Цвет страха. Рассказы

Евгений Владимирович Кузнецов, 2021

Как быть человеку, когда он попал в тюрьму?.. Или в армию… Когда на него направлен ствол автомата?.. Или взгляд врача в реанимации… И вообще: как быть человеку, когда он попадает в эту самую жизнь, на этот белый свет? Кто и что его губит? Кто и что его оберегает? Об этом эти рассказы, главный мотив и важнейшая цель которых – предельная и запредельная искренность. Некуда и не к кому живущему идти – только к самому себе! Со своей смелой любовью к самой жизни. Автора интересует прежде всего человек как таковой. Рассказы публикуются в авторской редакции. На обложке фото из личного архива автора. Содержит нецензурную брань.

Мир, в котором люди побывать

Мир, в котором мечтают

Красавец кудрявый — стройный, худенький, кареглазый.

А он — Гриша Суходольский.

Самый-самый на всю школу, на всю округу!

И — честный, прямой.

Немногословный и незадиристый.

Но принципиальный — и секретарь школьной комсомольской организации.

Иначе и не могло быть — и симпатичный такой, и мать его — сама Елизавета Михайловна!

А она — фельдшер; вечно то в больнице местной на приёме, то на вызове у больного: спасительница-утешительница на весь сельсовет.

…Приехав с работы на своём редком, «дамском», велосипеде, прежде всего спрашивает старуху-мать уже возле крыльца или в прихожей:

– — А Гриша где?

И слышит ответ всегда и спокойный, и дисциплинированный:

– — Дома… В клубе…

Дома — значит, он стоит у зеркала… расчёсывает свои чудные чёрные кудри… иногда поглядывает, мимо зеркала, в окно на дорогу… напевает:

– — А у нас во дворе… Вэ-вой-ко-ма-а-а-ла…

Не зря — огромное, на тумбочке, радио, да ещё и с пластинками!

И что с того, что бабка его, мать Елизаветы Михайловны, слышит каждый день, как Гриша, придя из школы, — с плеча швыряет на пол где попало новую, с натуральным язычком, «полевую» сумку:

– — Когда хоть кончатся все эти уроки!

Зато все в школе знают: у наго по всем предметам — «четвёрки»; ну, это само собой…

Все знают, что в клубе, когда там по воскресеньям кино, он и «крутит» это кино. (Киномеханик, он же учитель рисования в школе, курит. «Беломор». Из портсигара.)

И вся деревня знает — самое выспренное, умилительное: он, Гриша Суходольский, — один из всех в округе школьников не курит, не выпивает!

Матери своей, Елизавете Михайловне, когда та с каких-то, что ли, поминок или с дня чьего-то рождения — однажды пробормотал с удивлением небудничным:

– — Мама! Да ты выпила вина!..

Главное же — все-все на свете знают, что Гриша Суходольский влюблён!..

И знают — в кого.

В восьмом его классе — это была Семёнова. Из деревни той глухой, что не все правильно говорят её название. Правда, там есть пруд с карасями — но ехать туда: грязь по колено… Она, Семёнова, была молчаливая, с толстой косой по спине и очень румяная. Жила, учебную неделю, в общежитии возле школы. В клуб ходила с подругой под ручку. А после восьмого не пошла дальше в девятый…

А в десятом и в одиннадцатом — влюблён в Зою, в Зою Смирнову, в одноклассницу.

Эта в клуб не ходит, вообще, — она серьёзная. Он, после кино, ездит на материном велосипеде в её деревню. И они — в темноте — переговариваются поверх калитки…

…И чего никто не то что не знает, а попросту не берёт в голову — хотя все это видят каждый день и каждую минуту: он, Гриша Суходольский, — весь в мать, в маму: и кудрями, и глазами, и всеми чертами.

И манерами — укромными, женственными: он рос без отца.

Мать была в разводе вскоре после его рождения.

Мир, в котором умирают

В армии, в морфлоте, он — целых четыре года…

Зато от командования, с далёкого Севера, матери, Елизавете Михайловне, как же иначе, — благодарственные письма!

Сам он, Григорий, в отпуск приезжал дважды — и по месяцу.

В первый раз — почти наголо стриженый!.. и ещё худее… и теперь со строгостью какой-то особенной.

Второй раз приезжал — уже пополневший и задумчивый…

Оба раза как-то и где-то встречался со своей Зоей. — Хотя та училась в областном городе, в пединституте.

По приезде и по уезде — выпивал. Взрослый! Красного вина.

В конце службы, к весне, было от него матери письмо: мол, командование предлагает ему остаться служить на сверхсрочной…

Тем более… тем более — у него там, в том военном городке… есть подруга…

Как всегда горда была Елизавета Михайловна своим сыном, но тут вдруг — испугалась безотчётно, необъяснимо…

Ответила ему в письме — так что эти слова её старуха-мать запомнила: «Дорогое дитятко, возвращайся!»

…Возвратился — и за радостном застольем вдруг попросил вполголоса у матери: нет ли у неё… «медицинского», ну, в смысле — спирта.

Как не быть, налила стопку.

Поинтересовалась тут «кое о чём» с непривычным волнением…

Сын ответил неохотно, мол, «там» был тоже спирт, правда, «другой»…

И с первого же дня — только от него и речей: жениться! жениться!

Как бы полагалось вернувшимся из армии — первое дело: устроиться на работу…

Но у Григория была другая ситуация: Зоя его, Зоя Смирнова, в это лето как раз оканчивала свой институт, и её должны были «распределить» куда-то, может быть, далеко — отрабатывать три года…

Что же, к концу лета у Григория подросли его кудри. — Но уж не такие как бывало.

Ну и — свадьба.

На свадьбе — широкой, деревенской — была даже дальняя родственница из Москвы: вся из себя городская — необыкновенная: и платье, и губы, и причёска… и самая красивая за всем столом…

Она Григорию была ровесница… Григорий поглядывал на неё грустно морщась…

…Молодые уехали на Урал.

Через три года вернулись. Уже с ребёнком.

Григорий там, в школе же, работал — поскольку он без всякого образования — физруком.

Остались бы в тех краях и навсегда — но… но Григорий стал запираться в спортзале с незамужней учительницей…

Мир, в котором мёртвые в ожидании мечтаний

…Суходольскому не дойти даже, что посреди деревни, до магазина.

Ноги болят.

А как бегал годами к его открытию — помогать продавщице-подружке ящики таскать!

Семенит — откидывает по-женски руку в сторону и вперёд ладонью: ну как, бывало, и его шустрая мать…

Лежит. На диване в зале. С какой-нибудь книжкой или просто с телевизором. Тут и спит.

Зоя Викторовна уже завуч в местной, куда деваться, в родной, школе.

Сам Григорий тоже порабатывал до недавнего времени там: учителем трудового обучения.

Теперь выходит, что называется, на улицу — только до верхней ступеньки на крыльце.

…Иногда в доме он вдруг падает на пол.

Начинает темнеть лицом.

Жена — мигом к нему с открытой уже бутылкой водки.

Закидывает его лысую голову.

Разжимает ему зубы приготовленной также заранее стальной столовой ложкой.

Вливает ему в рот…

И он начинает краснеть… моргать глазами… залезает опять на свой диван…

…Однажды она, Зоя Викторовна, со свекровью, со старой Михайловной, и ещё с соседкой, тоже их, хозяев, когда-то одноклассницей, сидели разговаривали в прихожей.

И вот.

Суходольский — подошёл к двери и через порог помахал уверенно, словно космонавт, им рукой!

Потом спокойно лёг на пол.

Ярославль. 3 и 5 сентября 2020