Миниатюра

Миниатюра (от лат. minium — красные краски, применявшиеся в оформлении рукописных книг) — в изобразительном искусстве живописные, скульптурные и графические произведения малых форм, а также искусство их создания.

Источник: Википедия

Упоминания в литературе

Представляют исключительный интерес миниатюры двух кодексов – Евангелия Равулы (по имени переписчика), хранящегося в библиотеке Лауренциана во Флоренции, и Россанского Евангелия, находящегося в музее Sacra Arta в Россано (юг Италии). В малом масштабе видятся приемы, свойственные уже монументальной живописи: одна включена в целостность литургического пространства храма, а другая есть органичная часть книги. Венский «Генезис» (Национальная библиотека, Вена) и Синопское Евангелие (Национальная библиотека, Париж) относятся так же, как и названные выше, к VI столетию. Более ранним по времени можно считать лишь Коттонову Библию, происходящую из Александрии (Британский музей, Лондон) и относимую исследователями к концу V века [43: с. 223–230].

Архимандрит Александр (Федоров), Церковное искусство как пространственно-изобразительный комплекс, 2007

Техника переписывания книг мало-помалу совершенствовалась, разрасталась. Явилась потребность в разделении труда: одни писали, другие сравнивали, третьи исправляли и раскрашивали. Теперь мы книгу печатаем иногда с политипажами в тексте, в старину книгу украшали картинками и виньетками, нарисованными от руки. Заглавные буквы затейливо разрисовывали красными чернилами, киноварью. Искусные в переписывании книг монахи раскрашивали заглавные буквы, рисовали виньетки, а на полях книги, применяясь к тексту, делали художественно исполненные картинки. Монахи едва успевали переписывать рукописи для церковного обихода. Все их творчество уходило на украшение молитвенников, и в этом они достигли изящества. Рукописи монахов на пергаменте невольно вводят в заблуждение читателей: читая их, думаешь, что имеешь дело с печатной книгой, и до сих пор, рассматривая раскрашенные рисунки, знаток всегда будет удивляться их красоте, а равно богатству отделки виньеток – до такой степени каллиграфы успели обогнать искусство на четыре столетия. Но монахи занимались обыкновенно перепиской молитвенников, на которые спрос был у большинства, между тем как научные и философские сочинения были потребностью немногих. Не один монах сидел за письменным столом; вместе с ним занималось много послушников. Большое количество труда и времени, занимаемое перепиской, делало то, что занятие литературой сводилось на копировку. Нередко виньетки и миниатюры на книгах исполнялись знаменитыми художниками. В XIV и XV веках Франция была одною из стран, где процветало производство хороших и изящных книг. Переписчики, иллюминаторы, миниатюристы, переплетчики и пергаментщики составляли в Париже особый промышленный класс, пользовавшийся известностью во всей Европе.

А. А. Бахтиаров, Иоганн Гутенберг. Его жизнь и деятельность в связи с историей книгопечатания

Искусство миниатюры было глубоко созвучно цветистой и изощренной поэзии Востока. Живописцы запечатлевали подвиги легендарных героев, битвы, торжественные пиры, лирические сцены, воспевавшие высокие чувства любви и верности. Искусство миниатюры условно и декоративно, оно не знает светотени и перспективы. Изображение строится на основе тончайшего линейного рисунка и сочетании чистых и звучных цветовых пятен, фигуры и предметы расположены без сокращений вверх на плоскости листа, подобно красочному узору. Условные приемы ограничивают изображение человека: его позы, жесты, передача чувств подчинены канону. Как и в поэзии, в миниатюре господствовал обычай повторения широко известных, признанных сюжетов и художественных приемов. Вновь созданное произведение ценилось прежде всего за свое единство с уже известным, ранее существовавшим.

Т. П. Каптерева, Сады Испании

К области слабо изученного следует отнести и искусство рукописной иллюстрированной книги, в существовании которого многие исследователи длительное время отказывали арабскому Западу. Зарубежные публикации последних лет подтвердили давнюю гипотезу развития собственного стиля миниатюры внутри мавританского искусства.

Т. П. Каптерева, Западное Средиземноморье. Судьбы искусства

Так, произведения прикладного искусства, сохранившиеся на протяжении веков в новгородской земле, помогли понять тесную связь, существовавшую между прикладным и изобразительным искусством – монументальной и станковой живописью, миниатюрами и орнаментами рукописных книг. Выдающийся художник, искусствовед и реставратор Игорь Грабарь в одной из своих ранних статей оставил необычайно яркую и эмоциональную, в то же время научно точную зарисовку:

Георгий Миронов, Пассионарная Россия, 2007

Для реконструкции внешнего вида визиготских воинов историки используют миниатюры «Эшбёрнхемского (Турского) Пятикнижия», хранящегося в Национальной библиотеке в Париже (Ms. N. A. Lat. 2334)[7]. Согласно традиционной точке зрения манускрипт был написан в Испании или Северной Африке в конце VI – начале VII в. Еще в 1986 г. Ф. Рикерт в своей диссертации на основании анализа стиля рисунков и представленной на иллюстрациях фауны доказывал, что рукопись была создана в Испании в VII в., однако, согласно двум недавним исследованиям американского искусствоведа Д. Веркерк и испанского автора Б. Наркисса, которые провели анализ не только иконографии, но и палеографических особенностей манускрипта, последний был создан в Италии, в Риме или Равенне, в самом начале VII в., как считает первая исследовательница, или во второй половине V в., как думает второй автор[8]. На восемнадцати миниатюрах Пятикнижия представлены персонажи в обычной позднеримской одежде: тунике с длинными рукавами, коротких штанах и плаще. Голова с короткой стрижкой обычно непокрыта, борода и усы также отсутствуют (исключая патриархов). Обычно ноги босые, но в походных условиях обуты в высокие сапоги. Из всех миниатюр особый интерес представляет изображение воинов фараона, тонущих в Красном море[9], которые защищены железными или бронзовыми шлемами с гребнями и чешуйчатыми панцирями, вооружены круглыми щитами, сложными луками и висящими справа колчанами. Они одеты в рубахи с длинными рукавами, штаны и башмаки. Каких-то особых типичных этнических признаков (исключая, пожалуй, того, что среди них присутствуют негры) нет – вероятно, показан обобщенный образ вооружения позднеантичного воина.

А. К. Нефёдкин, Готы. Первая полная энциклопедия, 2021

Во второй части читатель найдет также рассказ об уникальных развлекательных изданиях, где стилизованные рисунки и литературная миниатюра образуют изысканный комический и эротический художественный дуэт. Там же помещены материалы о соседствующих и непосредственно перетекающих в программы театров миниатюр таких жанров театрального искусства, как оперетта и танец. Пример известной русской оперетты «Хаджи-Мурат», почти четверть века игравшейся на сцене, а ныне прочно забытой, позволит реконструировать эволюцию художественных вкусов потребителей развлекательной культуры конца XIX и первого десятилетия XX века, когда на сцене с успехом играется пародийное продолжение оперетты в форме фарса-водевиля «Хаджи-Мурат наизнанку», тоже, впрочем, созданного еще в веке минувшем. Рассказ о танце Саломеи, самом знаменитом женском танце модернизма, формулирует несомые им мажорные художественные мотивы эпохи, вызванные скандалы и триумфы, в которых, как в зеркале, отразились эстетические и идеологические конфликты времени, воссозданные на русской развлекательной сцене. Проблематика женской судьбы и связанные с ней вопросы женской эмансипации сближают театральный и кинорепертуар, актуальность их объясняет экранизацию бестселлера А. Вербицкой на эту тему. История создания и частичная реконструкция первого русского сериала на основе документов и сохранившегося фрагмента фильма вводит это кинопроизведение в историю русского немого кинематографа. Замыкает вторую часть философский этюд о визуальных эквивалентах звука, которые создает немое кино.

Елена Пенская, Русская развлекательная культура Серебряного века. 1908-1918, 2017

Широко известна миниатюра Евангелия Дмитрия Палеолога[374], представляющая собой золотого двуглавого орла с коронами на головах и с увенчивающей обе головы третьей короной с крестом. На грудь орла повешен медальон с монограммой Палеологов. Хотя сам кодекс создан в XII в., большинство помещенных в нем миниатюр – более позднего происхождения. К числу самых поздних (вторая половина XV в.) относится и изображение двуглавого орла. Анализ особенностей поздних миниатюр позволяет сделать вывод, что они принадлежат либо западноевропейскому мастеру, либо греку, учившемуся на Западе; принимали участие в их создании и итальянцы[375].

Н. А. Соболева, Очерки истории российской символики. От тамги до символов государственного суверенитета, 2006

Остроконечные готические формы нашли прямое отражение во всех видах изобразительного искусства X–XV веков. Суровые мотивы готов повлияли на одноименный стиль только отчасти, на раннем этапе и в незначительной степени. В скульптуре и живописи, в миниатюрах и декоративных изделиях новое символико-аллегорическое направление отражало менявшийся взгляд на мир. Одновременно с расширением интереса к реальности, с обращением к природе, к человеческим чувствам возникла заинтересованность в красивой одежде.

Е. Н. Грицак, Популярная история моды, -1

Франция – это воплощение готики во всех ее основополагающих проявлениях. Известно, что соборы Франции роскошнее в сравнении с остальными памятниками западноевропейской архитектуры, и это касается изящества и обдуманного размещения скульптур, а также витражей, которые являлись частью целой дидактической программы, органично вписываясь в общую систему украшения собора. В XIV столетии Париж превратился в признанный европейский центр строительства соборов, создания несравненных по красоте витражей, изготовления миниатюр. Таким образом, именно французская готика стала основой для всей архитектуры Европы.

Е. А. Останина, Соборы Парижа, 2005

Еще одной древней летописью является Радзивилловская, названная по имени одного из владельцев. Исследователи полагают, что в основе ее лежит владимиро-суздальский летописный свод 1205 г., но в более поздней редакции, чем в Лаврентьевской летописи. Главной особенностью этой летописи являются красочные миниатюры (их 618), скопированные частично с древнего оригинала. Именно эти архаичные изображения и являются важным историческим источником.[19]

Л. Е. Морозова, Великие и неизвестные женщины Древней Руси, 2009

В самом деле, все сказанное о риске принять желаемое за действительное, о мемориальном характере и повествовательной роли изображений миниатюрного здания прямо относится к атрибуту такого рода. То обстоятельство, что он часто являет сходство с архитектурным памятником, объясняется тем, что в своем подавляющем большинстве эти так называемые ктиторские модели передают вид уже построенных зданий, потому что они призваны увековечить деяние ктитора («попечителя» – заказчика, жертвователя) во всей его значимости и полноте, а не отобразить символически его взаимоотношения со строителями[59]. Они и появляются, как правило, постфактум, то есть тогда, когда постройка завершена или обрела в процессе строительства узнаваемые черты. Мы их встречаем в композициях на стенах уже стоящих храмов, на надгробиях, напоминающих о делах покойного, на миниатюрах рукописей, повествующих о совершившихся событиях, и в других произведениях мемориального характера. В некоторых случаях ктиторские модели демонстрируют идеальные образцы, не связанные с реальным строительством, и тогда они выражают идею ктиторства как такового.

А. Н. Шукурова, Архитектурные модели. Очерки истории и мастерства, 2011

В летописи служившего пажом при дворе Карла V Жана де Сантре под названием Chronicle de Petit Jean de Saintre находим запись о том, как управляющий пажами выговаривает им за увлечение карточными играми. А в поэме Гийома де Гийвиля, написанной в 1350 г., можно встретить такую строку об игральных картах Jeux de tables et de cartes. Тем временем древнейшим известным оттиском с изображением картежников считается миниатюра Гелие де Боррона Le Roman du Roi Meliadus de beonnoys, появлениие которой можно отнести где-то ко второй половине XIV в. На ней король и три других участника карточной игры сидят за столом, еще три придворных наблюдают за происходящим, на самих картах можно прочесть символы масти жезлов и денариев. Таким образом, можно сказать, что древность французских игральных карт достоверно установлена.

К. П. Харгрейв, История игральных карт. Вековые традиции создания карточных колод для игры, пасьянсов, фокусов и гаданий в разных странах и у разных народов, 1930

Периоды развития искусства в Италии и других странах Европы не совпадают по времени, но отличаются сходными особенностями. Одной из главных черт «северного Возрождения», как принято называть этот процесс в Германии, Нидерландах и Франции, является взаимодействие с местной готической культурой. Поэтому оно носило не столь яркий и воинствующий характер, как в Италии. В развитии культуры этих стран нет синхронности, как нет единства в эволюции разных видов искусства. Архитектура, скульптура и декоративно-прикладное искусство обычно отставали в своем развитии от живописи и миниатюры.

Ф. С. Капица, История мировой культуры, 2010

Анализируя очень похожую композицию миниатюры «Обращение Савла» из «Христианской Топографии» Козьмы Индикоплова (VI в.), где Савл-Павел изображен четыре раза – Савл со спутниками, озаренный небесным светом, Савл, упавший на землю, Савл, принявший крещение и уже нареченный Павлом и, наконец, Савл вместе с другим учеником Христа, Ананией, – С. М. Даниэль пишет: «Миниатюра дает наглядный пример перенесения принципа словесного повествования в изобразительность. В сущности, мы имеем дело с рассказом, в котором слова заменены изобразительными знаками, а фразы – условно изображенными сценами. Это своего рода сокращенное изложение новозаветного текста»[20]. Далее Даниэль приводит слова Нила Синайского, Григория Великого и Иоанна Дамаскина, анализировавших принцип «словесного изображения» в иконописи: «Иконы являются для неученых людей тем, что книги для умеющих читать, они – то же для зрения, что и речь для слуха»[21].

М. А. Петров, Симультанность в искусстве. Культурные смыслы и парадоксы, 2010

Потребовались глубокие культурные изменения, прежде чем западноевропейское искусство вышло окончательно из своего оцепенения и зажило настоящей жизнью. До XIII века художественное творчество было почти исключительно делом монастырей. Сюда обращались с заказами государи, отсюда выписывались в чужие страны особо даровитые артисты-монахи. Некоторые монастыри превращались в художественные мастерские и «академии». При этом получалась особая окраска этой художественной деятельности вследствие постоянного копирования образцов (каждый богатый монастырь имел их тысячи в миниатюрах своей библиотеки) и вследствие признания, на основах церковного догматизма, незыблемости традиций. Искусство того или другого центра достигало часто значительного совершенства, вносило в общее достояние некоторые свои оригинальные черты, но затем жизненная струя иссякала, и творчество превращалось в ремесленное повторение формул ‹…›. Отсюда почти всюду полный индифферентизм к жизни, которая из-за монастырских стен казалась далекой и враждебной. Отсюда часто великолепное техническое мастерство во всем том, что зависит от терпения, и лишь редчайшие вспышки гениальной одаренности ‹…›.

П. Д. Волкова, От Джотто до Тициана. Титаны Возрождения, 2018

В связи с этим надо упомянуть миниатюру величайшего французского мастера Жана Фуке «Строительство иерусалимского храма» (находится в Парижской национальной библиотеке, 1460). Миниатюра (на тончайшей бумаге) изображает строительство готического (!) собора: в представлении Фуке, царь Соломон возводит собор, напоминающий Реймсский. Во всяком случае, порталы собора, нарисованного Фуке, напоминают порталы Реймсского собора, тимпаны фронтонов очень похожи; хотя нарисована такая небывалая конструкция, в которой вход в собор и с западной, и с южной стороны одновременно. К тому же, Фуке изображает готический собор, покрытый золотом, – страннейшая фантазия! Но ведь в Книге Притч Соломоновых сказано, что храм был покрыт золотом; а как мог выглядеть храм Соломона в воображении средневекового художника из Тура? Только так, как готический собор.

М. К. Кантор, Чертополох. Философия живописи, 2016

Аналитики на эту тему пока ещё мало[1], но в научных исследованиях уже обозначились два основных подхода: универсальный – нацеленный на поиск общих принципов взаимодействия литературы с визуальным искусством и дифференцированный – предполагающий рассмотрение каждого случая в отдельности. Сторонники первого подхода сравнивают графические романы с рисованными миниатюрами в средневековых рукописях, где они служили не столько иллюстрациями, сколько визуальными толкованиями (глоссами) текстов. Иначе говоря, такие миниатюры представляли собой параллельные сюжетные миры и могли содержать элементы и смыслы, отсутствующие в рукописи.

Ю. В. Щербинина, Время библиоскопов. Современность в зеркале книжной культуры, 2016

За основную «строительную единицу» брался традиционный тип коротенького рассказа для малышей, в котором наша детская литература достигла еще в 1930-е годы высочайшего совершенства. Вспомним хотя бы пришвинские миниатюры из его книг «Золотой луг», «Лисичкин хлеб», «Дедушкин валенок» и др. У С. Алексеева эта форма становилась своего рода «атомом» в сложной «молекуле» объемного произведения. Каждый такой рассказ-«атом» можно уподобить отдельному кусочку смальты в мозаичной картине. Он соотносится с общим замыслом, темой, сюжетом произведения. Он – необходимая часть целого. Но в то же время он и вполне самостоятелен. В нем – свой образ, сюжет, тема, своя завершенность. Он – часть. Но он же и целое. Причем искусство рассказывания заключается еще и в том, чтобы по своей словесной структуре, по интонации один рассказ не повторял другой, как не повторяются части музыкального произведения. Перекличка не должна превратиться в монотонность.

С. П. Алексеев, Собрание сочинений. Том 1. Орда. Куликово поле. Суровый век. Цари и самозванцы. Грозный всадник. Небывалое бывает. Великая Екатерина, 2014

Циклы жития великомученицы Екатерины в искусстве православного мира встречаются сравнительно редко и в основном принадлежат к эпохе позднего Средневековья и Нового времени; среди них преобладают русские памятники, выделяющиеся не только количеством, но и расширенным составом сцен. Начальный этап формирования житийной иконографии святой Екатерины относится еще к средневизантийскому периоду, совпадая с появлением ее первых изображений. В лицевых Минологиях и Псалтирях XI века появляются отдельные сцены, демонстрирующие мудрость и стойкость святой в исповедании христианской веры: усекновение главы и сожжение обращенных Екатериной философов на миниатюре Минология Василия II; спор с философами на миниатюре Феодоровской Псалтири 1066 года; усекновение главы великомученицы Екатерины и великомученика Меркурия на иконе Минология на ноябрь 2-й половины XI века (монастырь великомученицы Екатерины на Синае). Первым и уникальным для византийского искусства полным циклом жития мученицы является образ XIII века из монастыря великомученицы Екатерины на Синае. Это произведение, которое изначально находилось у гробницы мученицы в алтаре синайской базилики, входит в группу сохранившихся в монастыре ранних житийных икон, где, как правило, изображены наиболее почитавшиеся в этой обители святые. Поэтому есть основания полагать, что житийный цикл святой Екатерины сложился именно на Синае, где было особо развито почитание мученицы, и что сохранившаяся икона является одним из первых, если не самым первым, произведением такого рода.

А. А. Маркова, Святые великомученицы Екатерина и Варвара, 2012

Миниатюра Караманова, отражая характерные стилевые особенности зрелого периода, предвосхищает появление в творчестве композитора более поздних монументальных сочинений – Третьего фортепианного концерта «Ave Maria», симфонических циклов «Совершишася» по Евангелию и «Бысть» по Апокалипсису. Комментируя программу, заложенную в содержании Третьего фортепианного концерта, автор говорит: «Мой Третий концерт – это вызывание дождя. Представляете эти тысячи рук, что тянутся к небу в час весны, а его все нет и нет? Конечно же, это духовный дождь, это молитва о Божьей милости, о великой благодати, которая должна сойти с неба…»[16]. В аналогичном ключе возможно трактовать и программу пьесы, музыкальное изложение которой сопровождает текст латинской молитвы.

Н. А. Говар, Очерки фортепианной миниатюры отечественных композиторов второй половины XX – начала XXI вв. Вопросы стиля и интерпретации, 2013

Декоративность в поле светских предпочтений искусства вырастает из общего стилистического оформления среды. Замещение религиозного светским совпадает с развитием представлений о человеке, его антропоцентрической функции в мировоззрении и искусстве. Это совпадает и с развитием жанрового разнообразия в изобразительном искусстве, усиления его влияния на искусство декоративное. Эмальерное искусство, лаковая миниатюра, мозаика и др. высвобождают огромный потенциал декоративных приемов и средств художественного синтеза.

В. Б. Кошаев, Декоративно-прикладное искусство. Понятия. Этапы развития. Учебное пособие для вузов, 2014

Теперь обратим внимание на чрезвычайно важное обстоятельство: в Европе рассматривают картины и рисунки так же, как пишут и читают тексты, т. е. слева направо. А представители тех народов, где читают и пишут справа налево, так же – справа налево – «пишут и читают» изображения. В качестве примера рассмотрим мусульманскую миниатюру, представленную на рисунке 10.

Л. Д. Райгородский, Уменье видеть. Беседы об изобразительном искусстве, 2016

Село Богородское входило во владения Троице-Сергиевой лавры, где еще в XV–XVI вв. были развиты разнообразные ремесла, в том числе и резьба по дереву. Ранние произведения богородских мастеров (куклы, многофигурные композиции, миниатюры и пр.), которые представлены в коллекциях разных музеев, датируются концом XVIII – началом XIX в. Для сюжетов разрабатывалась особая композиция, максимально выразительная и экономная в плане трудозатрат; детали скрупулезно отбирались, преобладала техника резьбы фигур, начинающаяся с обработки заготовки и завершающаяся финишной отделкой. В материале это выглядело следующим образом: резчик тщательно подбирал древесину, которая выразительно «ложилась» на композицию; выполнял зарубку (первичную обработку заготовки, заключающуюся в обтесывании граней), в ходе которой намечалось расположение фигур, их пропорции; снимал стамеской все лишнее и конкретизировал детали.

Г. А. Серикова, Секреты резьбы по дереву, 2011

Военно-исторические сюжеты нашли отражение и в древнерусских миниатюрах в Кенигсбергской (XV век), Никоновской (XVI век), Кунгурской (XVII век) летописях.

Г. В. Дятлева, Мастера исторической живописи, 2001

Реконкиста обеспечивала новым королевствам постоянный приток художественных сил. В безуспешной борьбе с испанцами мавры утратили религиозную терпимость, изгоняя иноверцев со своих, неуклонно уменьшавшихся, земель. Барселона по примеру других городов принимала беженцев, среди которых были замечательные мастера-мосарабы, как тогда называли христиан, принявших арабские обычаи. Являясь носителями восточной культуры, они резко выделялись среди единоверцев так же, как отличались их произведения от всего, что создавалось испанцами. Особое мастерство мосарабы проявляли в светском строительстве и создании художественных миниатюр.

Е. Н. Грицак, Барселона и Монсеррат, 2006

Во внешнем оформлении использована миниатюра Камала ал-Дина Бехзада с изображением рисующего художника (XV в.) и миниатюра «Джами ал-Таварих» из рукописи Рашид ал-Дина

Ш. М. Шукуров, Хорасан. Территория искусства, 2016

Жемчужиной философско-литературного творчества Евгения Лукина видится миниатюра «Философия капитана Лебядкина», темой которой стало мировоззрение второстепенного персонажа романа Ф. М. Достоевского с идеей «тараканочеловека». Автор обращается к важнейшей проблеме «маленького человека», его «тварно-нетварной сущности» и мастерски анализирует соответствующие тексты русских писателей. Речь в них идет о жестокости природных законов существования любого социума и необходимости создания такой нравственной системы жизнеустройства, в которой были бы запрещены проявления агрессии – «антропоинсектизма» и действовал механизм духовного преображения человека, в процессе которого им обретается высший этос и способность «любить всех братьев – людей вне зависимости от личности». Помнится, заключает автор философской миниатюры, «к этому призывал и Тот, Кто явился на нашу грешную землю две тысячи лет назад». Эта ценностная стратегия человеческого существования сегодня еще более значима, нежели в прежние времена.

Е. В. Лукин, Времени холст. Избранное, 2016

Итак, в XIII столетии на месте Лувра находился донжон с таким же названием. Прошло столетие, и к этому донжону прибавились постройки зодчего Раймона дю Тампля. В то время Лувр являлся крепостным замком, об облике которого читатель может судить по миниатюре из часослова герцога Беррийского, что находится в музее в Шантийи. Это прежде всего мощные башни, круглые, увенчанные наверху зубцами, с узкими проемами окон, стройными высокими кровлями и стрельчатыми сводами. Стены Лувра в то время в ширину достигали десяти метров, а в глубину – шести метров. Только за такими стенами можно было в безопасности сохранять казну и сокровища, а также содержать пленных.

Е. А. Останина, Лувр, 2002

Ясэта би – букв. «исхудавшая красота», «отсутствие плоти». Это одно из понятий, конкретизирующих саби и означающее «сгущение духа». Оно воплощается в скульптурах буддийских отшельников того времени, которые представляют собой буквально одухотворенные скелеты. Сухое узловатое дерево в монохромном пейзаже, минимализм поэзии стихотворных миниатюр хокку – также представляют это понятие.

Е. Л. Скворцова, Духовная традиция и общественная мысль в Японии XX века, 2014

Чеканкой можно выполнять тонкие миниатюры для ювелирных изделий, различные рельефные орнаментальные композиции, наносить различную декоративную фактуру и с применением глубокой выколотки чеканить большие монументальные произведения.

И. В. Мельников, Художественная обработка металла. Чеканка, 2013