Капканчики. Домыслы и враки вокруг приключений Бениовского

Вадим Геннадьевич Шильцын

30 лет жизни великого авантюриста Екатерининской эпохи влезают в одни бурные сутки клоуна-аниматора. Люди, сообщества, и даже страны связывают Мадагаскар 18-го века с Москвой 21-го. Конспирологические версии то смешно, а то скандально вторгаются в обман исторических умолчаний. Книга содержит нецензурную брань.

005

С неба сыпала изморось, когда нас построили на плацу. Порывистый ветер обещал разогнать каменные тучи, обложившие небосвод. Перед нами появился недавно прибывший из армии капитан, и сдержанно поклонясь пожилым наставникам, которые стояли во фланге, обратился к строю: «Кадеты… отставить. Офицеры! — его оговорка вызвала довольный гул со стороны наших масс, и он ловко на этом сыграл — Я рад видеть ваше боевое настроение! Вы призваны проявить выучку и личные качества не в гарнизонной рутине, а в настоящих сражениях, которые проиграть никак нельзя. Мы с вами переломим хребет неприятным тенденциям последних дней!

Вы готовились стать артиллеристами, но война внесёт коррективы, и поможет каждому найти своё победоносное поприще. Кто-то станет гусаром, а кто-то возглавит стрелковые полки. Не пройдёт и года, как многие из вас наденут эполеты полковников и генералов! До сих пор, пока на полях сражений не было вас, армия отступала на заранее подготовленные позиции. Мы временно сдали Саксонию, мы стратегически отступили из Лейтена.

Среди старых и жирных обывателей процветают паникёрские настроения, причиной которым — только трусость и лень. Лень, трусость и разврат штатских старух! Старухи говорят, будто прусаки вот-вот войдут в Вену. Сейчас мы выйдем на улицы, и вы сможете наблюдать, как гнусно выглядит паника. Была бы моя воля, я бы расстреливал всех паникёров и всех старух из тех самых пушек, на которых вы учились, но пока не до того. Мы придём на поле битвы и победим! Напра-во! Шаго-ом арш!» Корпус выполнил манёвр, и двинулся к выходу.

Ворота растворились перед нами, словно только для того, чтобы мы могли понаблюдать за паникой, и мы её увидели. По всем улицам Вены, через которые пролегал маршрут, ехали подводы, а так же шли, бежали и тащились люди с разнообразной поклажей. Они двигались хаотично, зачастую навстречу друг другу, и составили бы нам преграду, кабы не треск барабанов впереди колонны.

Некоторые беженцы останавливались и глядели на нас с выражением страха на усталых, мокрых от дождя лицах. Старух было крайне мало. Во всяком случае, капитан мог бы расстрелять всех, встретившихся нам старух, не прибегая к артиллерии. Иные горожане продолжали двигаться в своих направлениях, даже взглядов не кидая вослед нам.

Бравое настроение, передавшееся многим от капитана, постепенно улетучивалось. К тому же дождь не прекращался, а даже прибавил в плотности. Вскорости наши мундиры пропустили влагу внутрь. Мокрые насквозь, мы продолжали маршировать, напитываясь воинской суровостью вместе с дождевой водой и холодом.

Постепенно встречная толпа с тюками и корзинами поредела. Всё-таки, не смотря на хаос, штатские массы двигались в направлении, противоположном нашему. Или же в этом был некий всеобъемлющий смысл? Порядок двигался на запад, отметая хаос на восток.

Маршируя в строю, можно и пофилософствовать, пока есть на то охота, но охота философствовать почему-то уходила вслед за паникёрами, старухами и хаосом. Так же постепенно истончалось боевое настроение и во мне.

На самой окраине города мимо строя пробежала мокрая рябенькая курица. За нею хромал сумасшедший дед, крича курице: «Эй, ты! Подожди!» В другое время меня бы рассмешил этот эпизод, но теперь показался досадным и глупым…