Капканчики. Домыслы и враки вокруг приключений Бениовского

Вадим Геннадьевич Шильцын

30 лет жизни великого авантюриста Екатерининской эпохи влезают в одни бурные сутки клоуна-аниматора. Люди, сообщества, и даже страны связывают Мадагаскар 18-го века с Москвой 21-го. Конспирологические версии то смешно, а то скандально вторгаются в обман исторических умолчаний. Книга содержит нецензурную брань.

039

Дождь прекратил стучать в лобовое окно. Мрачная баба с синими веками заметила эту перемену и сказала той, которая ниже по должности: «Пойдём, Света, поговорим» Обе вылезли из машины и говорили снаружи несколько минут, после чего мрачная куда-то ушла, а Света вернулась и заняла переднее место.

«Надоело ей?» — спросил водитель. «Конечно, надоело — ответила Света — если бы дождь не перестал, сидела бы тут, а так чего сидеть-то? Пошла чай пить. Управление рядом. В кабинете по любому приятней, чем торчать тут…»

Водитель выразил зависть в устной форме: «Везёт ей! Нам-то чего теперь делать?» «Можно ничего не делать — смело предположила Света — отдадим клоуну деньги и разъедемся» «Куда ты разъедешься? — удивился водитель — Придёшь на работу, а там она тебя за жабры хвать! Почему не на площадке? Нормально?» «Да, надо сидеть до конца — согласилась Света и посмотрела на часы — через десять минут пригонят детей. Этим хоть повезёт… не под дождём…»

Водитель обернулся к Сергею: «А чего, клоун? Дождя нет. Поставить, что ли, звук?» «Мне со звуком удобней» — согласился Сергей. «Ну, тогда помоги!» — сказал водитель, вылезая наружу.

Вместе с Сергеем они вынули из багажника колонки с усилителем, размотали провод с катушки и подключились к розетке, которая оказалась в железном коробе на ближайшем столбе. Отсутствие дождя и мрачной бабы — благостно повлияли на отношение водителя к окружающему миру, включили в нём тумблер общительности, благодаря чему он стал звукорежиссёром, то есть, взял Серёгину флэшку и воткнул её в подключенный к системе ноутбук, а Сергею выдал микрофон.

На весь двор зазвучала весёлая песня «Барбарики». Вскоре появилась группа школьников, на этот раз гораздо младше прежних. Эти двигались организованно в сопровождении двух педагогов.

Усиленным аппаратурой голосом клоун поприветствовал детей и затеял танцевальную игру «Обнимашки». «Семнадцать, восемьдесят пять и два нуля!..» — вопило звукоусиливающее оборудование, а дети яростно прыгали по лужам. Когда звучала команда клоуна, музыка прерывалась, дети с торжественным визгом неслись навстречу друг другу и сталкивались, образуя маленькие кучи. Клоун тут же велел браться за руки, и кучки превращались в хороводики. Потом хороводики ловили друг друга, снова брались за руки и, в конце концов, образовали общий большой хоровод.

Клоун велел двум педагогам взять себе в пары самых здоровенных детей и поставил их поперёк хоровода. «Это капканчики! — крикнул он остальным — В них надо забегать и выбегать. Как только я крикну — „Начали!“ — забегаем и выбегаем, но как только я крикну „Стоп!“ — музыка остановится, и тогда капканчики закроются вот так — он показал учителям как закрываться, опустив руки вниз — а кто в капканчик попался, тот за ручки взялся и в капканчике жить остался! Понятно?» — клоун ещё несколько раз спросил, понятно ли, пока дети ни ответили ему иступлённым хоровым — «Да!» «Поехали!» — приказал клоун и началось. Колонки вновь извергли песню «Барбарики», а дети ломанулись проскакивать сквозь капканчики.

Во время этой массовой игры Сергей всегда ощущал то ли раздвоение времени, то ли расслоение реальности. Снаружи творились — невероятная суматоха, управляемый хаос, веселье и азарт, а внутри его наступало томительное от неподвижности спокойствие, и даже вакуум, в котором одиноко висело вселенское, нескончаемое удивление. Он не бездействовал. Он подбадривал бегущих детей, приструнял нарушителей, даже шутил. Он подыскивал момент, чтобы вовремя крикнуть команду — «Стоп!» — но при этом не переставал удивляться тому, сколько уже лет он играет в эту игру.

Долгие годы игры в «капканчики» слились в бесконечный хоровод бегущих людей разного возраста, от мала до велика. В любых человечьих сборищах находятся самые взрослые, самые сильные, те которым изначально не хочется бегать. Им кажется, что разумнее стоять на месте и ловить других, когда звучит команда — «Стоп!» «К чему тратить силы, бежать сломя голову, пытаясь проскочить растущие раз от разу западни?» — думают эти умники, и сами не замечают того, как их втягивает игра.

«Отпустили руки и побежали вправо!» — командует клоун после чего все, бывшие в хороводе, несутся сквозь открытые ворота капканчиков. Не хочется попасться, не хочется остаться в капканчике вместе с теми умниками, которым изначально было лень двигаться. Сама жизнь стремится выскользнуть, проскочить мимо рассудочности, и пробегая мимо стоящих с поднятыми руками ловцов, забирает их прежнюю трезвость с собой.

«Стоп!» — кричит клоун и музыка прерывается. Весело становится ловцам. Они дружно опускают руки, хватают оказавшихся внутри, тех, которые не успели проскочить. Вот уж и нет в них прежней рассудительности: «Лови! Лови! Не пущай из капкана!» — и это правильно, поскольку скорость бегущей жизни неизменно пробуждает ревность в тех, кому бежать не пришлось. Это физиология, рефлекс, доставшийся нам от предков, или даже от самих атомов, из которых мы сделаны.

Застрявшие в «капканчике» досадуют, но не долго. Миг единый уходит на досаду, а потом они присоединяются к ловцам. Теперь они уже всецело отданы новой задаче — поймать как можно больше тех, которые зазеваются.

Какова же радость тех, кому удалось проскочить! Она бессмысленна, эта радость, но чувство чистой победы, которое наполняет везунчика, сравнимо с тем счастьем, которое взрывается в душе спортивного чемпиона. Нет ни гонорара, ни наград, ни произведённой полезной работы, а есть лишь радость от сиюсекундного события — Меня не поймали! Поймали других, менее прытких, менее везучих, менее сообразительных. Да и бог бы с ними. Я — лучший! Я — уникальный!

Сергей играл в «капканчики» с прошлого века, когда основной публикой, не считая детей, были работяги и продавщицы, грубо отдыхавшие от грубого труда. Дети оставались детьми и в новом веке, но заказы на увеселения всё больше переползали из демократичных парков культуры на закрытые корпоративные праздники, выезды фирм на природу, на пикники и прочие тимбилдинги.

Новые люди, которые уловили на уши лапшу про исключительный уровень самих себя, поверили в продвинутый статус креативного класса, белые воротнички, работники офисов, менеджеры и даже мерчендайзеры — во время игры в капканчики ничем не отличаются от работяг прошлого столетия.

Человеческая сущность остаётся неизменной. И вот уж пузатый офисный мужик в белой рубашке и галстуке — радостно бежит под «Барбарики». Несётся он, чтобы проскочить через круг взявшихся за руки коллег, а тут звучит команда «Стоп!» Но мужик-то не простой, а креативный! Он успевает упасть, проехать белым пузом и шёлковым галстуком по травушке-муравушке, проскользить словно пингвин по льду, чтобы радостно вскочить на ноги за пределом капканчика и задрать руки вверх, словно гладиатор, победивший льва: «Я смог! Завидуйте! Я чемпион!»

Чемпиону мало дела от того, что пузо его стало зелёным, и останется таковым до конца корпоративного мероприятия. Плевать ему на угаженный галстук. Чувство победы дороже имиджевых потерь. Радуется взрослый дурачок. Он успел выскочить из круга до того, как прозвучала команда «Стоп!» Нелепа его радость. Никто за ним не гнался, ничего ему не угрожало, а ловили его по команде, и не в серьёз, а в шутку.

Так, бегите же, чемпионы! Бегите быстрей, чтобы не поймали вас те, которым не повезло, которым не дано азарта в желании проскочить, промчаться в последний миг, чтобы остаться снаружи, в своей торжествующей уникальности.

Те, которые попались — держатся за руки. Они неподвижны, но объединены в сообщество. Это уже не отдельные человечки, не те, которые надеются лишь на себя. Ловцы увлечены общей задачей. Другие чувства — делают других людей, а ведь, люди-то изначально одни и те же! В чём разница меж ними? Ни в чём. В ситуации разница. Одним везёт, а другие — вместе. Одни живые, а другие — сплочённые. Одни индивидуальны, а других всё больше. Полярная разность задач превращает игру в нескончаемое противоборство.

Конфликтное пространство несётся мимо Сергея. Словно живые растения — вспухают, растут на его глазах новые «капканчики». Сейчас, в данный миг, играют эти вот детишки, но одновременно в памяти, в расслоении его личного мира — всплывают «капканчики» с другими людьми, на других площадках, других времён и даже эпох. Эпохи сменяются, а «капканчики» остаются. Не так ли устроен мир?