Кома

Андрей Бонцевич, 2022

Вы когда-нибудь слышали об иммерсионной смерти? Я тоже нет, и даже считал, что я вполне жив, до тех пор, пока мне не открыли глаза на правду – я в коме. У меня есть неделя, чтобы успеть выбраться из комы живым и всего одна помощница – девушка, которая даже не помнит, как её зовут. Для выхода из системы нужен ключ, но как найти эту алмазную песчинку в огромной пустыне? Надежда тает с каждым днём, загадки мира мёртвых становятся сложнее, и уже непонятно, что лучше – проснуться и вернуться к жизни или остаться в блаженном мире сна навсегда. Комментарий Редакции: Потрясающее воображение приключение по миру сновидений, в которых сновидец вдруг потерял контроль над придуманной им же реальностью.

Глава 12. Усадьба «Усадьба»

Скрип досок убегал вдаль, отчего казалось, что впереди кто-то идёт. Два фонарика геройски сражались с кромешной темнотой, показывая то спускавшийся по бурым кирпичам белый мох, то свисающие со свода потолка непонятные лохмотья, то валяющиеся у стен обрезки ржавых труб. Неподвижный воздух, казалось, заплесневел сам — настолько плотный запах наполнял коридор. Деревянный настил пружинил под ногами, доски не выглядели трухлявыми, и хоть под ними кое-где поблескивала вода, провалиться Мартин не боялся.

Судя по тому, как легко получались шаги, коридор уходил вниз. Шаг за шагом, минута за минутой, и давно уже исчезло в черном безмолвии начало пути, а стены все так же пестрели темно-рыжей решеткой кирпичей, и казалось, конца им не будет никогда.

Здесь не было ни пауков, ни летучих мышей. В самой глубокой могиле нашлось бы больше жизни, чем в этом затхлом тоннеле.

— Мне одной слышится музыка? — странно глухим голосом спросила Заморючка.

— Я ничего не слышу, кроме наших же шагов впереди. А вообще у меня в голове всегда звучат песни. Мир соткан из музыки. Люди, дома, облака — все это песни.

— А я? Тоже песня?

— Да, но только почему-то грустная.

— Наверное, потому, что я люблю грустную музыку. Мне кажется, она вообще вся грустная. Единственная веселая песня, которую я слышала, была про свиней.

— Вот им-то как раз ни фига и не весело.

— Вот им-то как раз весело. Они не заморачиваются. Видят, что дохнут под ножами, и продолжают задорно хрюкать.

— Что-то мне это напоминает.

Заморючка усмехнулась и подмигнула.

Рябые стены медленно плыли мимо. Казалось, позади уже несколько километров, и прошла целая вечность. От тяжёлого воздуха кружилась голова, и хотелось прилечь.

— Ой, смотри, развилка! — воскликнула Алина.

Коридор расходился на два одинаковых тоннеля. Над левым висела синяя табличка с надписью «Выход», над правым — красная, «Вход». Мартин прищурился и медленно провёл ладонью по волосам.

С виду оба хода выглядели одинаково. И там, и там исчезали в бесконечной тьме дорожки из неровных досок.

— Раздумываешь? — нервно спросила Заморючка.

— Сомневаюсь, — медленно сказал Мартин.

— Написано же: «Выход».

— У этого слова слишком до фига значений.

— И всё же.

Мартин резко кивнул, взмахом убрал надоедливую прядь и шагнул влево.

Алина прошуршала тканью мешка. Булькнул чай, и затхлый воздух наполнился мятной свежестью.

Доски поскрипывали, бегало под сводом эхо. Утекали минуты, оставались позади метры. Все сильнее блестела под настилом неподвижная вода, и дышать становилось труднее.

— Сыро здесь, — тихо сказала Заморючка.

— Как будто в колодец спускаемся, — шепнул Мартин. — Ох, смотри, впереди, там!

— Вот тебе и выход.

Серые полосы досок уходили под желто-прозрачную гладь. Вода — мрачная и угрюмая — поднималась над настилом, и тонкие блики фонарей скользили по ней, убегая в бесконечность.

— Выход отменяется. Даже если бы у нас были акваланги, я бы не рискнул.

— Да уж. Кто знает, что там, в глубине? Я так понимаю, вода будет подниматься до самого верха?

— Ага. Только не вода поднимается, а коридор уходит под неё. В любом случае, нам здесь не пройти.

— Я бы хотела сказать: «пошли обратно», но не скажу.

— Вот как? Почему?

— Потому что бежим отсюда нафиг!

Загрохотали быстрые шаги, затряслись и заскрипели доски. Выбора не оставалось.

Коридор, обозначенный как «Вход», вроде не спускался и не поднимался. Здесь было сухо, и даже под досками уже ничего не блестело. Удушающий запах плесени постепенно рассеялся, и теперь коридор больше напоминал старый чулан.

Где-то далеко, за сотнями дней тому назад, в солнечном детстве был деревенский дом в четыре окна с длинной террасой и тёплым чердаком. Давно уже нет ни того дома, ни коричневой деревянной лестницы, ни круглого окошечка под самой крышей, но иногда оживают в голове тихие скрипы чердачного настила, пальцы вспоминают мягкую пыль, а воздух вдруг приносит тот самый запах ветхой одежды, забытых книг и нагретого дерева. Вот прямо как сейчас.

Мартин глубоко и шумно вздохнул.

— Что-то не так? — спросила Заморючка, касаясь его руки.

— Всё хорошо. Насколько это вообще возможно. Сколько мы уже идем? Час? Два?

— Полтора. Может, остановимся? Перекусим или просто отдохнем.

— Если хочешь, — Мартин пожал плечами. — Я бы предпочел не задерживаться здесь.

Алина погладила его по плечу и улыбнулась.

Коридор поворачивал. Белые лучи фонарей утыкались в закруглённую стену, не в силах заглянуть дальше. Мартин нахмурился и прибавил шагу.

Изгиб кончился быстро. Коридор преграждала ржавая калитка, прошитая огромными болтами и щедро изрезанная шрамами сварных швов. Ручки на ней не было.

— Молви, друг, и войди, — процитировал Мартин.

— А как же теперь? — шепнула Заморючка.

Мартин молча двинул по двери ногой. Грохот смял воздух и швырнул его по всему коридору так, что рокочущее эхо рассыпалось крупным громким градом и потом долго ворчало в черноте тоннеля. Калитка осталась на месте.

— И что теперь? Назад? — с дрожью в голосе спросила Алина.

— Да нет уж, фигушки, — нахмурился Мартин. — Не бывает, чтобы такой долгий путь вёл никуда. К препятствиям — это да, сколько раз уж так было. Но просто так, ни за что ни про что — нет. В конце концов, открыть дверь не сложно. Порой труднее закрыть.

Мартин поднял фонарь и провел белым ярким пятном по всей калитке. Странно, что такая хлипкая на вид штука, кое-как скроенная и наспех скрученная, может быть настолько прочной. Эх, взять бы ключ на двадцать, дёрнуть вот здесь и здесь, и развалилась бы эта дверца к чертовой бабушке.

— Подожди, — сказала Заморючка, подойдя к калитке. — Как ты сказал? Молви «друг» и войди?

— Ага. Это же из Толкиена.

— Да помню я. Бесячая книжка, не понимаю, что в ней люди находят. Но не в этом дело. Дай-ка.

Легкий стук отскочил от ржавого металла, задорно запрыгал между кирпичными стенами и убежал, не оставив даже эха. Дверца дрогнула, заскрипела, застонала и медленно открылась.

Влажный прохладный воздух окатил лицо, умыл, словно чья-то невидимая рука, по-матерински нежно. Запахло сиренью и дождем.

— Уже темно? — недоуменно спросила Заморючка, выглядывая за калитку. — Рано же вроде.

— Я заметил, тут со временем вообще наперекосяк, — пожал плечами Мартин.

Коридор выходил на узкую аллею, протянувшуюся между двух рядов плотных кудрявых шариков туй. Немного поодаль на высоком полосатом столбе синела квадратная табличка с надписью: «Частная территория. Вход запрещён».

— Что ни шаг, то препятствие, — усмехнулся Мартин.

— Ладно, они же нас пустили. Идём!

Аллея оказалась длинной, никак не меньше километра. Мартин едва волочил ноги, когда, наконец, за очередным поворотом показались высокие решетчатые ворота, украшенные завитками и коваными узорами.

На вороненой металлической пластине серебристыми штрихами блестели буквы. Мартин прищурился и присвистнул, прочитав: «Усадьба. Здесь живет Фея Ноч».

— Фея Ночь? Мы что, в сказку попали? — не в силах сдерживать улыбку, спросил он.

— Мы из неё и не выпадали. Вот только какая-то она безграмотная, эта фея.

— И без фантазии, кстати. Даже никак не назвала усадьбу. Хотя, в некоторых случаях это допустимо. Помнишь, у Херберта? «Он обращается к вам без титула, сир, просто как к Харконнену. — Это имя уже само по себе титул».

— Ого, ты помнишь! Ты помнишь, это же «Дюна»! Ура-ура, значит, память скоро совсем вернется!

— Я надеюсь, в реальном мире она восстановится совсем.

— На самом деле гарантий нет. Но всё равно, это так здорово! Хотя, блин… Когда ты вспомнишь всё, кто знает, может, мы снова станем просто мужем и женой. Не будет больше нас, как будто только что встретившихся.

— А… разве мы стали скучны друг другу?

— Не знаю. Наверное. У тебя было много работы, а я постоянно торчала в гараже… Последний раз мы с тобой были совсем вдвоем на Рождество. Ты увёз меня в ресторан на турбазе в заснеженном лесу, и там почти никого не было, кроме нас и ещё одной пары. Мы заказали три огромных пиццы и чуть не умерли от обжорства. А потом ты катал меня на санках, и я до сих пор помню искры снега под круглой луной. Но с тех пор больше ни разу. Я… я даже не была уверена, любишь ли ты меня как прежде.

— Офигеть, — мрачно пробормотал Мартин. — И даже после этого ты пошла сюда?

— Да, потому что я помнила нас другими. Сумасшедшими, бесстрашными, отчаянными. Помню, как мы купили колонку с объёмным звуком, и поехали с ней в загородный парк. Ты включил музыку, и сразу же пошел дождь. Такой, что воды было больше, чем воздуха. Ты выкрутил громкость на всю, хотя колонка уже чуть не плавала, а я танцевала босиком на траве, и казалось, что больше нет никого и ничего, только ты, я и музыка под дождем.

— Ч… чёрт возьми, — пробормотал Мартин, убирая назад длинную прядь. — А ещё?

— А ещё однажды ты подарил мне сертификат на три часа обучения пилотированию самолета. Я так орала, так визжала, но как только мы приземлились, я заставила инструктора взлететь снова, и мы все три часа зафигачили за одно занятие.

— То есть, ты пилот?

— Я — нет. Только учусь. А вот ты — да.

— Так, — Мартин задумчиво посмотрел в бесконечность. — Интересно, когда скелеты в моем шкафу выломают двери?

— Брось, — ласково улыбнулась Заморючка. — Это не скелеты. Это ты, Марти. И это я. Та, которая тебя любит.

Мартин обнял её и слегка коснулся губ. Она дёрнулась, словно от электрического разряда, и впилась в него, словно вампир. Как в первый раз. Трепетно, жарко, безумно.

Если бы не скрип ворот, они бы так и стояли, бросая вызов бесконечности, но тонкий скрежет несмазанной петли вернул их на тихую аллею. Мартин провёл ладонью по бронзовой глади волос, и запах лаванды окружил его легким незримым облаком.

— Девочка моя, — шепнул он.

— Твоя, — кивнула она. — Ну, что, пойдем в гости к фее?

Где-то близко, совсем рядом, надрывно завыл волк.