дело… и думает, что бы с ним, с этим делом, предпринять…

…Нет. Сначала не так.

Один, а может быть, и не один, кто взял дело, уголовное дело в руки, — тотчас, чуть глянув в него, и бросил его обратно… от греха подальше…

Ну бросил и бросил.

Но кто-то же и взял.

И всё-таки нашёлся тот, кому обретение дела показалось занятным…

Н-да… Дескать… Посмотрим…

Можно было бы дозвониться тому следователю, который указан во всех документах… ну и… в обмен на дело, ну, попросить…

Нет. В те времена это было не только не модно, но — весьма строго, прямо-таки судьбоносно, наказуемо.

В деле есть ещё имена и адреса-телефоны — кто был за рулём, кто чего видел…

Им, мол, продавать — тоже опасно.

Разве что позвонить им и что-нибудь брякнуть — столь осведомлённо-то: потрепать им, что ли, нервы, поиздеваться.

Ну и — похвастаться перед друзьями: во что у меня есть!

Но день за днём — и уже стало опасно с делом этим в какие-либо органы попросту соваться.

Скажут: а почему сразу не принёс?!..

У друзей — тоже длинные языки…

И остаётся — что?

Дело то уголовное — выкинуть.

Выкинуть на помойку… ночью…

Сжечь!.. в лесу!..

…Интереснейшая — из всех всевозможных детективов — ситуация!

Кстати — и конец мистификации.

Но по всё порядку.

Вот у меня в руках уголовное дело.

У меня в руках — самое настоящее уголовное дело.

Но я… кто?..

Но я — никто…

Не следователь.

Не прокурор.

Не адвокат.

Не судья.

…И это ещё не всё.

А если я и следователь… а если я и прокурор… если я и судья… То — где…

Где?

Что «где»?..

Где — документ?..

Какой документ?..

О передаче дела именно тебе…

Следователю так следователю. Прокурору так прокурору.

И — от кого?.. от кого?..

Где?.. Где этот документ?..

…Это, разумеется, для обывателя мелочи.

Поэтому суть.

В жизни человека для жизни человека — в конечном счёте — важно даже… ну например… не самое настоящее уголовное дело, пусть оно будет и законное по форме, а важен — статус самого этого человека.

И в самом конечном счёте — духовный статус.

Ну и — конец, конец мистификации…

А то стало мне, право, скучно!

…То-то я, когда ушёл из следователей и занялся исключительно прозой, слышал от друзей моих — и оставшихся в юриспруденции, и просто понимающих читателей — советы писать… детективы! детективы!

Но такое со мною и для меня — невозможно в принципе.

Потому что прежде всего — невозможно практически.

Дела уголовные писать — куда интереснее!

А главное…

Как я могу о ком-то что-то буквально со-чинять — пусть даже и грамотно, и на тему востребованную, — если во мне самом не расшифрована, не раскрыта какая-то личная тайна!..

Зачем мне ставить себя на место кого-то?..

И в ситуацию, в которой я сам никогда не был и, тем более, не мог быть ни душевно, ни духовно?..

…Не терял!

Не терял я никогда никакого уголовного дела!

И вообще.

Такое не характерно для меня.

Характерно для меня — не это.

Я просто сейчас вообразил, что было бы со мною — если бы…

Ведь этот изложенный случай, между прочим… реальный!

И был — на моих глазах.

В одном даже, где и я, кабинете.

(Нелишне тут уведомить: очень и очень давно!)

…Потерял уголовное дело, да.

Но — не я.

А мой приятель, сосед, коллега.

Он забыл в пивной свой портфель.

х

х

х

Изъяснил я сейчас это всё — как водится.

Зачем?..

Почему?..

Потому что и в самом деле…

Потерять уголовное дело — страшно.

А найти уголовное дело — ещё, может быть, страшнее.

И теперь вроде бы всё понятно.

Но мне…

Но тут-то мне и становится — особенно не по себе…

Прямо сказать: невыразимо и неутешно тоскливо!

Появление на белый свет уголовного дела по самой своей сути означает… обретение этим уголовным делом номера.

Номера!

Номера, даты и статьи.

Номер же на корочку уголовного дела попадает — ниспадает истинно с самых-самых небес. — С единого и единственного — прямо-таки сакрального! — центра.

И этот самый номер, состоящий из обыкновенных цифр, существует в мироздании — и от сотворения мира! — тоже в одном единственном числе.

И он, этот номер, с датой и статьёй, решает и предрешает всю судьбу уголовного дела.

С этой минуты — об уголовном деле — знают.

Знают!

Знают…

Ну и так далее.

…Вот человек.

Нет!

Что «нет»?..

Нет его.

Как нет?!..

Его нет до тех пор, пока у него нет — имени, даты и места.

Ну пусть так.

Но вот это всё у него есть.

Итак, вот живёт человек…

Нет!

Что теперь «нет»?..

Не живёт.

Как не живёт?!.. — У него профессия, семья, биография…

Нет.

Не живёт.

Потому что он увлечён с головой работой, детьми, хозяйством — а он по генам, например, живописец… или: он чуть не с пелёнок курит, хулиганит, ворует — а по складу ума он есть истинный математик…

Потому что он всю жизнь подвизается на поприще творчества: и актёр, и поэт, и драматург — а он только и грезит о рыбалке… ещё: он всецело занят политикой или бизнесом, или путешествиями — а на самом деле он от рождения семьянин и домосед…

Просто он не знает этого своего «номера».

Никто ему его не крикнул, ни сам он его как-то бы не услыхал.

И… не знает.

Но ведь так — и есть.

Однако ведь так и есть — всегда и повсюду и со всеми.

…Действительно: невыразимо тоскливо!

Ярославль, 5 января 2017