Собрание сочинений. Том 1. Орда. Куликово поле. Суровый век. Цари и самозванцы. Грозный всадник. Небывалое бывает. Великая Екатерина

Сергей Алексеев, 2014

В первый том пятитомного Собрания сочинений известного детского писателя Сергея Петровича Алексеева (1922–2008) включены произведения, посвященные истории нашей Родины времен Ордынского ига, царствования Ивана Грозного, Смутного времени, повесть о народных восстаниях под предводительством Степана Разина, рассказы о великих преобразованиях России Петром I и продолжательницей его идей Великой Екатериной II. Для среднего школьного возраста.

* * *

Приведённый ознакомительный фрагмент книги Собрание сочинений. Том 1. Орда. Куликово поле. Суровый век. Цари и самозванцы. Грозный всадник. Небывалое бывает. Великая Екатерина предоставлен нашим книжным партнёром — компанией ЛитРес.

Купить и скачать полную версию книги в форматах FB2, ePub, MOBI, TXT, HTML, RTF и других

Орда. Куликово поле. В соавторстве с В. А. Алексеевой →

* * *

В данное Собрание сочинений известного детского писателя Сергея Петровича Алексеева (1922–2008) вошли произведения, посвященные различным периодам истории нашей страны, созданные им на протяжении почти полувека. Расположены они не в порядке их написания, а по хронологии событий, начиная от времени Ордынского ига до периода Великой Отечественной войны 1941–1945 годов. Рассказы и повести, собранные в пятитомнике, складываются в огромное историческое полотно, знакомящее юного читателя с выдающимися событиями и личностями нашей Родины, героическими и трагическими страницами ее прошлого.

Издание дополняют иллюстрации талантливых художников, в разные годы оформлявших книги С. П. Алексеева. Это дает современному читателю возможность увидеть художественное разнообразие манер и стилей, обогащает талантливое повествование неординарным визуальным рядом, помогает глубже понять характер описываемых эпох.

Азбука патриотизма

Вот уже несколько поколений юных читателей в нашей стране начинают знакомство с историей Родины с произведений известного детского писателя Сергея Петровича Алексеева (1922–2008). Его книги, появившиеся более полувека назад, и сейчас многократно переиздаются во многих издательствах с рисунками замечательных художников. Рассказы и повести талантливого автора включены в списки обязательной и рекомендованной к самостоятельному прочтению литературы для младших школьников.

Первой книгой писателя стал учебник. В 1952 году Министерством просвещения был объявлен конкурс на новый учебник «История СССР» для начальных школ. Вначале робкая, но со временем все более настойчивая, приходила Сергею Алексееву мысль попытать свои силы. Возвращаясь с работы, садился к столу, окружая себя стопками учебников, исторических исследований, монографий. Читал, думал, набрасывал отдельные главки будущего учебника. Ставил перед собой задачу — просто, очень просто рассказать о сложном. Ведь история — наука куда более многогранная, чем, скажем, математика. Там все объективно, все предопределено. А в истории — сложнейшее взаимодействие объективных и субъективных факторов. Закономерность, необходимость прослеживается в переплетении мириад случайностей, воля истории складывается из сталкивающихся, противоборствующих усилий миллионов и миллионов людей.

Чтобы приблизиться к выполнению этой задачи, Алексеев старался так отбирать и группировать факты, чтобы каждый из них в отдельности освещал какую-то грань исторического события, несколько фактов в совокупности давали сложную и в основе исчерпывающую его картину, а сами картины складывались в систему, наглядно показывающую, куда и как идет история, что является ее движущей силой, как взаимодействуют в историческом процессе объективные и субъективные факторы, личности и массы, производительные силы и производственные отношения.

Работая над учебником, Алексеев должен был перечитать все, что было написано к тому времени для младшеклассников об отечественной истории. Это чтение навело его на невеселые размышления, что для детей издаются книги, рассказывающие о каких-то второстепенных событиях нашей истории, мало книг об основных, поворотных вехах в судьбе нашего государства и народа. Тогда он еще не думал, что сам станет успешно заполнять образовавшийся в детском чтении вакуум, увлекая на этот путь и других авторов. Внимание его было направлено на учебник. И наступил момент, когда готовая рукопись была отправлена на конкурс.

Потянулись месяцы ожидания. Наконец пришло решение жюри о присуждении учебнику С. Алексеева премии. Премирован был также учебник, написанный видным историком-методистом В. Г. Карцевым. Обоим авторам предложили, взяв за основу премированные рукописи, составить теперь уже общий, совместный учебник.

Учебник С. Алексеева и В. Карцева прошел все нелегкие стадии минпросовских обсуждений и утверждения, попал в школу, выдержал десять переизданий.

Победа на конкурсе окончательно убедила С. Алексеева, что отныне его будущее прочно связано с детской литературой. И по мере того как заботы детской литературы во все большей степени становились его личными заботами, зрело желание самому взяться за перо.

Алексеев стал детским писателем не только потому, что однажды почувствовал потребность писать для детей. Он шел к этому больше тридцати лет. Через детство в Плискове и отрочество в Москве. Через школу и аэроклуб. Через войну, летное училище, пединститут. Через редакторскую, литературно-критическую, организационную работу в Детгизе и Союзе писателей. Через создание школьного учебника истории СССР, который, пусть в самой отдаленной степени, был первым наброском-конспектом его будущих рассказов и повестей. И однажды настал момент, когда все пережитое, прочувствованное, понятое, все слышанное, и читанное, и сделанное слилось в одно большое, громадное целое, настоятельно потребовало выхода и вылилось в Слове.

В 1958 году в Детгизе вышла первая книга С. Алексеева. Называлась она «Небывалое бывает». И хотя речь в ней шла о том небывалом, что случилось в отдаленную от нас эпоху грандиозных петровских преобразований, невольно думаешь, что есть в этом названии и смысл, относящийся к самому Алексееву. Ведь в его личной судьбе книга эта тоже была тем «небывалым», которое сбылось благодаря его целеустремленности, самодисциплине и творческой смелости.

Успех молодого автора был настолько убедителен и очевиден, что в издательстве ему немедленно предложили ему написать еще одну книгу.

— Я напишу о Куликовской битве, — ответил обрадованный автор. Мысль о книге на эту волнующую тему уже посещала его в дни работы над учебником.

Но лицо редактора энтузиазма не выразило.

— Такие книжки есть. А вот о крепостном праве ребятам прочитать фактически негде. Кроме «Муму» Тургенева.

Тема Алексеева не увлекла, и он сказал, что подумает. С тем и ушел домой. А пока шел, словно бы сами собой стали возникать один за другим эпизоды крепостной жизни, складываясь в сюжет повести. Дома он сразу засел за стол. Три недели промелькнули, как в трудном походе. Писал, зачеркивал, переписывал заново, изменял сюжет, перестраивал композицию. Никуда не выходил, ни с кем не встречался, спал тут же, возле стола, на диване, не раздеваясь. А через двадцать дней пришел снова в Детгиз к тому же редактору.

— Ну как, подумали над нашим предложением? — поинтересовалась редактор.

Вместо ответа Алексеев вынул из портфеля готовую повесть. Она вышла в том же 1958 году и опять была тепло встречена маленькими и взрослыми читателями. В заглавии этой повести Алексеев продемонстрировал верность себе, назвав ее «Историей крепостного мальчика», хотя традиция подсказывала слово «приключения».

Так в советскую детскую литературу пришел новый писатель. Писатель-историк.

Вот хронология основных книг Сергея Алексеева:

1958 — «Небывалое бывает». «История крепостного мальчика».

1959 — «Сын великана».

1961 — «Рассказы о Суворове и русских солдатах».

1962 — «Жизнь и смерть Гришатки Соколова», «Птица-слава».

1963 — «Братишка».

1964 — «Упрямая льдина», «Ленинская десятина».

1965 — «Снегирь».

1966 — «Грозный всадник», «Наш колхоз стоит на горке», «Сто рассказов из русской истории».

1967 — «Октябрь шагает по стране».

1968 — «Секретная просьба».

1969 — «Декабристы».

1971 — «Из истории нашей Родины».

1973 — «Два Антона» (совместно с Асеном Босевым).

1975 — «Идет война народная», «Сто рассказов о войне».

1978 — «Богатырские фамилии».

1980 — «Заколдованное слово» (совместно с Асеном Босевым), «Красные и белые».

1984 — «Срочное предписание».

1985 — «От Москвы до Берлина», «Двенадцать тополей», «Гвардейский разговор», «Главная специальность».

1990 — «Суровый век», «Рассказы о маршале Рокоссовском».

2001 — «Великая Екатерина».

2003 — «Охота на императора» (в соавторстве с В. Алексеевой).

2006 — «Цари и самозванцы» (в соавторстве с В. Алексеевой).

2007 — «Лебединый крик» («Орда») (в соавторстве с В. Алексеевой).

Много это или мало?

В одни годы, как можно видеть, у писателя выходило сразу по две книги. В иные — ни одной. Одни книги писались быстро, на едином дыхании. Другие складывались годами. Так, повесть «Грозный всадник» выросла за несколько лет из маленькой книжки рассказов о Разине.

Но количественный счет в литературе ничего не доказывает. Здесь важно не сколько, а как. Судя же по тому, что многие вещи С. Алексеева переиздаются ежегодно, выдержали более чем по десятку изданий, переведены на многие языки и у юных читателей пользуются неизменной любовью, работа писателя была успешной.

«Каждую свою книгу я переписываю по шесть-семь раз, — вспоминал С. Алексеев. — Работаю медленно, возвращаясь к тексту снова и снова. Стараюсь, чтобы в окончательном варианте не было никакой правки. Малейшее исправление или вставка заставляют меня переписывать рассказ заново. Долго раздумываю над тем, как начать, как кончить книгу. Стараюсь вслушиваться во фразу, добиваюсь ее музыкальности… Приступая к новой работе, обычно составляю план, но по опыту знаю, что план претерпевает изменения, и довольно неожиданные».

Работе над каждой новой книгой у С. Алексеева предшествовало изучение исторического материала, процесс «вживания» в эпоху, о которой предстоит писать. «Этот предварительный процесс, — говорил писатель, — напоминает подготовку строительства здания: сначала нужно запастись кирпичами. Если кирпичей не хватит, здание будет недостроенным. Если писатель не овладел необходимой суммой знаний, относящихся к изображаемой эпохе, литературное здание тоже будет выглядеть недостроенным, а то и вовсе рухнет. Сложность здесь состоит в том, что если для дома можно точно рассчитать количество заготовок, то процесс изучения исторического материала просто бесконечен. Можно так втянуться, что трудно бывает остановиться, хотя и чувствуешь, что пора приняться за главное. Но зато кропотливое, обстоятельное изучение эпохи затем всегда сказывается в момент непосредственного „делания“ произведения, хотя писателю вовсе не обязательно на каждой странице демонстрировать приобретенные знания…»

Не одни книги и архивные материалы питают фантазию писателя-историка. «Начиная с первой своей книги, — рассказывал Алексеев, — я стараюсь побывать на месте изображаемого действия. Изъездил тогда весь наш северо-восток: и Нарву, и Орешек, и Иван-город (книга „Небывалое бывает“ посвящена борьбе России за выходы к берегам Балтийского моря). Когда писал „Птицу-славу“, книгу рассказов об Отечественной войне 1812 года, пропутешествовал от западной границы по наполеоновскому маршруту на восток — к Москве, а затем по кутузовскому, по победоносному — на запад. Исколесил Дон и Поволжье, когда писал „Грозного всадника“ — книгу рассказов о Степане Разине».

Собирая материал о Великой Отечественной войне, писатель путешествовал особенно много. Работа растянулась на несколько лет. И за эти годы маршруты Алексеева вновь привели его под Ленинград и в Белоруссию, в Поволжье — к Волгограду, на Днепр и на берега других рек к западу от Москвы. Писатель побывал в местах Курской битвы, несколько раз выезжал в Германскую Демократическую Республику и проехал всю Федеративную Германию — от Мюнхена до Гамбурга.

Перечитывая написанное Алексеевым, видишь как бы единое, целостное произведение, охватывающее историю нашей страны на многовековом отрезке времени — от событий времен монголо-татарского ига вплоть до наших дней. В полотне, нарисованном автором, имеются и пробелы, незаполненные места, но с каждым новым произведением Сергея Алексеева мест этих становилась все меньше. Все полнее, законченнее становилась огромная Книга Русской Истории в рассказах для детей.

Хотя повести Алексеева создавались им без какой-либо хронологической последовательности, они группируются в стройный ряд, где каждая последующая эпоха как бы вытекает из предыдущей и объясняет ее, а также дает начало и направление эпохе последующей. Связь тянется от Куликовской битвы к деяниям Ивана Грозного, от Смутного времени к восстанию Разина, к царствованию Петра, от него — к пугачевскому бунту, картинам народной жизни при крепостном праве, к походам Суворова, Отечественной войне 1812 года, восстанию декабристов и дальше — к подготовке пролетарской революции 1917 года, ее победе и Гражданской войне, к войне Великой Отечественной и послевоенному строительству новой жизни.

Разумеется, книги Алексеева не литературно-художественное приложение к школьному учебнику. Как бы ни были насыщены они историческими фактами, познавательным материалом самого разнообразного свойства, главный их смысл не в том, чтобы учить, а в том, чтобы воспитывать. И хотя нельзя противопоставить одно другому, крайне важно, что ставит автор на первое место. Именно тут проходит граница между художественной и так называемой деловой, познавательной книгой.

Для Алексеева в истории прежде всего важен гуманистический, нравственный момент. История изменчива: от эпохи к эпохе меняются материальная культура, обычаи, нравы, моды. Одни классы и сословия приходят на смену другим. Но сохраняется какая-то преемственность. Какая? В чем? Писатель отвечает на эти вопросы, показывая, как от поколения к поколению передается людьми эстафета трудолюбия и творчества, доброты и разума, любви и товарищества, честности и патриотизма, достоинства и чести. История предстает как трудный, но непрерывный поступательный процесс накопления и совершенствования опыта — социально-политического, индустриального, интеллектуального, нравственного.

История нашей Родины представлена в книгах Алексеева не так, как она дается в научных исследованиях и учебниках, где эпоха следует за эпохой, один исторический отрезок последовательно сменяется другим. Между временем действия повестей «Грозный всадник» и «Небывалое бывает» лежит тридцатилетие. Между повестью о Петре и книгой о Гришатке Соколове — без малого семь десятилетий. Еще пятнадцать лет проходит от гибели Гришатки до начала приключений крепостного мальчика Мити Мышкина. Тринадцать лет разделяют последний суворовский поход, описанный в «Рассказах о Суворове и русских солдатах», и войну с Наполеоном, ставшую предметом изображения в повести «Птица-слава». И дальше есть «пробелы»: одиннадцать лет от «Птицы-славы» до «Декабристов»; двадцать два года от «Декабристов» до боев на Шипке, изображенных в книжке «Два Антона»; еще четырнадцать — до первой маевки, о которой рассказано в цикле «Упрямая льдина». Нашли изображение в книгах Алексеева годы первых пятилеток, коллективизации, послевоенные годы… Он работал до последних дней, заполняя «пробелы» новыми книгами. Так, в 2001 году появились рассказы о Великой Екатерине, славной преемнице дел Петра I. В 2007-м были написаны «Орда. Куликово поле» о времени монголо-татарского ига. В ряду других занимают свое место рассказы об Александре Освободителе.

Однако, читая книгу за книгой — не в той последовательности, как они писались, а выстроенные в хронологическом порядке, — мы не заметим никаких разрывов. Напротив, будем ощущать тесную связь одного времени с другим. Здесь уместно сравнение с колесами шестеренки. Эти «колесики», имеющиеся в каждой алексеевской книжке, очень хорошо подогнаны друг к другу, «зубчик» заходит за «зубчик», и, таким образом, движение передается с одного «колеса» на другое.

Факты перекликаются в книгах С. Алексеева подобно тому, как, сближая расстояния, перекликались в старину стоящие на дозорных башнях часовые. И вот результат: далекая история становится близкой. Время предстает в его непрерывности. И это для читателя первая ступень, необходимое условие понимания закономерностей исторического процесса. Потом ему уже много проще перейти от внешней переклички фактов к таящейся в глубине контекста перекличке идей, мыслей, проблем.

Каждая книга — это блестящий урок отечественной истории, где вскрыты тенденции определенного исторического этапа, проанализированы сильные и слабые стороны общественного развития.

Нет нужды специально объяснять, сколь важно для ребят то близкое знакомство с прошлым, какое дают книги Сергея Алексеева. «Историческая образованность, — писал выдающийся педагог В. А. Сухомлинский, — важнейшая ступень на пути к моральному самовоспитанию. Никогда человек не переживает так глубоко чувства долга перед Родиной, как в те часы размышлений над судьбой Отчизны, когда он сам мысленно повторяет путь, пройденный своим народом, видит и ощущает себя как частицу народа».

Когда создавался журнал «Детская литература», главным редактором которого многие годы являлся С. Алексеев, К. Симонов, напутствуя его будущих авторов, писал: «Для того чтобы воспитывать детей… чтобы из детей вырастали хорошие, настоящие люди, убежденные в правоте дела своих отцов, им нельзя лгать. Им нужно говорить правду обо всем, в том числе и об истории нашего общества.

И если эта правда — сложная правда, — а это так, то все равно нельзя уклоняться от нее или обходить ее, мотивируя это возрастом читателей и незрелостью детского мышления. Надо находить простые слова для выражения сложной правды. Другого пути нет.

Этот путь требует размышлений, труда, мастерства. Но он все равно единственный».

Сергей Алексеев сам последовательно придерживался этих пожеланий как автор детских книг. «Читатель — как он ни мал — должен ощущать противоречия истории, — утверждал Алексеев. — Известно, что Суворов участвовал в подавлении польского восстания, разбил Костюшко, сопровождал пленного Пугачева. Как рассказать об этом детям младшего школьного возраста?» Как, пользуясь формулой Симонова, «найти простые слова для выражения сложной правды»?

Остаться верным этой правде и притом показать давний факт фактом нестареющим, вечным — такова одна из самых больших сложностей детской исторической литературы.

Положительные герои книг С. Алексеева — исторические личности: Разин, Петр I, Суворов, Пугачев, Кутузов, руководители восстания на Сенатской площади, Ленин, прославленные полководцы Великой Отечественной войны… Но личности-то разные, даже порой противоборствующие. Много ли, судите сами, может быть общего у императора-самодержца и непримиримого врага самодержавия? Даже Суворов и Кутузов, при их профессионально-сословной близости, разнятся не только по характеру, но и по их месту в истории. Понятно, что в задачу писателя-историка входит и необходимость показать эти различия, нередко имеющие коренной и принципиальный характер, подчеркнуть степень исторической правоты и неправоты каждого в отдельности героя его произведений.

Основные принципы изображения исторического персонажа были намечены Алексеевым уже в его первой повести. Надо было дать детям короткую, легкочитаемую и легкоусваиваемую книгу, в которой историческая эпоха была бы представлена сгустком самого для нее характерного. Ведь повествование о герое с первых его шагов по земле грозило бы затянуть подход к самому главному.

С. Алексеев начинал с того, чем до него историческая литература для младшего возраста обычно заканчивала, — он показывал героя-взрослого в самом зените его деятельности. Нельзя сказать, чтобы писатель здесь во всем был первооткрывателем. Но книги о взрослых героях либо адресовались более старшим — подросткам и юношеству, либо адаптация заходила в них столь далеко, что сама история представала фоном, оставляя преимущественному вниманию читателя перипетии индивидуальной судьбы или особо любопытный факт, случай, событие.

Пожалуй, Алексееву первому удалось столь широко и полно соединить общедоступность изображения «взрослой» жизни, интересной и младшему школьнику.

Когда мы говорим, что библиотечку исторических книг С. Алексеева можно было бы, не боясь преувеличений, назвать азбукой патриотизма, мы имеем в виду, что речь в этих книгах идет как раз о тех основополагающих моментах, которые и образуют психологическую почву патриотического поведения.

Так произведения убеждают маленького читателя в традиционности для России политики мирного сосуществования с другими народами, пробуждают доброе, гостеприимное отношение к тем, кто идет к нам с миром.

Книги С. Алексеева учат сызмала дорожить добрыми обычаями своей страны, народа, не преклоняться перед иноземным только потому, что оно иноземное, не ронять достоинства и чести своей нации. Характерен в книге о Разине рассказ «Чалма». Завладевший при разделе персидской добычи роскошной шелковой чалмой казак Симошка напялил ее на себя и, похваляясь диковинным убором, пошел гулять по Астрахани. Встретил его Разин и, ткнув в казака пальцем, спросил: «Турок?»

Долго объясняет Симошка атаману, что он донской казак, а Разин все делает вид, будто перед ним турок. Наконец туповатый Симошка догадывается, бежит в ближайшую лавку и обменивает чалму на смушковую казацкую шапку. «Ну, теперь вижу, что ты казак», — отпускает Симошку Разин.

С «Чалмой» перекликается рассказ «Французская шапка» из «Птицы-славы». Он — про мальчика Агапку, партизанского сына, который «мечтал о французской шапке. Той, что носят гвардейцы, — из медвежьего меха, с высоким красным султаном и медной бляхой». Досталась мальчишке желанная шапка от отца-партизана. Надел Агапка трофей, бегает по улице, хвастается перед другими мальчишками.

«Обозлились мальчишки:

— Француз. Бей, колоти француза!

Достается Агапке. Будь ты проклята, эта шапка!» — заканчивается рассказ.

Схожие истории есть во многих книжках С. Алексеева. В «Рассказах о Суворове и русских солдатах» Суворов убийственно высмеивает некоего поручика Козодубова, который «во всем подражал французам». При обмене с французами пленными фельдмаршал не то в шутку, не то всерьез предлагает выменять завзятого галломана на русского солдата. Вконец напуганного поручика с его «нерусской душой» Суворов наконец отпускает в полк, но с напутствием: «Иди думай. Гордись, дурак, что ты россиянин!»

Отношением к Родине писатель и его герои выверяют глубину зрелости и мудрости человека. Небольшой рассказ «Шапку об землю» («Птица-слава») описывает встречу Кутузова с партизанскими вожаками — как раз перед окончательным изгнанием наполеоновского воинства с русской земли. Хороший, умный идет разговор у великого полководца с героями, которых выдвинул, вырастил сам народ. Партизаны отдают должное мужеству и воинскому умению противника, понимают, что победили не столько силой, сколько духом — у них, в отличие от захватчиков, была в войне великая и благородная цель. И тут кто-то осторожно задал вопрос относительно крепостного права: не будет ли воли народу-победителю, спасшему Русь от позорного порабощения? Кутузов не нашелся, что ответить. Да и что ответишь? «Он ведь только над войском начальник». И вот возвращаются партизаны, и самый молодой в сердцах бросает шапку об землю: «Только напрасно с французами бьемся! Жизнью своей рискуем». А самый мудрый, немолодой, в боях изувеченный, отвечает ему: «Тут вещи не равные — разные. Баре есть баре. Россия — Россия!»

Пожалуй, никакому другому замыслу не отдал С. Алексеев столько сил и труда, сколько потребовала для своего осуществления мечта писателя рассказать читателям младшего возраста о Великой Отечественной войне советского народа с немецко-фашистскими захватчиками. Участник войны с первого ее дня, С. Алексеев вынашивал этот замысел на протяжении всей своей творческой жизни, вначале как смутное и беспокоящее желание поделиться с новыми поколениями восхищенным преклонением перед народным подвигом, с течением времени — как все более ясно осознаваемый гражданский долг, неотложную обязанность перед грядущим временем. За пятилетие 1975–1980 годов им опубликованы четыре книги: «Идет война народная», «Сто рассказов о войне», «Богатырские фамилии» и написанная совместно с А. Босевым книга «Заколдованное слово», включившие в общей сложности около трехсот рассказов.

Сегодняшний восьми — десятилетний школьник по этим книгам может составить себе эмоционально-впечатляющую, психологически и фактически достоверную картину прошлого, представить, каким неимоверным напряжением сил и жертвами оплачены свобода, мирное счастье нашей страны.

Алексеев и замыслил дать детям такое чтение, которое в доступных им картинах и образах представило бы своего рода диораму великой битвы советского народа с фашизмом на всем ее пространстве — от Баренцева моря до Черного и от московских рубежей до Берлина.

Книга «Идет война народная» рассказывает самым маленьким читателям о Великой Отечественной войне с ее начальных дней и до Победы. Все впечатления бытия, все знания приходят к маленьким впервые. Как трудно и важно найти верный тон, отобрать эпизоды, выбрать сюжеты, раскрыть характеры! Сергею Алексееву это удалось. Книгу, как и многие другие произведения, составляют рассказы. Они коротки, лаконичны, сюжетны, образы людей, действующих в них, ярки и живы. С. Алексеев создал своего рода «военную энциклопедию», значение которой в патриотическом воспитании ребят младшего возраста нельзя переоценить.

Чем дальше отодвигается от нас историческое событие или эпоха, тем большее значение приобретает литературный рассказ о них. Историческая память — основа национального самосознания, неиссякаемый родник патриотических чувств. Зная прошлое, человек лучше понимает настоящее, увереннее глядит в будущее.

Уроки истории — это вечно живая наука, особенно необходимая для вступающих в жизнь поколений. То, что взрослому представляется вполне ясным и знакомым, иной раз и по личному опыту, для маленького человека всегда «терра инкогнита» — земля неведомая, которую он открывает для себя заново.

Едва ли среди книг Сергея Алексеева отыщется такая, где не стоял бы редакционный гриф — «Для младшего возраста». Основной читатель этих книг (а иногда еще только слушатель) — старший дошкольник и учащийся начальной школы. По произведениям С. Алексеева дети знакомятся с отечественной историей, получают первые — и, значит, особенно важные — фундаментальные представления о прошлом страны, народа.

Вот почему писать для младших читателей — дело очень ответственное. Пожалуй, главная трудность — необходимость адекватной детскому восприятию формы. Если в литературе для взрослых охват и степень осмысления жизненного материала диктуют автору выбор соответствующего жанра — рассказ, повесть, роман или многотомная эпопея, — мобилизуя для решения идейно-художественной задачи все многообразие выразительных средств, которыми располагает искусство слова, то в литературе для младшего возраста дело обстоит по-иному. Набор выразительных средств здесь крайне ограничен. Не случайно в книге для малышей столь прочно привились жанры ультракороткого рассказа и небольшого стихотворения. Книги же солидного объема, вроде «Что я видел» Б. Житкова или «Лесной газеты» В. Бианки, редки настолько, что их можно сосчитать по пальцам. Пишущий для младших ребят испытывает при решении масштабных задач трудности, близкие к тем, с какими сталкивается современный архитектор при строительстве жилого массива из унифицированных деталей. При этом сопротивление материала растет пропорционально его количеству. И надо обладать особенным мастерством и терпением, чтобы из немногих словесных «кубиков» сложилась подлинная эстетическая ценность, а не унылый монстр, способный удивить разве что величиной повторяющегося однообразия.

Не каждый литературно одаренный человек способен написать хорошую книжку для маленьких. У С. Алексеева есть определенный, может быть даже врожденный, дар разговора с ребятами младшего возраста. И дар этот усилен глубоко осмысленным, сознательным подходом к своей работе. «Главное в детской книге, — считал С. Алексеев, — …не разъяснения, а динамика, действие, характер, вырастающий из поступка. Такой действенный характер ребенок быстро схватывает, чувствует его».

Однако как достигнуть динамики в книге, которая, будучи достаточно объемной (от 3 до 10 авторских листов), в то же время адресовалась бы читателю, для которого процесс чтения представляет известную трудность, а внимание не привыкло задерживаться подолгу на одном предмете, даже если этот предмет и пребывает в непрестанном движении? Опыт литературы подсказывал давно апробированное решение: писать книгу приключений. Так написаны «Золотой ключик», «Доктор Айболит» и все волшебные сказки. В центре — один главный герой (внимание читателя не рассеивается), и с этим героем непрерывно происходит нечто новое и волнующее (внимание читателя не устает).

Для исторических произведений такой способ изображения подходит в некоторых случаях. Но не всегда. Когда Алексеев писал «Историю крепостного мальчика», «Сына великана», «Братишку», он, несомненно, оглядывался на традиционный приключенческий роман, наложивший отчетливый отпечаток на все виды жанровой детской повести — от биографической до школьной. В этих вещах писатель мог дать известный простор сюжету, поскольку не был связан обязательностью исторического материала.

Но как быть, если в центре повествования оказывается не историческое явление как таковое (крепостное право, революция, Гражданская война), а конкретное историческое лицо или сжатое во времени, но разветвленное в пространстве историческое событие (Разин, Пугачев, Петр I, война 1812 года, восстание декабристов)? Как быть, если ставится задача показать исторический факт не в преломлении индивидуальной судьбы (что неизбежно ограничивает поле зрения писателя), а в собственной его многогранной сущности? Тут автору нет иного выбора. Либо история превращается в антураж, подсобный материал, фон для приключений героя, как у Дюма, либо приходится жертвовать интригой в пользу исторической правды.

Получается вроде бы заколдованный круг. Во втором случае несет ущерб занимательность. В первом утрачивается что-то важное в масштабах и глубине изображения исторической действительности. Противоречие, похоже, неразрешимое. Но С. Алексеев его успешно разрешил. Ему помогли новаторские достижения советской детской литературы — прежде всего опыт Б. Житкова, В. Бианки, М. Ильина. По сути, Алексеев открыл возможность применения к изображению исторической реальности той самой формы, которую Житков в книге «Что я видел» использовал для изображения реальности повседневной, Бианки — для рассказа о жизни природы, а Ильин — для «рассказов о вещах».

За основную «строительную единицу» брался традиционный тип коротенького рассказа для малышей, в котором наша детская литература достигла еще в 1930-е годы высочайшего совершенства. Вспомним хотя бы пришвинские миниатюры из его книг «Золотой луг», «Лисичкин хлеб», «Дедушкин валенок» и др. У С. Алексеева эта форма становилась своего рода «атомом» в сложной «молекуле» объемного произведения. Каждый такой рассказ-«атом» можно уподобить отдельному кусочку смальты в мозаичной картине. Он соотносится с общим замыслом, темой, сюжетом произведения. Он — необходимая часть целого. Но в то же время он и вполне самостоятелен. В нем — свой образ, сюжет, тема, своя завершенность. Он — часть. Но он же и целое. Причем искусство рассказывания заключается еще и в том, чтобы по своей словесной структуре, по интонации один рассказ не повторял другой, как не повторяются части музыкального произведения. Перекличка не должна превратиться в монотонность.

Краткость отдельного рассказа (у Алексеева обычно от двух до трех страничек машинописного текста) служит необходимым, хотя и не единственным условием динамики произведения в целом. Одновременно краткость есть также одно из условий доступности книги читателю.

Из таких внутренне завершенных рассказов строятся Алексеевым не только тематические циклы («Упрямая льдина», «Октябрь шагает по стране», «Секретная просьба») или «бессюжетные» повести в рассказах («Небывалое бывает», «Рассказы о Суворове и русских солдатах», «Идет война народная»). Из них построены и книги с традиционным сюжетом — «История крепостного мальчика», «Братишка», «Сын великана».

Занимательность книг Алексеева обусловлена не только их динамичностью. Автор не боится оставить читателя один на один с историческим фактом, сознавая, что в ряде случаев неприкрашенный факт (геройский поступок, благородное движение души, даже цифра, если она характеризует трудовое усилие, величину противоборствующих сил или размеры стоящего на пути препятствия) обладает в глазах ребенка не меньшим интересом, чем удивительное сцепление фактов. Алексеев приближает к душе читателя действительность прошедших эпох также и тем, что населяет ее близкими читателю персонажами — детьми. Близкими по психологии, по мировосприятию.

Но это не всё. Из многообразия фактов и событий, имеющихся под рукой писателя-историка, Алексеев отбирает прежде всего такие, которые одновременно могли бы нести по меньшей мере две функции: объяснить ребенку важную общественную истину и развлечь его. Если такого рода фактов оказывается у писателя недостаточно, то он прибегает к домыслу и даже к вымыслу, «дописывая» историю в ее собственном духе, почти всегда безошибочно с точки зрения тенденций общественного развития или характера исторического лица. Но всегда реальный или примысленный факт выполняет двойную роль. Нет рассказов, написанных исключительно для занимательности, как нет и рассказов, лишенных ее.

Проза Алексеева очень эмоциональна и музыкальна. Когда писатель хочет подчеркнуть напряженность чувств своих героев или драматизм их положения, он прибегает к излюбленной форме сказа.

Сказовость пронизывает в книгах Алексеева не только авторскую речь, но и речь персонажей, особенно если это представители народа. Казак-разинец отвечает мужику, спрашивающему, кто они такие: «Люди залетные. Соколы вольные. Ветры весенние…»

Когда писатель говорит о борцах за народное счастье, его слог приобретает былинную музыкальность и метафоричность. «Присоединились к разницам где-то в пути крестьянские парни Егор и Яков. Оба статные, оба крепкие. Богатырское что-то у них в сложении. Гнет подковы Егор, как гвозди. Вырывает с корнем березки Яков. Дунет Яков — шапка с любого летит долой. Притопнет Егор — земля, как живая, дрогнет».

Порой в подобных конструкциях гиперболизм образа (как это характерно для русской былины) переходит границы реально возможного. Сказ превращается в сказку. Такая особенность авторского стиля свидетельствует не только о его народности. Она великолепно отвечает особенностям детского мировосприятия. Психологи давно отметили, что в дошкольном и младшем школьном возрасте реальность и фантастика не расчленяются в сознании ребенка с той неукоснительной безусловностью, с какой они противостоят друг другу в сознании взрослого человека. Каждый ребенок в это время — поэт. Он осваивает окружающую его реальность и одновременно творит свой собственный мир. При этом (что важно отметить) дети остаются в своем мироощущении, несмотря на всю их тягу к фантазированию, стихийными реалистами. Они очень свободно устанавливают для себя подлинное соотношение между миром поэтическим и миром подлинным.

Именно в силу этой особенности детского сознания столь популярным жанром у ребят всегда была и останется сказка. Но из-за тех же самых причин нет ни малейших оснований бояться в реалистической книге для младшего возраста сказочно-былинной условности.

Ритмизованная проза С. Алексеева имеет свои особенности. Писатель обратился к ней не сразу; в первых книгах (до «Птицы-славы») она — если не считать отдельных ритмизованных фраз, напевных инверсий — еще отсутствовала. И вначале использование ритма, свободного и белого стиха, а также связанных с ними приемов устной поэзии у Алексеева весьма осторожно. Но от книги к книге они становятся для писателя привычнее, он ищет всё новые возможности и сферы их применения. Уже в повести «Наш колхоз стоит на горке» вступительная главка написана не просто правильным четырехстопным хореем, но отчасти и в рифму. Ее можно записать, как стихи:

Глянешь вправо — даль лесная.

Глянешь влево — рожь густая.

Станешь к югу —

Речка с лугом.

Повернись быстрей на север —

Вика, мята, просо, клевер…

В книгах «Идет война народная» и «Богатырские фамилии» стихи в прозе служат возвышению авторского повествования до подлинного пафоса. Прочтите рассказ «Матросское сердце». Это маленькая поэма, героем которой является отважный, несгибаемый, почти былинный моряк, который «ранен, контужен, увечен, калечен. Снарядами мечен. Минами сечен».

В рассказе «Лопата» писатель слагает гимн простой саперной лопате, которая в руках истинного патриота может превратиться в грозное боевое оружие. «И взмах лопаты, как взрыв снаряда. И если надо, она копает. И если надо, она стреляет».

Книги Сергея Алексеева живут своей «книжной» жизнью: их читают сотни тысяч ребят, по ним познают мир, родную историю, сами растут вместе с полюбившимися героями. Эти книги живут в нашем времени, оказывая на него свое влияние.

Лев Кассиль отметил в предназначенной для издательства так называемой внутренней рецензии, что «писателю удается… сочетать высокую познавательность с подлинной увлекательностью. Предельный лаконизм, живая легкость языка, точность находок, позволяющая по-своему, заново раскрыть перед ребятами очень важные моменты… ярчайших эпох в истории нашей Родины, — все это делает рассказы С. Алексеева… чрезвычайно ценными как с воспитательной, так и с чисто литературной точки зрения. А умение передать своеобразие характеров… и великолепный, точный и образный язык придают произведениям Алексеева подлинную прелесть».

И дальше Лев Абрамович, напутствуя начинающего автора, высказал мнение поистине прозорливое. Он сказал, что рассказы «Сергея Алексеева являются определенным событием в нашей детской художественной исторической прозе». Что «они хрестоматийно просты и войдут в круг любимого чтения школьников, способствуя созданию у детей верных представлений о важных делах русской истории. И в то же время они доставляют настоящее удовольствие каждому, кто любит литературу умную, ясную, проникнутую веселым и свежим взглядом на жизнь, на историю».