Танаис

Марат Байпаков

7 век до нашей эры. Великая Степь. 18-летняя девушка возглавляет военный поход объединённых скифских племен на могущественную державу Чжоу. Сможет ли неопытная скифская армия оказать помощь родственным племенам жунов и переломить ход войны?

Глава 9. Секретный разговор с отцом

Весна. За год до падения города Шан

— Боги! Не верю ушам своим! Без приданого? Замуж? Без приданого? — хоть твердыми словами вождь золотых рек и возражал, но вот тоном сдался в долгом споре с дочерью.

— Отец, прекрати повторять. Прошу. Ну же… — Девушка улыбалась. Сидя расслабленно. Нежно шептала. Как маленькому ребенку. С легким укором. Разговор ее веселил. Румянец густо покрыл щеки.

— Любимую дочь отпускаю на все четыре стороны. — Вождь широко развел руками, сидя в кресле. — С пустыми руками? Да что ж за отец такой? Да что ж за нищее племя? Ни крупинки золота?

— Ты же знаешь, что будет дальше…

В ответ отец замахал руками перед лицом. Так замахал, как отгоняют надоедливый свадебный рой мелкой мошкары.

— Не веришь моим словам? — Танаис с горечью вздохнула. — Неужели, зная меня, полагаешь, что мне вот так хочется стать третьей или пятой чьей-то там савроматской женой? Не доверяешь? Не веришь мне? Ты же мой отец. — Девушка встала. Наклонила голову, пытаясь перехватить убегающий взгляд отца.

— Верю. Скажу, хоть обещал… — Мужчина говорил так, словно бы обессилел бороться со встречным ветром. Но раздосадованное ветром лицо не показал. Поднял правую руку, словно смотреть мешало солнце. — Советом знати после прошлого лета решено — ты будешь новым вождем. Как я помру — ты заступишь. И вдруг…

Девушка удивленно подняла глаза к закопченному деревянному потолку. Как будто чей-то лик там возник. Помолчав, ответила подобранными уважительными словами:

— За тот выбор благодарю племя. Моего брата Савлия пусть выберут они мне на замену. Буду присылать тебе гостинцы. Из далеких краев. Отборные. Каждый подарок проверю. Взвешу. Заверну в ткань…

Предводитель племени, не знавший поражений, поднял на дочь глаза. Брови сошлись на переносице. Внимательно слушал отец.

–…Ты те гостинцы рассели, отец, с умом. Между нашими родами. Дай гостинцам степной закон. Перешей их под нас. Свободы не давай, но и не обижай почем зря. Пусть смешаются с нами. Растворятся в нас, — девушка подошла к сидящему. Взяла в правую ладонь густую черную бороду с частыми серебристыми нитками, — …позабудут прошлое близкое. Остальные, те, что похуже, из меди, приберу себе — слеплю новое племя. Ты не возражаешь, вождь племени золотых рек?

— Пугаешь ты меня… Даже не стыдно признаться… Присылай… — отец говорил с дочерью почтительным тоном, как будто та была старше его, и намного.

— Не обидишь их? — Девушка длинными пальцами левой руки, как гребнем расчесывала бороду от щек и подбородка до последних завитушек на краях. Мужчина не сопротивлялся гребню. Зажмурил глаза. Блаженством разгладилось лицо. — Обещаешь?

— Клятву даю, — сказал вождь шепотом, но твердо.

— Укрепим новой кровью наше племя?

Ответом отец еще крепче зажмурил глаза. Нитки морщин хитрой паутиной разбежались по углам глаз. — Да? — Крепкое тело расслабилось. Ладони разжались. Пальцы выпрямились. Нега овладела вождем.

— С новой силой объединишь под нами племя озерных людей. Справедливо. Станут частью народа нашего достойные из них. Остальных же… Тех, у кого труха вместо души… их знатных и вождя… отправим в последний путь по воде.

— Продолжай… — едва слышимым шепотом отвечал отец, следуя за думами дочери.

–…Расширь морские солеварни. Увеличь промысел. Мои гостинцы из краев далеких. Получи их и пристрой к делу. Копи боевой металл. Готовь, любимый отец, силы для наших «друзей» с юга. — Девушка говорила слова мягко, нежно. Гребень руки замедленно расчесывал бороду. Улыбка блаженства исчезла с лица вождя — губы собрались в прямую нитку. Черты стали подчеркнуто строгими.

— Да, Мать-Богиня. Выполню наказ твой. Дума ясна твоя, — голос отца нес крайне учтивую интонацию. Девушка мягко поцеловала в лоб отца. Медленно вышла. Полуденный сон объял отдыхом вождя…

Утром следующего дня, в суматохе приготовлений к отъезду, девушка, выждав подходящий момент, крепко взяла за рукав отца. Под знаменами — никого, кроме них двоих.

— Отец, заберу двоих? Возглавлю отряд, тот, что отправляешь на сбор, к алтайским горам?

— Хоть десятерых. Отряд сам порешил с тобой попутно пойти. Без твоего на то согласия. — Вождь с ироничным укором посмотрел на дочь. Еще года два назад, на общем сходе, по зову вождя северных племен со священных Алтайских гор ближние и дальние племена постановили выступить в поход на империю Чжоу. Родственные племена степных жунов, предчувствуя неминуемую и уже близкую войну, терпя мелкие приграничные обиды от Чжоу, обратились послами к Таргетаю, вождю северных. Задумка похода степных племен сложилась в планируемом коротком, разведкой, нашествии. Проверить бранью силу империи Чжоу. Пожечь пограничные селения. И уйти обдумывать большую войну. Не было у вождей степных племен намерения, не зная сил врага, ввязываться в затяжную брань. Потому выдвигались в поход лишь легкие силы — молодь племен пятнадцати — двадцати годов отроду. Молодь опасная, горячая и неопытная. Старшими командирами к запальчивым юнцам порешили приставить зрелых, из знати. Костяк проверенных воинов двадцати — двадцати пяти годов оставался в племенах, про запас.

Поход дальний, в неохотку, откладывался по разным, сменявшим одна другую, причинам. То совсем некстати смертью вождей андрофагов и бугинов, то войной с соседями с крайнего севера: бился с ними верховный вождь похода Таргетай. Однако ж частый обмен прошлым летом значимыми послами вновь и вновь подтверждал намерения. С зимы принялись за подготовку. Выбрали достойных, снарядили оружием, отложили провизию. В этот же год, без проволочек, степные племена сдвинулись с насиженных мест.

Отряд племени золотых рек насчитывал две тысячи конных, два десятка легких колесниц, под двух воинов каждая, обоз в пятьдесят двухосных телег с парой добрых волов в каждой. Отряд не только что из молоди. Мужи старшего возраста нескрываемо жаждали приключений. Прошлое лето в короткой бравой войне взбаламутило застоявшуюся кровь. Ратные подвиги за короткое время подняли семьи из «худых». Добыча пополнила и без того богатую казну племени. Разошлись трофеи равными долями по родам. Бронзой чужого оружия обвесили люди стены своих домов. В медных котлах с правильными линиями персидских узоров варили еду над очагами. Золотые и серебряные монеты переплавили в привычные звериным стилем украшения. Многим теперь в пересудах у очагов, оседлая, покойная, в сытости жизнь казалась серыми исподниками праздника.

Силы в поход снарядили значительные для племени. Пеших и часть молодой знати, к горшему их жребию, решили на сходе не отсылать. Воители нужны и для защиты обширных владений. Военная кампания союзных племен могла затянуться и на несколько долгих лет. Равноправных женщин массагеты готовили не хуже, чем мужчин владеть сподручным оружием. Особо бойкие на драку девицы пополнили отряд. Сотни три гордячек, большей частью из «худых», под одобрение старейшин полировали наборные луки. Сбивало стрелы. Резон гордячек в азарте прост — стать «добрыми» — знатными племени, по возвращении из похода. Оставшиеся же в спокойствии наряженные да накрашенные степнячки смогли бы без особого труда отстоять домашнее. Однако остаться совсем без мужей племя не могло.

— Отец. Заберу в попутчики командира стражи границ Колакса? Жрицу Тайгету?

Вождь нахмурился:

— Ну, положим, один из попутчиков совсем мальчишка. Юнец. Хотя и храбрый… — качнул неодобрительно головой… — Явно влюблен по уши в тебя. Должен был остаться на пределах. Кожа да кости. Зелено яблоко. Разве такое-то добро берут в дорогу дальнюю? Все на дудочке играет. Есть и зрелые, в соке мужи. Эх-эх, да что там говорить — забирай!

— Мой выбор, отец…

Вождь поднял правую руку, прерывая намечаемые дочерью возражения.

— Да? А что, мне как отцу и возразить нельзя? Кстати, неразлучная подруга вызвалась разменяться за тебя в свадьбе. — Отец перехватил удивленный взгляд дочери. — Не говорил? Нет? Брови так-то не поднимай. Ну вот ты и знаешь… — Отец с хитринкой улыбнулся. — Тоже без тебя не сидится дивчине. Что ж, душевный выбор попутчиков. Ни дать ни взять! Телами не спасут, но хоть за преданность поручиться можно.

Тайгета и вправду давняя подруга верховной жрицы. Связывала двух девушек-погодок нить в узелках дружбы.

Сказ о Тайгете

Начиналась девичья дружба с соперничества. Как и положено, мерились силенками девчонки. Обычное сравнение нарядов или причесок переходило в их случае в неприкрытую девичью войну. До самого избрания на круге старейшин родов вождем племени Скопасиса Тайгета высоко мерила неприметную девушку. Танаис росла с запозданием. Была тонка в кости. Тайгета напротив — крепка. Силой не уступит иному парню. Обошли болезни стороной Тайгету. Веснушки разбегались по щекам. Превращалась в светловолосую красавицу с глазами цвета неба. Чему завидовала соседская дочь, не понять — равны и знатностью, но досаждала как могла. Бывало, и ком липкой грязи запустит. И драку исподтишка устроит. А за волосы потягать, так при каждом удобном случае. Танаис отвечала взаимностью. Царапала противницу, кусала до крови. Бывало, и камень пустит, палкой замахнется. Да только силы не равны. Частенько синь то под одним, то под другим глазом вызревала до желтка яйца. С возрастанием влияния Скопасиса Тайгету старшие урезонили, и частые драки превратились в едкую перебранку. Слово за слово. Щедрым обменом. Пожеланиями «Засни и не проснись» после ненавидящих взглядов сверху вниз провожали и встречали друг друга. Чуть позже добавилось, привычкой, к надменному взгляду — «Дай посмеяться — упади с коня». Перебранки злословием продолжались.

Но лишь до злополучного утра.

В то заурядное летнее утро, помогая двум жрицам собирать лечебную траву, Тайгета далеко зашла в луг. Где, споткнувшись о горячий камень, и встретилась с дремавшей гадюкой. Со страха ползучая укусила выше лодыжки. Тайгета растерялась. Громко закричала. Выронила охапку душистых трав с корешками и стеблями. Жить бы ей осталось недолго, если бы рядом случаем не оказалось Танаис. На крик вернулась. Завсегдашняя противница действовала умело. Без проволочек обоими руками пережала ногу выше укуса широким поясом. Высосала кровь с ядом. Долго тянула кровь из ранок, не разжимая зубов. Торжествуя, встала, подбоченясь. Сплюнула ядовитую слюну. Так по-мальчишески пустила слюну, что уже далеко после того дня Тайгета называла Танаис не иначе как пацаном. Тайгета запомнила навсегда то холодеющее солнце, светившее через волосы бывшего врага. Торжествующую над ней, лежащей в траве, Танаис. Шла с того луга, прихрамывая на укус, опираясь на слабое плечо новой подруги. Яд все ж подействовал, но не убил. После скорого выздоровления Тайгета пополнила игрушками дом Скопасиса. Быстро перекочевал к новой владелице бронзовый нож с тигром-рукоятью, медное зеркальце грифоном.

Перемену заметили быстро. Прежние проделки напрочь позабыты. Вместо «Засни и не проснись» — секретный жест уверением в дружбе — хлопок сжатого кулака там, где сердце. Вместо мрачных взглядов сверху вниз — улыбки. Вместо тумаков да липкой грязи — долгие перешептывания-посиделки у костров. Ну а то, что надето на Тайгете, враз могло оказаться на Танаис.

Две девицы-главаря сколотили ватагу детворы. Лукавым девичьим умам нашлись восторженные подражатели. Злословию пришел конец. Вето наложили и на вражду. Дружбой ловили птиц в силки. Били рыбу гарпунами. На резвом скаку обменивались шариком из шкур. Рыли капканы на кабанов. Для бурной радости ватаге хватало и вида достойных трофеев. На тоненьких загорелых шеях висели амулеты — образы Бога Войны — клыки кабанов.

Веселые проделки вскорости приобрели оттенок взрослости. Борьба нагишом в курдючном сале, в манере воинов, на дальнем лугу, что у плавильных печей. Удивленные мужчины племени широченными глазами, пораскрыв рты, высматривали, как две девчонки строили пешим строем несмышленую детвору. Вручали поименно, как честь заслуженную, палки, туго перемотанные шерстью. Мотали на головушки тряпки-шлемы. Звонкими голосами жребием разделяли на слаженные десятки желающих. Два отряда с синим и красным знаменами неспешно, не абы как, а четким строем, под дудочки сходились в танце войны. С регулярностью разворачивавшиеся сражения собирали толпы зрителей. Взрослые в азарте делали ставки. Бои не насмерть. Бои понарошку. Лежачих не трогали. Отступавших не преследовали. Дальше игры, в обиды, не заходили. Зубы да глаза берегли. Обидчивых из рядов выводили, окатывали водой. В стороне, глаза в глаза, учили разуму состязания.

Призом за победу назначались неизменно две овцы. Резали под молитву, разделывали, готовили тайным, полюбившимся рецептом — с ягодами и яблоками, рагу и тут же вместе пировали сражавшиеся команды. Однако и на детском пиру порядились взрослые порядки. «Вожди» — во главе. По правую руку выигравшего «вождя» — предводителя детворы — его чинно подбочась сидящий отряд. Победители поедают мясо первыми. Проигравших же поединок, не в обиде, потчуют остатком. За пиром — хором песни, считалки, смех, прибаутки, обсуждение красочных моментов былого состязания и отличившихся героев.

А вот «Дай посмеяться — упади с коня» выдалось. Горечью полыни сбылось. Теперь счет дружбы перешел к Тайгете. Танаис, погнавшись за зайцем на том же злополучном лугу, упала с коня. Кувыркаясь в траве, об подлый камень сломала правую руку, неловко пытаясь защититься при падении. Кости скривились дугой под кожей. Острая боль затуманила глаза. И подруга нашлась. Накрепко привязала обвисшую руку к колчану личным поясом. Бережно, обнявши сзади, на коне, с прибаутками-утешениями на ушко, доставила в племя. Руку выровняла жрица.

Дружба девушек срослась, как переломанные кости. Где Танаис — там и Тайгета тенью. Тенью в охоте. Тенью в ритуальных танцах. Повзрослев, схоронив младших брата и сестру, Тайгета подалась, вслед за Танаис, в жрицы. Тут и сгодилась твердая рука. Нашлась особого сорта нежность у Тайгеты. Страждущим помощи лечила зубы, секла нарывы, правила кости, сращивала частые переломы. Дружба меж людьми являет себя множеством оттенков. Тайгета и Танаис дружили как-то по-мужски. Одним взглядом на мир…

Провожать Танаис собрался весь народ. Пришли в чистых белых рубахах навыпуск, воздали почести Верховной Жрице. Знатные понесли ее на руках с мрачными лицами, по тропе от замка до камня-великана. Переправили на лодке, как сокровище, на другой берег. Там тороватой слезой встретили простые. Гвалт стоял как на птичьем берегу. Заверения в любви немедленно последовали, как только увидели люди девушку. Без криков «Не пустим!» не обошлось.

Отряд мужей и дев скомканно, словно стыдясь проявлений слабости, с чересчур уж суровыми лицами, многоголосьем начал прощаться с племенем. Проводы невесты совпали с проводами отряда в поход. Плач, пожелания удачи, объятья до хруста костей, крепкие со щелчками поцелуи в губы, до заливистого хохота неприличные шутки в дорогу — смешались горько-сладким вином.

Подвели к Танаис запряженную серыми в яблоках конями, золотом по дереву отделанную колесницу — вождь чуть не силой настоял на даре. Две тысячи степняков и степнячек, с обозом, с флагами, ручьем пустились в путь к великому озеру, сопровождая верховную жрицу племени. Подминая молодую весеннюю траву, не оглядываясь назад, с легким сердцем заскрипели колеса. Им вслед, окрыляя поддержкой, летела песня нестройным хором знакомых голосов. Родная, милая сердцу долина в кольце гор осталась далеко позади.