Умысел

У́мысел — одна из форм вины, противопоставляемая неосторожности. В административном праве, а также в уголовном законодательстве некоторых стран, виновным может быть признано даже юридическое лицо. В уголовном праве умышленная форма вины предполагает осознание виновным сущности совершаемого деяния, предвидение его последствий и наличие воли, направленной к его совершению.Умышленная форма вины наиболее распространена в законе и на практике (до 90 % деяний).В уголовном праве в зависимости от особенностей психического содержания выделяют прямой и косвенный умысел.

Источник: Википедия

Упоминания в литературе

Традиционно в теории уголовного права выделятся два основных вида умысла: прямой и косвенный (эвентуальный). Если ранее деление умысла на прямой и косвенный не находило прямого отражения в уголовном законе и являлось прерогативой ученых и практиков, то в УК РФ 1996 г. такое разделение официально закреплено в ст. 25: при совершении преступления с прямым умыслом лицо осознает общественную опасность своих действий (бездействия), предвидит возможность или неизбежность наступления общественно опасных последствий и желает их наступления; при косвенном умысле лицо также осознает общественную опасность своих действий (бездействия), предвидит возможность наступления общественно опасных последствий, не желает, но сознательно допускает эти последствия либо относится к ним безразлично.

С. В. Скляров, Вина и мотивы преступного поведения, 2004

В теории уголовного права дискутируется вопрос о возможности косвенного умысла при соучастии в преступлении. Сторонники одной позиции полагают, что преступление в соучастии может совершаться исключительно с прямым умыслом[17]. Лица, совместно действующие с прямым умыслом, осознают, в каком направлении будут развиваться их взаимосвязанные и взаимообусловленные деяния, понимают, какой вред объекту посягательства наносят их соединенные усилия и явно желают причинить этот вред. По мнению других, соучастие чаще всего реализуется с прямым умыслом, но в некоторых случаях возможен и косвенный умысел[18]. Нами разделяется вторая точка зрения, на основании которой производится более тщательная детализация интеллектуальных и волевых элементов умысла соучастников. Так, с косвенным умыслом могут совершать соответствующие деяния исполнитель и пособник, участвуя в преступлении с материальным составом. В одних ситуациях исполнитель и пособник могут явно, с высокой степенью волевой выраженности желать наступления общественно опасных последствий (как это происходит при прямом умысле), а в других – лишь сознательно допускать наступление таких последствий или относиться к ним безразлично (косвенный умысел). Например, двое нетрезвых граждан избивали третьего, нанося удары ногами, обутыми в тяжелые сапоги, в места расположения жизненно важных органов потерпевшего (в область головы и шеи). Получив тяжелейшие травмы, потерпевший скончался через несколько минут после начала избиения. Пленум Верховного Суда СССР в своем постановлении по этому делу указал, что соучастники сознательно допускали наступление смерти, то есть совершили убийство с косвенным умыслом[19].

С. А. Шатов, Соучастие в преступлении, 2012

Разграничение прямого и косвенного умысла имеет значение для индивидуализации ответственности, а в некоторых случаях и для отграничения убийства от других преступлений. Это относится, например, к квалификации покушения на убийство. Наличие косвенного умысла исключает такую квалификацию, преступление получает юридическую оценку по фактически наступившим последствиям. Пленум Верховного Суда РФ в постановлении от 27 января 1999 г. разъяснил, что покушение на убийство возможно лишь с прямым умыслом. Данное разъяснение имеет принципиальное значение не только для квалификации покушения на убийство, но и для выяснения содержания прямого и косвенного умысла, а также для их разграничения. В юридической литературе было высказано мнение о том, что при косвенном умысле виновный осознает не только возможность, но и неизбежность наступления тех или иных последствий.[84] К прямому умыслу в соответствии с этим взглядом относятся те ситуации, когда виновный прямо направлял свои действия на совершение преступления. При таком понимании содержания прямого и косвенного умысла неизбежен противоречащий закону вывод о том, что покушение на убийство возможно и при косвенном умысле. Неубедительны соображения о том, что лицо, поджигающее дом, в котором находится ребенок, действует лишь с косвенным умыслом, хотя и сознает неизбежность его смерти. Б. С. Утевский основное внимание уделил вопросу о том, является ли это убийство ребенка целью или побочным результатом действий виновного. «Характерным для эвентуального умысла, – писал он, – является то, что для виновного эти последствия нежелательны, что они являются для него не самоцелью, а лишь вероятным или неизбежным побочным результатом его действий (гибель людей в подожженном доме)».[85]

С. В. Бородин, Преступления против жизни, 2003

Правильное установление вины позволяет: а) решить вопрос о наличии или отсутствии в деянии состава преступления; б) исключить возможность объективного вменения, а также необоснованного привлечения лиц, совершивших неосторожные преступления, за умышленные деяния; в) разграничить сходные между собой по объективной стороне деяния; г) решить вопрос об ответственности за особые формы преступной деятельности – приготовление, покушение, соучастие[28]. Для квалификации имеет значение деление умысла на прямой и косвенный. При этом следует иметь в виду, что преступление с формальным составом может быть совершено только с прямым умыслом. Интеллектуальный момент прямого умысла в данном случае характеризуется тем, что лицо сознает общественно опасный характер своего деяния, а волевой момент заключается в том, что лицо желает совершить это запрещенное законом деяние. Речь идет о таких преступлениях, как клевета, оскорбление, дача взятки и получение взятки (ст. 129, 130, 290 и 291 УК), и о ряде других.

Николай Кадников, Квалификация преступлений и вопросы судебного толкования, 2011

Обстоятельства, исключающие преступность деяния, характеризуются сознательными и волевыми действиями (или бездействием) хотя и причинившими вред объектам уголовно-правовой охраны, но имеющими в своей основе общественно полезную цель, такую значительную, что она должна оправдать причинение вреда. Например, цели – задержать лицо, совершившее преступление, для доставления его органам власти или отразить посягательство на другие, также охраняемые уголовным законом блага (ценности), или избежать внешней угрозы со стороны стихии, природных сил, спасти от них важные общественные или личные ценности. В результате действий (бездействия), реализующих названные цели, достигается результат, который оправдывает причинение вреда, поскольку этот вред позволяет избежать или компенсировать другой вред и оказывается приемлемым обществу и государству. Можно утверждать, что существует полная противоположность субъективной стороны деяния субъекта преступления и субъективного отношения к действиям (бездействию) и их последствиям (результату) субъекта анализируемых нами действий (бездействия). Вместо умысла на совершение преступления, характеризующегося низменными целями и мотивами, имеющимися у субъекта преступления, субъект деяния при обстоятельстве, исключающем его преступность, стремится к достижению общественно полезной цели или цели, полезной для себя (других), но приемлемой государству (обществу), то есть к результату, который необходим обществу или личности, или обоим, и поэтому его действия не могут быть признаны преступными.

Л. Н. Смирнова, Уголовно-правовое регулирование задержания лица, совершившего преступление, 2005

По делу не установлено наличие такого желания у С., поэтому эти действия не могут рассматриваться как действия, совершенные с прямым умыслом. Однако указанные статьи Уголовного кодекса наравне с прямым умыслом одинаково расценивают в смысле виновности и косвенный умысел. Закон определяет этот вид умысла как сознательное допущение своими действиями наступления последствий, общественно опасный характер которых предвидел (сознавал) виновный. Производя беспорядочную бессмысленную стрельбу в проходе между двумя пассажирскими поездами во время посадки на один из них, С., который сам заявил на суде, что он «хорошо помнит, как все происходило», сознавал всю общественную опасность своих действий.

А. Н. Трайнин, Избранные труды, 2004

Но, с другой стороны, очевидно следующее: 1) одно действие может вызвать к жизни несколько последствий; 2) если хотя бы два из них носят криминально значимый характер, то в таком случае возникает проблема вменения каждого из них, поскольку закон должен реагировать на каждый общественно опасный вред; 3) при наличии нескольких тождественных общественно опасных ущербов, объединенных общей целью и единым прямым умыслом, возникает разновидность единичного преступления – преступление с двумя последствиями; однако существуют трудности квалификации нескольких последствий при отсутствии общей цели, отсутствии единого умысла и наличии различных видов вины; квалифицировать подобное по наиболее тяжкому преступлению, как предлагал Н. Д. Сергеевский,[358] неоправданно и несправедливо, поскольку в таком случае остается без надлежащей социальной реакции какой-то общественно опасный вред. Сказанное свидетельствует о том, что без какого-то специального механизма уголовно-правового реагирования в изложенных ситуациях не обойтись. И единичное преступление здесь не годится в силу отсутствия общей цели, единого умысла и необходимости реакции на каждый причиненный вред в анализируемых случаях. Очень похоже на то, что идеальная совокупность остается единственно возможным, хотя и не очень надежным инструментом.

А. П. Севастьянов, Единичные и множественные преступления, 2011

Деяния, связанные с посягательствами на защищаемую законом информацию, относятся к преступлениям с «формальным» составом, то есть ответственность наступает в связи с осуществлением самого посягательства. Если в результате деяний наступают конкретные вредные последствия, то применяется более суровое наказание. При этом мера наказания зависит, как правило, от характера наступивших вредных последствий. Субъектами таких преступлений выступают любые физические лица, независимо от их гражданства. В случае «неосторожного содействия» ответственность несет специальный субъект – лицо, в ведении которого находилась информация, явившаяся предметом посягательства. Специальный субъект несет ответственность и за незаконное использование государственных секретов, находившихся в его распоряжении. Субъективная сторона деяний, как правило, характеризуется умышленной формой вины в виде прямого умысла, соединенного со специальной целью, однако в некоторых случаях ответственность наступает и при наличии в действиях виновного неосторожной вины.

В. Н. Рябчук, Государственная измена и шпионаж. Уголовно-правовое и криминологическое исследование, 2007

Воля – способность к преодолению препятствий, это усилие, способность избирательно реагировать на внешние факторы. От других правонарушений преступление отличается тем, что в нем обязательно присутствует такой его признак, как общественная опасность. В соответствии с УК РФ не является преступлением действие (бездействие), хотя формально и содержащее признаки какого-либо деяния, но в силу малозначительности не представляющее общественной опасности, т. е. не причинившее вреда и не создающее угрозы причинения вреда личности, обществу или государству. Отнесение деяния к малозначительным не зависит от личностных свойств виновного. Эти свойства учитываются на следующей стадии применения уголовного закона – индивидуализации ответственности и наказания. Лишь непосредственно само преступление является выражением опасности личности. Не следует признавать деяние малозначительным, когда реальный вред был ничтожным, а умысел виновного был направлен на причинение значительного вреда.

Н. А. Алимова, Уголовное право. Общая часть. Шпаргалка, 2009

Субъективная сторона преступления характеризуется умышленной формой вины в виде прямого или косвенного умысла. Виновный сознает, что он самовольно и неправомерно присваивает полномочия должностного лица, предвидит возможность или неизбежность наступления в результате своих противоправных действий общественно опасных последствий в виде существенного нарушения прав и законных интересов граждан или организаций и желает этого или не желает, но сознательно допускает либо безразлично к этим последствиям относится.

Коллектив авторов, Полный курс уголовного права. Том V. Преступления против государственной власти. Преступления против военной службы. Преступления против мира и безопасности человечества. Международное уголовное право, 2008

По своей направленности неопределенный (неконкретизированный) умысел, как правило, имеет место в том случае, когда виновное лицо осознает общественно опасный характер своего деяния, предвидит возможность и неизбежность наступления общественно опасных последствий в общем виде, без их конкретизации, и желает наступления любого из них, лишь бы был результат. Например, преступник из личных неприязненных отношений наносит потерпевшему удары в различные части тела: по голове, в живот, в лицо, причиняя тем самым вред здоровью. При этом виновный допускает наступление последствий от тяжких, предусмотренных ст. 111 УК, до легких (ст. 115 УК).

В. Г. Павлов, Квалификация преступления со специальным субъектом, 2011

Субъективная сторона анализируемого преступления характеризуется умышленной формой вины. Однако содержание умысла у виновных лиц может быть различным. Организатор и подстрекатель всегда действуют только с прямым умыслом. В специальной литературе было высказано мнение, что организатор может руководствоваться и косвенным умыслом (Ю. Н. Демидов). Нам представляется, что такая позиция противоречит общей теории соучастия. Законодателем организационная и подстрекательская деятельность признается оконченным преступлением с момента организации массовых беспорядков или подстрекательства к ним. Волевое отношение виновного лица к факту организации массовых беспорядков при этом выражается только в желании их организации. Совершение в процессе массовых беспорядков актов насилия, погромов, поджогов и иных подобных действий находится за пределами состава этого преступления и, следовательно, не может влиять на оценку субъективного отношения виновных лиц. Однако для вменения в вину организаторам последующих актов насилия, погромов и т. д. необходимо установить, что они охватывались их умыслом. Таково требование ч. 5 ст. 35 УК. Волевое отношение в этом случае может выражаться как в желании, так и в сознательном допущении таких последствий или в безразличном отношении к ним.

Коллектив авторов, Полный курс уголовного права. Том IV. Преступления против общественной безопасности, 2008

Такое положение может привести к ошибочной квалификации деяния. Особых вопросов не возникает, если смерть не наступила. Покушение на убийство будет правильно отражать вину в попытке причинить смерть лицу. Но когда человек умер, в случае, когда субъект посягательства, сознавая определенную опасность для жизни, рассчитывал на то, что организм потерпевшего сможет перенести и остаться живым, существует опасность объективного вменения. Сложности могут возникнуть при разграничении умысла виновного на причинение вреда здоровью или смерти. Данная проблема должна разрешаться на основании принципов и норм уголовно-процессуального права, в частности принципа субъективного вменения на основе полного, всестороннего и объективного исследования обстоятельств дела.

И. А. Петин, Механизм преступного насилия, 2004

При прямом умысле виновный осознает общественно опасный характер своих действий (или бездействия), представляющих реальную угрозу для жизни другого человека, предвидит неизбежность или возможность наступления общественно опасных последствий в виде смерти и желает их наступления. При косвенном умысле убийца также осознает общественно опасный характер своих действий (бездействия), но в отличие от прямого умысла осознает возможность причинения смерти потерпевшему, не желает ее наступления, но сознательно ее допускает либо безразлично к ней относится.

Коллектив авторов, Уголовное право России. Особенная часть, 2021

4. Ошибка относительно общественно опасных последствий чаще всего заключается в ошибочном представлении лица о размере причиненного преступлением вреда. Если при этом умысел виновного был неопределенным, то есть он не имел конкретных намерений, касающихся размера ущерба, то квалификация наступает по фактически наступившим последствиям. Если же речь идет о конкретных намерениях, которые почему-либо не повлекли желаемого результата, то это расценивается как покушение на этот результат.

В. А. Кузьмин, Учебное пособие для ССУЗов по уголовному праву, 2009

Основной состав – ч. 1 ст. 105, 106, квалифицированный состав – ч. 2 ст. 105 и льготные составы – ст. 107, 108 УК РФ с субъективной стороны предполагают умышленную форму вины, умысел при этом может быть как прямой, так и косвенный. В первом случае речь идет об осознании виновным факта посягательства на жизнь другого человека, предвидении реальной возможности или неизбежности наступления смерти в результате его действий и желании наступления этого преступного результата.

Коллектив авторов, Уголовное право России. Особенная часть, 2010

В зависимости от особенностей субъективной стороны весь состав преступления может существенно изменяться. Так, если злоумышленник допустил ошибку в выборе объекта преступления или предмета посягательства, скажем, убил по ошибке вместо судьи другого человека, либо при совершении грабежа обнаружил пустой сейф, или вместо яда по ошибке использовал другое безвредное вещество и т. д., то для правомерной квалификации деяния решающим моментом становится выявление содержания и направленности умысла и воли субъекта преступления, его желанной цели и намерения, а не то, что фактически он совершил. Дело в том, что неудачная реализация умысла виновного в таких случаях могла произойти по чистой случайности, т. е. независимо от воли преступника, а привлечение к уголовной ответственности не должно зависеть от случайных обстоятельств.

Е. Р. Азарян, Преступление. Наказание. Правопорядок, 2004

Для квалификации имеет значение деление умысла на прямой и косвенный. При этом следует иметь в виду, что преступление с формальным составом может быть совершено только с прямым умыслом. Интеллектуальный момент прямого умысла в данном случае характеризуется тем, что лицо сознает общественно опасный характер своего деяния, а волевой момент заключается в том, что лицо желает совершить это запрещенное законом деяние. Речь идет о таких преступлениях как клевета, оскорбление, дача взятки и получение взятки (ст. 129, 130, 290 и 291 УК РФ) и о ряде других.

Наталья Ольшевская, Уголовное право. Особенная часть: Конспект лекций, 2011

Объективная сторона рассматриваемого преступления характеризуется тем, что для привлечения виновного лица к уголовной ответственности по ч. 1 ст. 238 УК РФ необходимо, чтобы перечисляемые в ней действия повлекли причинение вреда здоровью (от легкого до тяжкого) хотя бы одного человека. При этом необходимо установление причинной связи между действиями виновного и наступившими последствиями. В этой части законодатель сохранил позиции, предусмотренные еще в ст. 157 УК РСФСР 1960 г. Субъективная сторона рассматриваемого преступления по УК России 1996 г. предполагает, по мнению некоторых авторов комментариев ныне действующего уголовного законодательства России, двойную форму вины, т. е. характеризуется прямым умыслом в отношении самого факта выпуска и продажи товаров, заведомо не отвечающих требованиям безопасности, и преступной небрежностью в отношении последствий – причинения вреда здоровью[94].

А. В. Агафонов, Ответственность за посягательства на безопасность жизни или здоровья потребителей, 2004

Однако с точки зрения субъективного вменения убежденность виновного в открытом характере своих действий должна иметь такое же значение для квалификации, как и его стремление завладеть имуществом тайно. Поэтому более логичной представляется позиция З. А. Незнамовой, считающей, что при конфликте объективного и субъективного критериев предпочтение должно отдаваться субъективному.[235] Но вывод, который она делает, следуя данному правилу разрешения коллизии, представляется неправильным. «Если преступник полагал, что он действует открыто, – пишет она, – а фактически процесс изъятия имущества никем не наблюдался либо наблюдался, но свидетели не осознавали противоправного характера действий виновного, они квалифицируются по направленности умысла как грабеж».[236] В соответствии же с учением об ошибках в уголовном праве (в данном случае – в способе совершения хищения) содеянное должно квалифицироваться в такого рода ситуациях как покушение на грабеж.

Коллектив авторов, Полный курс уголовного права. Том III. Преступления в сфере экономики, 2008

Если для умышленного действия основное значение при определении наказания имеет умысел субъекта преступления, то в неосторожных преступлениях без учета результата обойтись невозможно. Попытки построить в этих случаях ответственность на чисто субъективных элементах не могут быть увязаны с установлением ответственности за неосторожную вину, если стать на ту точку зрения, что основанием уголовной ответственности является только субъективное отношение виновного, то тогда человек должен отвечать за самый факт неосторожности вне зависимости от наступивших последствий. Однако, как известно, за неосторожный выстрел человек уголовной ответственности не будет нести. Он будет отвечать в зависимости от результата за неосторожное убийство, неосторожное телесное повреждение и т. д.

М. Д. Шаргородский, Избранные работы по уголовному праву, 2003

Помимо типовых обстоятельств, подлежащих доказыванию по делам о преступлениях любых категорий, именно по делам об убийствах возникает необходимость не просто установить умышленный характер его совершения, а доказать, с прямым или косвенным умыслом действовал виновный, если с прямым, то были ли данные его действия предумышленными (заранее задуманными) или сугубо ситуативными. Почти всегда требуют экспертного исследования и оценки особенности психического состояния убийцы в момент совершения преступления, прежде всего с позиции вменяемости. При ее констатации важно установить, не действовал ли убийца в состоянии физиологического аффекта. Поскольку убийства нередко пытаются скрыть различными инсценировками, то в таких случаях предметом доказывания должна стать и инсценировка (ее цели, способы, средства, исполнитель, соучастники).

Коллектив авторов, Руководство для государственного обвинителя, 2011

В понятийном аппарате криминологической науки рядом с причинами преступного (противоправного, делинквентного) поведения самостоятельное место занимают условия, способствующие совершению преступления. Они, как правило, не включаются в цепочку причинно-следственных связей совершенного преступного акта, могут далеко отстоять от факторов, предопределяющих антисоциальные наклонности личности и преступный умысел, но облегчают его реализацию. Уголовное законодательство признает отягчающими вину обстоятельствами совершение преступления в отношении малолетнего или иного беззащитного и беспомощного лица. Эти качества возможной жертвы преступления носят объективный характер, как правило, заранее учитываются субъектом преступления и облегчают достижение им результата. Однако достаточно распространены и некоторые субъективные свойства личности, обрекающие её на статус потенциальной жертвы преступления. Они далеко не всегда очевидны, могут носить спонтанный характер, и их уголовно-правовая релевантность чаще всего представляется сомнительной. Вместе с тем значение некоторых субъективных качеств жертв в механизме совершаемых преступлений настолько существенно, что их изучению посвящено самостоятельное направление в науке, именуемое виктимологией. Это направление было актуализировано в 90-е годы – годы бурных реформ и преобразований, когда разрушение «тоталитарной системы» казалось залогом торжества демократии и свобод личности, а в деятельности правоохранительных органов репрессивное направление должно было уступить место правозащитной функции. Задача эффективной защиты человека, ограждения его от преступных посягательств не могла решаться

М. А. Мусаев, Защита жертв преступлений, 2012

Что касается второго варианта конструктивного злого умысла, то истоки связанной с ним доктрины тяжкого убийства при сопротивлении служителю правосудия прослеживаются к концу XVI в. Первый прецедент подобного рода появился в 1586 г., когда служащий сил правопорядка был убит в ходе пресечения нарушения общественного спокойствия; суд счёл, что учинённое является тяжким убийством независимо от того, было ли содеянное совершено со злым предумышлением (это образовало бы в иной ситуации тяжкое убийство) либо же в ходе внезапной стычки (что, в свою очередь, образовало бы в иной ситуации лишь простое убийство).[446] Эдуард Коук[447] и Уильям Блэкстоун[448] рассматривали такие случаи как охватываемые подразумеваемым злым умыслом, и, согласно изначально сформировавшейся позиции, «сопротивление правомерному аресту per se создаёт требуемый подразумеваемый злой умысел».[449]Иными словами, в данной разновидности конструктивного тяжкого убийства не нужно доказывать (как и в тяжком убийстве по правилу о фелонии) намерение причинить смерть служителю правосудия, но при этом посягающий обязательно должен быть осведомлён о статусе потерпевшего[450] (небезынтересно то, как в одном из австралийских прецедентов в своё время obiter dictum было отмечено, «что, по общему праву, злое предумышление являлось подразумеваемым в случае, когда убитое лицо оказывалось фактически служащим правопорядка, задерживающим обвиняемого, и, по-видимому, для объявления убийства тяжким не было необходимости в осведомлённости причиняющего смерть лица о том, что потерпевший был констеблем»;[451] вместе с тем данное утверждение весьма сомнительно с точки зрения классической доктрины общего права).

Г. А. Есаков, Mens Rea в уголовном праве Соединенных Штатов Америки, 2003

В конструкции такого формально определенного признака состава преступления, как вина, также используется содержательный признак преступления – его общественная опасность. Так, в соответствии с частями 2 и 3 статьи 25 УК РФ для наличия прямого умысла в действиях виновного лица требуется установление осознания лицом общественной опасности своих действий (бездействия), что свидетельствует о необходимости обязательного обращения при квалификации умышленных преступлений к такому признаку преступления, как общественная опасность. Широко используется этот признак преступления, при назначении наказания, а также при освобождении от уголовной ответственности и наказания.

А. Ф. Мицкевич, Уголовное наказание: понятие, цели и механизмы действия, 2005

В Особенной части действующего Кодекса существуют и второго рода конструкции, подчас ставящие теорию и практику в крайне затруднительное положение. Сказанное касается, в частности, состава умышленного уничтожения или повреждения чужого имущества (ст. 167 УК). В силу ч. 1 статьи деяния лица наказуемы, если они повлекли причинение «значительного ущерба». Повышенная наказуемость установлена за «те же деяния, совершенные… путем поджога, взрыва или иным общеопасным способом…» Возникает естественный вопрос: в тех случаях, когда уничтожение или повреждение имущества осуществляется общеопасным способом, требуется ли наличие всех признаков основного состава? Казалось бы, ответ возможен только один: да, требуется. Именно к такому выводу и пришел в конечном счете Пленум Верховного Суда РФ в абз. 1 и. 6 Постановления «О судебной практике по делам о нарушении правил пожарной безопасности, уничтожении или повреждении имущества путем поджога либо в результате неосторожного обращения с огнем» от 5 июня 2002 г. № 14. В нем сказано, что уголовная ответственность по ч. 2 ст. 167 УК возможна «только в случае реального причинения потерпевшему значительного ущерба. Если в результате указанных действий, непосредственно направленных на поджог чужого имущества, предусмотренные законом последствия не наступили по причинам, не зависящим от воли виновного, то содеянное при наличии у него умысла на причинение значительного ущерба должно рассматриваться как покушение на умышленное уничтожение или повреждение чужого имущества путем поджога»[238].

Л. Л. Кругликов, Юридические конструкции и символы в уголовном праве, 2005

В отечественной доктрине уголовного права таким психологическим характеристикам соответствует определение прямого умысла, при котором лицо сознает общественно опасный характер своего деяния, предвидит неизбежность или реальную возможность наступления общественно опасных последствий и желает их наступления.

А. Г. Кибальник, Современное международное уголовное право, 2003

Субъективная сторона – умышленная вина. Умысел при убийстве может быть как прямым, так и косвенным. Установление различия между прямым и косвенным умыслом имеет большое значение для отграничения покушения на убийство от других преступлений. Покушение на убийство возможно только с прямым умыслом, т. е. тогда, когда виновный предвидел наступление смерти, желал ее наступления, но этого не произошло по независящим от него обстоятельствам. Деяние может иметь форму как действия, так и бездействия.

И. Ш. Резепов, Уголовное право. Особенная часть. Шпаргалка, 2009

В уголовно-правовой литературе встречаются примеры абсолютизации субъективного начала в преступной технологии. Так, М. Г. Угрехелидзе находит возможным говорить о способе лишь по отношению к предумышленным посягательствам. В обосновании он приводит два аргумента: «во-первых, способ совершения преступления может войти в структуру только таких преступных деяний, которые предполагают целевую активность, т. е. деяний, субъективная сторона которых выражается в прямом умысле; во-вторых, отграничивать друг от друга по способу совершения можно только преступления, совершенные с прямым умыслом»[74].

А. И. Бойко, Преступное бездействие, 2003

Часть 3 этой же статьи определяет, что преступление признается совершенным с косвенным умыслом, если лицо осознавало общественную опасность своих действий (бездействия), предвидело возможность наступления общественно опасных последствий, не желало, но сознательно допускало эти последствия либо относилось у ним безразлично.

Аурика Луковкина, Экспресс-ответы на вопросы по общей части УК РФ, 2009

«Сознательность» в определении субъективной стороны преступления по международному уголовному праву допускается только лишь в отношении последствия: «сознательно» означает осознание того, что последствие, возможно, наступит «при обычном ходе событий». Таким образом, «сознательное» отношение к последствиям своего деяния означает ничто иное, как их допущение либо безразличное к ним отношение, которые традиционно считаются волевыми характеристиками косвенного умысла в отечественном уголовном праве.

И. Г. Соломоненко, Преступления против мира и безопасности человечества, 2004

Наличие причинной связи – лишь объективное основание уголовной ответственности. Затем необходимо установить субъективное основание – вину. Как правило, случайное причинение последствий лицо не предвидит и не может предвидеть. В таком случае состав преступления отсутствует не ввиду отсутствия причинной связи, а из-за отсутствия вины. На практике иногда причинная связь не признается там, где она объективно присутствовала, но не было виновной связи, умысла или неосторожности на причинение последствий. Так, на загородной платформе электропоезда пьяный З. подошел к незнакомому гражданину и стал трясти его за лацканы пиджака. Потерпевший через несколько минут такого способа «выяснения отношений» неожиданно для всех упал на платформу, забился в конвульсиях, изо рта у него пошла кровавая пена, и он скончался. Возбужденное по факту смерти уголовное дело было прекращено за отсутствием состава преступления. Судебно-медицинская экспертиза установила, что потерпевший страдал редким заболеванием сосудов головного мозга, вследствие чего деяние – встряска оказалась для него смертельной. Налицо закономерно-случайное, необходимое в данной ситуации причинение смерти. Но случайная причинная связь – разновидность причинности. Другой вопрос: возможно ли ее предвидеть в конкретном случае? Обычно умысел или неосторожность, как в приведенном деле, при случайно-причинной связи отсутствуют. Без вины же нет состава преступления, нет ответственности.

Коллектив авторов, Учение о составе преступления в уголовном праве России и Китая, 2009

Элементы преступления традиционно делят на основные и факультативные. Но понимание их не однозначно. Так, обязательными признают «элементы, которые образуют в своей целостности (системе) ту минимально достаточную и необходимую общественную опасность деяния, которая является криминальной… – это действие (бездействие) вредные последствия, связанные с действием (бездействием) причинной связью… вина в форме умысла и неосторожности… Факультативными… являются по своей природе, ибо они могут быть указаны в диспозиции уголовно-правовой нормы… или нет».[423] С этим можно было бы согласиться, если бы с самого начала здесь не были заложены противоречия. Во-первых, факультативные признаки могут быть указаны в диспозиции, но могут быть и не указаны; но если они указаны, то мы сталкиваемся с обязательными признаками, а не факультативными. Во-вторых, бездействие признано обязательным признаком, однако оно имеет место не во всех видах преступлений (например, невозможно бездействие при краже, разбое, изнасиловании и т. п.) и, поскольку оно не указано в диспозициях соответствующих статей, должно быть признано факультативным. То же касается и вреда, отсутствующего в преступлениях с формальной или усеченной диспозициями, и умысла или неосторожности, отсутствующих соответственно в неосторожных или умышленных преступлениях и т. д.

А. П. Козлов, Понятие преступления, 2004

Субъективная сторона видового уголовно-правового состава религиозного преступления предполагает прежде всего прямой умысел, который характеризуется тем, что лицо осознает, что посягает на религиозную свободу граждан, предвидит, что в результате этого посягательства возможно или неизбежно будут нарушены права и законные интересы граждан, в частности на жизнь и здоровье, вероисповедание, равноправие и т. п., и желает, чтобы эти последствия наступили. Некоторые авторы полагают возможным совершение религиозных преступлений и с косвенным умыслом.[104] Но это касается только материальных составов преступлений, безусловно предусмотренных ст. 136 и условно, относительно – ст. 357 УК РФ, в отношении же иных, трех формальных составов (из них одного усеченного) мнение единое – умысел только прямой. Но, во-первых, указанные авторы малочисленны и не столь авторитетны, хотя это и не аргумент в формальной логике. А во-вторых, немного забегая вперед, отметим, что субъективная сторона всех религиозных преступлений в УК РФ должна, по нашему мнению, включать указание на мотив религиозной ненависти или вражды, хотя сейчас и не включает.

Л. Д. Башкатов, Криминотеология, 2004

7) ошибка в причинной связи, т. е. неправильное представление лица о развитии причинной связи между действием и последствием. Такого рода ошибка не влияет на квалификацию, если в результате действий (бездействия) преступника наступает такое общественно опасное последствие, которое охватывалось умыслом виновного.

Е. А. Исайчева, Ответы на экзаменационные билеты по уголовному праву, 2009

Процесс доказывания ряда неочевидных преступлений сопровождает сложная психологическая ситуация, складывающаяся в связи с дефицитом информации, многозначностью альтернатив, включенных в задачу расследования, и т. п. Здесь нет потерпевшего в его обычном понимании либо бывает чрезвычайно сложно определить виновное лицо (организатора, соучастника, пособника), выявить направленность умысла, а иногда доказать противоправность совершенных деяний. Следует отметить, что в данном случае речь идет о дефиците сведений, необходимых для принятия решения о возбуждении уголовного дела и начала уголовного преследования. По мере реализации уголовного преследования указанные факторы сохраняют свою негативную тенденцию в виде недостаточной результативности, т. е. невозможности сбора совокупности доказательств, достаточных для предъявления обвинения и постановления обвинительного приговора.

В. В. Новик, Криминалистические аспекты доказывания по уголовным делам, 2005

В российской юридической науке вину традиционно определяют как психическое отношение лица к своему противоправному поведению и его результатам. Вина является субъективным условием ответственности и проявляется в форме умысла и неосторожности. В отечественной юридической литературе зачастую смешиваются понятия противоправности и вины. Однако наличие противоправности не всегда свидетельствует о наличии виновности. Противоправность – это объективная категория, нарушение закона представляет собой объективный факт, констатируемый независимо от направленности на это сознания и воли нарушителя. Лицо признается невиновным, если при той степени заботливости и осмотрительности, какая от него требовалась по характеру обязательства и условиям оборота, оно приняло все меры для надлежащего исполнения обязательства (ст. 401 ГК). Лицо признается виновным, если оно не проявило достаточную степень заботливости и осмотрительности при совершении действий, которые привели к причинению вреда.

Ю. Н. Андреев, Гражданско-правовая ответственность государства по деликтным обязательствам: Теория и судебная практика, 2006

Субъективная сторона правонарушения – психическое отношение человека к своему деянию. Оно может выражаться различными степенями вины: прямой умысел (сознательно), косвенный умысел (нарушение закона – побочный эффект его деятельности), преступная самонадеянность (когда человек знает, что он нарушает закон и могут возникнуть общественно опасные последствия), небрежность (когда человек не знал, что нарушает закон, но должен был бы знать).

П. Ю. Петров, Правоведение, 2012

В данном случае все кажется очевидным. Налицо противоправные действия, известно кто их совершил. Однако квалифицировать содеянное непросто. Для этого необходимо установить, на что был направлен умысел Д. и 3., цель и мотив их действий. Существенное значение имеют наступившие последствия и, разумеется, показания потерпевшего, свидетелей, иные фактические данные. На практике много дел, по которым квалификация преступления действительно является спорной и окончательное решение принадлежит суду.

А. Л. Протопопов, Прокурорский надзор за расследованием убийств, 2006

По общему правилу форма вины причинителя вреда не влияет на объем возмещения вреда. Однако в ст. 1083 ГК РФ закреплены правила об учете вины потерпевшего. Вред, возникший вследствие умысла потерпевшего, возмещению не подлежит. Под умыслом потерпевшего понимается такое его противоправное поведение, при котором потерпевший не только предвидит, но и желает либо сознательно допускает наступление вредного результата (п. 23 Постановления Пленума Верховного Суда РФ от 26.01.10 № 1 «О применении судами гражданского законодательства, регулирующего отношения по обязательствам вследствие причинения вреда жизни или здоровью гражданина»[139], далее – Постановление Пленума ВС РФ от 26.01.10). При этом лицо должно понимать значение своих действий и быть способно руководить ими. Грубая неосторожность потерпевшего может служить основанием для уменьшения объема возмещения вреда либо вообще отказа от его возмещения. Грубая неосторожность потерпевшего – такое его поведение, при котором им игнорируются элементарные и очевидные для всех правила безопасности, оказывает разное влияние на рассматриваемый деликт в зависимости от ряда дополнительных факторов. Если вред причинен жизни или здоровью гражданина, то размер возмещения при отсутствии вины причинителя и наличии грубой неосторожности потерпевшего подлежит лишь уменьшению, а полный отказ в возмещении вреда не допускается.

Коллектив авторов, Внедоговорные охранительные обязательства. Учебное пособие, 2015

Среди критериев разграничения преступлений и административных правонарушений в юридической литературе упоминается и систематичность совершения противоправных деяний. Так, В. Д. Ларичев, исследуя вопросы уголовной ответственности за нарушение налогового законодательства, делает вывод, что ответственность по ст. 199 УК должна наступать не только тогда, когда уклонение от уплаты налогов с организаций было связано с крупным размером, но и когда крупный размер ущерба государственным интересам был причинен неоднократным умышленным уклонением от уплаты налогов, хотя в каждом отдельном случае размер неуплаченного налога не являлся крупным и не превышал оговоренный в уголовном законодательстве предел[254]. Не возражая против того, что систематичность в этом случае может иметь значение критерия разграничения преступления и проступка, заметим, однако, что в упомянутом случае она играет отнюдь не первостепенную роль, поскольку о преступном характере такого протяженного во времени деяния, слагающегося из нескольких эпизодов, однозначно может свидетельствовать только умысел виновного, направленный именно на уклонение от уплаты налогов в крупном размере. Если же подобный умысел отсутствует, то никакая систематичность не будет превращать отдельные совершенные деяния в преступление, а ответственность за них в каждом случае будет наступать по ст. 122 НК РФ.

Коллектив авторов, Полный курс уголовного права. Том I. Преступление и наказание, 2008

Детерминирующее воздействие охраняемых общественных отношений на содержание субъективной стороны преступления особенно заметно при умышленном совершении преступления. Сознание общественной опасности как необходимая составная часть умысла не может сформироваться без отражения в нем объекта преступления, равно как и других обусловленных им объективных признаков преступного деяния. Воздействие объекта на субъективную сторону преступления проявляется и при формировании цели и мотива преступления. В связи с тем, что эти субъективные признаки предполагают причинение вреда охраняемым уголовным правом общественным отношениям, они не могут возникнуть без отражения в их содержании признаков объекта преступления.

В. Д. Филимонов, Норма уголовного права, 2004

Не менее важным является установление биологических, психологических и социальных характеристик субъекта преступления в тактических и оперативно-розыскных целях. Зная перечисленные особенности виновного, можно прогнозировать его поведение, правильно планировать проведение следственных действий, требующих личного контакта с заподозренным лицом. Психическая деятельность виновного показывает его отношение к происходящему, наличие умысла на совершение преступления, цели его осуществления.

Е. В. Валласк, Мошенничество с использованием ценных бумаг: ретроспективный анализ, криминалистическая характеристика и программы расследования, 2007

Согласно требованиям, указанным в нем, судам следует отграничивать хулиганство от других преступлений в зависимости от направленности умысла виновного лица, а также мотивов, целей и обстоятельств совершенных им общественно опасных действий.

В. Г. Павлов, Избранные труды, 2013

В статье 73 УПК РФ не содержится указания на необходимость доказывания цели преступления. Очевидно, во многих случаях цель определяется самим характером умышленного общественно опасного деяния (уклониться от исполнения обязанностей военной службы путем членовредительства (ст. 339 УК РФ), умышленно уничтожить или повредить военное имущество (ст. 346 УК РФ), обратить похищенное при краже в свою собственность или собственность третьего лица (ст. 158 УК РФ) и т. д.). Однако цель преступления, хотя и не указана в ст. 73 УПК РФ в качестве самостоятельного элемента предмета доказывания, имеет значение для квалификации, учитывается при назначении наказания и поэтому подлежит доказыванию во всех случаях. Так, для квалификации содеянного как грабежа необходимо установить наличие прямого умысла на обращение имущества в свою пользу и корыстной цели. Захват или отобрание чужого имущества с целью его уничтожения из хулиганских побуждений либо в силу предполагаемого права на это имущество не образуют состава грабежа, но могут квалифицироваться, в зависимости от обстоятельств дела, по другим статьям УК РФ, устанавливающим ответственность соответственно за уничтожение имущества, хулиганство, самоуправство.

С. Н. Чурилов, Предмет доказывания в уголовном судопроизводстве и криминалистике: Научно-практическое пособие, 2010

По мнению отдельных ученых, применительно к государственным (политическим) преступлениям предварительная преступная деятельность в виде приготовления к преступлению, т. е. создания предпосылок для его совершения, и покушения на преступление, при котором лицо совершало действия, непосредственно направленные на достижение поставленной цели, судя по всему, приравнивалась к оконченному преступлению. Иными словами, неудавшееся посягательство на государственный строй или особу монарха наказывалось так же, как если бы лицо смогло довести задуманное до конца. Равным образом, вероятно, карался даже «голый» умысел, т. е. одно обнаружение намерений совершить преступление, не подкрепленное никакими действиями[405].

Коллектив авторов, История суда и правосудия в России. Том 2: Законодательство и правосудие в Московском государстве (конец XV – 70-е годы XVII века), 2017

Ответственность за причинение морального вреда в общем случае возникает при наличии вины причинителя вреда – это четвертое условие. Вина, т. е. психическое отношение причинителя вреда к своим противоправным действиям и их последствиям, может проявляться в форме как умысла, так и неосторожности. Под умыслом понимается предвидение вредных последствий противоправного поведения и желание (прямой умысел) или сознательное допущение их наступления (косвенный умысел). Неосторожность может выражаться в виде легкомыслия и небрежности. Различие между этими видами неосторожности заключается в том, что в случае легкомыслия правонарушитель предвидит возможные вредные последствия своего противоправного поведения, в то время как в случае небрежности он не предвидит этих последствий, хотя должен и может их предвидеть (ст. 24—26 УК РФ).

О. В. Кузнецова, Возмещение морального вреда: практическое пособие, 2009

Обязательным признаком преступлений против избирательных прав является виновность, отражающая принцип привлечения лица к уголовной ответственности, в основе которого лежит установление его вины в совершении деяний, препятствующих реализации избирательных прав. Преступления против избирательных прав и права на участие в референдуме могут быть совершены лишь с прямым умыслом, вина выражается в форме психического отношения лица к своим общественно опасным действиям. Совершая одно из рассматриваемых преступлений, субъект осознает, что совершает деяние, направленное против реализации субъективных избирательных прав определенного участника избирательного процесса и желает совершить это деяние.

Н. Ю. Турищева, Преступления против избирательных прав и права на участие в референдуме, 2010