Ктитор

Кти́тор (от греч. κτήτωρ — собственник; основатель, создатель от др.-греч. κτίζω — строю, созидаю или от др.-греч. κτίομαι — приобретаю) — лицо, выделившее средства на строительство или ремонт православного храма или монастыря или на его украшение иконами, фресками, предметами декоративно-прикладного искусства. Устар. русск. — здатель. В Католической церкви такое лицо называется донатором.

Ктитор-вкладчик пользовался рядом имущественных прав, которые передавались по наследству (доля в доходах и т. д.).

Источник: Википедия

Упоминания в литературе

Согласно «Положению о приходских попечительствах», они создавались «для попечения о благоустройстве и благосостоянии приходской церкви и причта в хозяйственном отношении, а также об устройстве первоначального обучения детей и для благотворительных действий в пределах прихода»[151]. Члены попечительств должны были выбираться из лиц, «отличающихся благочестием и преданностью вере православной»[152]. Поначалу попечительства задумывались как приходские советы. Предыстория их создания вкратце такова. В разных губерниях, в том числе и Симбирской, существовали поселения из отставных нижних чинов, так называемых «пахотных солдат». При этих поселениях действовал институт церковных ктиторов, избиравшихся из военных офицеров для распоряжения церковным имуществом. С передачей в 1857 г. поселений из военного в удельное ведомство все права и обязанности по отношению к ним перешли на последнее, но в силу того, что с исчезновением должности церковных ктиторов удельное ведомство оказалось лишено тех средств, которыми располагало военное, министр императорского двора распорядился вместо ктиторов создать особые советы из прихожан во главе со священниками и выборными старостами. Предполагалось, что они будут заниматься исключительно церковно-хозяйственными вопросами[153]. Именно эти советы и стали прообразом будущих церковноприходских попечительств.

А. В. Мендюков, Русская Православная Церковь в Среднем Поволжье на рубеже XIX–XX веков, 2016

Скит приобретает новые земли, и в 1853 г., при содействии ктитора скита А. Н. Муравьёва, Хиландарь уступил скиту часть территории источника, разрешив пользоваться водой, и, таким образом, была решена одна из важнейших проблем скита. В 1856 г., опять при деятельном участии Муравьёва, у Руссика приобретена соседняя келлья Свт. Василия Великого с участком земли. Недостаток земли – одна из самых больших трудностей в жизни скита. В 1857 г. заложен, а в 1860 г. освящен придел во имя св. Петра Московского с двухэтажным корпусом для братских келлий. Освящение совершал архиепископ Мелетий. Этот корпус расположен в южной части скита. На постройку этого храма пожертвовал необходимые средства П. И. Севастьянов, названный Петром в честь первого Московского митрополита. Надо отметить роль этого неутомимого исследователя афонских древностей и ктитора скита. Его рассказы об Афоне слушала сама императрица Мария Александровна, и благодаря его помощи андреевцам удалось открыть подворье в Петербурге.

П. В. Троицкий, История русских обителей Афона в XIX–XX веках, 2009

Михаил Николаевич также являлся ктитором возобновленного старинного собора Успения Пресвятой Богородицы в Пицунде, приписанного к Ново-Афонскому монастырю. Первоначальный древний храм был основан по указанию византийского императора Юстиниана I в середине VI в. (по одной из версий – в 551 г.). В начале X в. на месте этого храма с использованием древних стен был возведен новый, значительно больший собор, освященный в честь апостола Андрея Первозванного. В западной части собора появилась усыпальница с двумя гробницами, устроенными апостолам Андрею Первозванному и Симону Кананиту. В середине X в. Пицундский собор стал кафедральным, здесь избирали католикосов Абхазской Церкви, рукополагали епископов, варили миро. В XI-XV в. храм неоднократно обновлялся. В XVII в. из-за угрозы нападения со стороны турок кафедра Абхазских католикосов была перенесена в Гелати, а собор оказался заброшен и пришел в запустение.

М. В. Шкаровский, Тысяча лет Русского Афона. Духовный подвиг русского монашества, 2016

В Новгородской республике существовали десятки монастырей, ктиторами которых были влиятельные и богатые боярские семейства. Они десятилетиями строили и содержали эти монастыри на собственные средства. Такие обители становились их родовыми духовными гнездами. В стенах этих монастырей боярские семьи имели фамильные усыпальницы. Бояре, желавшие принять иноческий чин, постригались там в монашество. Все монастыри, основанные боярами одного из новгородских концов, подчинялись главному монастырю этого конца. Настоятелей родовых обителей возглавлял игумен кончанского монастыря. Во главе игуменов кончанских монастырей стоял архимандрит Юрьева монастыря. «Таким образом, новгородскую архимандритию следует представлять себе в виде особого государственного института, независимого от архиепископа, подчиняющегося вечу и формируемого на вече, опирающегося на кончанское представительство и экономически обеспеченного громадными монастырскими вотчинами».

Алексей Шляхторов, Золотая Русь. Почему Россия не Украина?

Купцы и благотворители братья Михаил и Николай Иллиодоровичи Ляпины, кроме известных общежитий на Большой Дмитровке, прозванных студентами «Ляпинкой», открыли на Большой Серпуховской улице дома бесплатных квартир, рассчитанные более чем на двухсот бедных многодетных вдов. В центре этих благотворительных учреждений 2 февраля 1885 г. освятили отдельно стоящую церковь в честь иконы Божией Матери «Всех скорбящих Радость». Новый храм был приписан к церкви Вознесения Господня за Серпуховскими воротами. Его прихожанами стали не только призреваемые в домах бесплатных квартир, но и многие окрестные жители. В 1917 г. храм был украшен на средства его ктитора Грачева. По его инициативе в храм пригласили петь известный церковный хор Губонина.

Сергей Шокарев, Москва православная. Все храмы и часовни, 2012

В 1936 г. в Загребе митрополитом Досифеем (Васичем) был основан сербский православный монастырь св. Параскевы (Svete Petke), в котором, с момента его создания и до начала Второй мировой войны, пребывали русские монахини. В другом сербском монастыре в Хорватии – Липавине, на средства, пожертвованные в 1885 г. русским меценатом Т. Степановым, в 1931 г. была возведена часовня свт. Тихона Задонского. Останки ктитора захоронены на территории монастыря.

М. В. Шкаровский, Русская и Сербская Православные Церкви в XX веке. История взаимоотношений, 2016

В 1966 году, спустя полвека, афонская братия вновь пополнилась русскими насельниками: по договоренности между духовными и светскими властями в Пантелеимонов монастырь поступило пять монахов. С тех пор Московский Патриарх стал официально считаться ктитором обители, получив реальную возможность ей помогать. С начала 1990-х годов эта помощь, так же как помощь жертвователей из России и Украины, возросла: численность братства несколько увеличилась (сейчас тут около 50 человек), отстраиваются и реставрируются монастырские здания; в российской столице возродилось Пантелеимоновское подворье.

М. Г. Талалай, Русский Афон. Путеводитель в исторических очерках, 2009

Русский двор и сербская церковь в начале XVI в. Отношения сербского монашества и русских монархов были плодотворными ещё до Ивана IV. Как пишет Деян Танич в своей работе «Сербская кровь Ивана Грозного», «в период перехода от Средневековья к Новому времени отношения российского государства и сербского духовенства были взаимовыгодными. Сербские монахи предоставили Руси доступ к теологическим знаниям и развитой культуре православных Балкан. За это московские правители материально помогали сербским монастырям, разрушенным и опустевшим в результате турецкого нашествия». Так, в 1509 г. белградский митрополит Феофан послал монахов Афанасия и Иоанникия к отцу Ивана Грозного великому князю Василию III с просьбой о помощи в восстановлении Успенского монастыря. Ведь у сербской церкви не было больше другого ктитора, кроме Василия – «православного государя». Святой Ангелине Сербской – деспотице из рода Бранковичей – Василий III помог в строительстве женского монастыря поблизости от Крушедола на Фрушка-Горе. Иеромонах Иоанникий из монастыря Сисоевац возле Парачина тоже получил помощь русского двора.

Коллектив авторов, Листая страницы сербской истории…, 2014

В монашеской жизни женщины пользовались свободой. Женщины-аристократки выступали ктиторами монастырей и сами создавали уставы для них. Образцом такой деятельности является устав, написанный Ириной Дуканой в нач. XII в. Ирина Дукана была женой императора Алексея Комнина и матерью девятерых детей, среди которых – знаменитая писательница Анна Комнина9. Согласно уставу, глава монастыря – KaGhyoumevh – является выборной, общее собрание избирает трех достойных сестер, далее производится жеребьевка. Вся деятельность по церковной службе лежит на специальных сестрах. Священники в монастыре и духовный отец – евнухи10.

Е. Б. Еремченко, Женщина в православии. Церковное право и российская практика, 2011

То общее наблюдение, что этот атрибут часто передает облик построенного здания, хорошо дополняет частное, проведенное в ходе одного из последних исследований на материалах средневекового сербского искусства. На примере приблизительно сорока сюжетов церковных росписей его автор показывает, что весь строй подобных изображений был направлен на то, чтобы «зритель мог узнать существующее здание»[60]. Обычно церковь расписывали в последовательности, начиная с купола и апсиды и дальше в западном направлении к притвору. А портрету ктитора с его атрибутом отводилось место в конце нефа или же в притворе. Таким образом, художник приступал к работе над портретом только тогда, когда здание было полностью возведено, и стремился передать характерные черты архитектуры этого здания с помощью тех приемов, которыми он владел. Более того, художник должен был передать облик здания как можно ближе к натуре и в наиболее узнаваемой форме. Его побуждало к этому то обстоятельство, что ктитору предоставлялось право быть похороненным в построенном им храме, а изображение храма на его портрете служило своего рода документом, удостоверяющим это право. Автор выделяет несколько приемов, которыми пользовался художник. Среди них преувеличенные размеры наиболее значительных частей здания (купола, портала, башен там, где есть башни) и сокращение их числа, что должно облегчить узнаваемость оригинала.

А. Н. Шукурова, Архитектурные модели. Очерки истории и мастерства, 2011

келий, а в нижнем, третьем этаже – параклис во имя святых апостолов Петра и Павла. Ктитором церкви Святой Троицы и братских келий в первом и втором этаже стал сам иеро монах Антоний (Коржевин), а ктиторами Петропавловской церкви – купцы Петр Васильевич Феофилов, происходящий из Кингура Пермской губернии, и товарищ его Павел Данилович (фамилия его неизвестна).

Афонский инок, Русский скит на Афоне. Новая Фиваида, 2013

Доклады по неотложным церковным делам поступали в Канцелярию Архиерейского Синода буквально со всего мира. Только за четыре месяца 1922 года были заслушаны рапорты священников с Кипра, Афона, из Египта, Польши, Болгарии, Румынии, Латвии, Литвы, Китая. Первые сведения о Бизерте появляются в Журналах заседаний Архиерейского Синода во второй половине 1920-х годов. В мае 1926 года (в журнале ошибочно 1925 год, вписано от руки), откликаясь на просьбу об оказании материальной помощи русской православной церкви в Бизерте, Архиерейский Синод постановил выдавать из синодальных сумм по 100 фр. фр. в месяц в течение 6 месяцев, начиная с 1 /14 июня[26]. В сентябре ктитор русской православной церкви в Бизерте В. Алмазов выразил благодарность за назначенное Архиерейским Синодом пособие для названной церкви и просил Синод обратиться к Сербскому правительству с просьбой о выдаче кредита для храма, с целью обслуживания сербских могил в Бизерте. Синод поддержал просьбу и обратился в Министерство веры Королевства СХС с просьбой о выдаче небольшого кредита на обслуживание названных могил[27].

Д. В. Хмыров, Русская Православная Церковь за границей в 20-е годы XX века, 2016

Подлинник, который, судя по записи в конце текста, находился у переводчика приказа Дементия Чернецова[23], до нас не дошел. Среди греческих грамот отложилось только послание монастырской братии[24]. В своем обращении к русскому государю монахи обители св. Анастасии просили его стать своим ктитором. «Буди новой соорудитель нашему монастырю», – так образно перевели греческий текст в Москве[25]. Отметим еще несколько греческих актов, сохранившихся только в русских переводах из того же архивного дела: монастырское послание к московскому патриарху Иоасафу (1642–1652), грамота константинопольского патриарха Парфения I о милостыне солунскому греку Степану Николаеву[26]. Как выяснилось в процессе изучения указанного досье, Степан являлся не греком, а сербом[27]. К годам игуменства иеромонаха Дамаскина относятся подлинная славянская грамота к царю Алексею Михайловичу[28] и еще один документ[29].

Н. П. Чеснокова, Христианский Восток и Россия. Политическое и культурное взаимодействие в середине XVII века, 2011

В 1863 году профессором Московской духовной академии П.С. Казанским был написан особый акафист Пресвятой Богородице в честь иконы Всех Скорбящих Радость. В 1904 году стены храма были отделаны мрамором и украшены фигурными рельефными украшениями, обновлена роспись и отреставрированы иконы и ризы. Немалую сумму на это потратил ктитор храма купец первой гильдии Федор Васильевич Шемшурин. Великолепный пол в храме выполнен из чугунных плит с орнаментом по эскизам Бове. Колонны арки над иконостасом стилизованы под внутренние и внешние ионические колонны храма, что создает гармонию интерьера и экстерьера. Рядом с храмом сохранилась уникальная чугунная ограда начала XIX века.

Д. П. Дроздов, Большая Ордынка. Прогулки по центру Москвы, 2017

Кроме частей Животворящего Древа, мощей и чудотворных икон, просители привозили и иную крайне ценную для христианина святыню. Например, Константинопольский патриарх Иеремия поднес государю золотую панагию, в которой находились: Кровь Христова, часть ризы Христовой, часть от копья, часть от трости, часть от губы, часть от тернового венца, да сверх того он поднес государю три пуговицы от ризы Пречистой Богородицы. В 1628 году архимандрит афонского Дмитриевского скита, зависящего от Ватопеда, принес государю в благословение чудотворное полотенце от великомученика Димитрия со свидетельством за подписью двух афонских архимандритов (ватопедского и кутлушумского) и двух игуменов. В этом свидетельстве рассказывается, что в Волошской земле был некогда воеводою Авгарь, покрытый струпьями и искавший исцеления в Солуни при мощах св. Димитрия. Когда, по внушению святого, явившегося ему во сне, он положил [С. 100] себе на голову его полотенце, хранившееся в церкви, то немедленно исцелился от своей болезни. Тогда Авгарь увез это чудотворное полотенце в Волошскую землю и положил его в выстроенной им церкви в честь св. великомученика Димитрия. Император Андроник Палеолог Старший велел взять это чудотворное полотенце из Валахии и принес его на Афон в обитель великомученика Димитрия, в которой он постригся под именем Акакия; с тех пор это чудотворное полотенце и хранилось в их ските. «Но братия, видя, что их церковь разоряется и не имеет себе соорудителя, соборно приговорила: послать сие полотенце, вместе с миром св. Димитрия, к великим государям патриарху и самодержцу всея России, ради милостыни и искупления Святой Церкви, дабы они ей были новыми строителями, подобно первому царственному ктитору, императору Андронику Палеологу»[116].

Н. Ф. Каптерев, Собрание сочинений. Том 1, 2008

Много, много говорят о тех славных и драматических временах сильно поврежденные, но все еще живые фрески, резные камни, стройная архитектура храма. Видно, что когда-то он был украшен необыкновенно богато и, наверное, славился изяществом и красотой убранства. По многим шрамам на стенах, не раз латанных, видно, что монастырь не раз оказывался на грани полного забвения и исчезновения. Долгое время он был совершенно заброшен: провалились почти все своды, купол, все заросло кустарником, деревья росли даже на крыше храма, роспись была значительно повреждена. Только в середине XIX века стало известно об этой «забытой» святыне – после того, как художник Г. Гагарин, найдя храм, расчистил каменный завал и обнаружил портрет царицы Тамары. Сохранилась фотография тех лет – вид храма, каким он был найден тогда. По ней видно, что к тому времени обитель уже кто-то восстанавливал своими силами, закладывал провалы стен кирпичом и другими подручными материалами, которые нашел здесь же, но после этого вновь наступил период забвения и опустошения. Кто бы мог тогда, видя эти жалкие развалины, думать, что обитель возродится уже в ХХ веке, в самые, кажется, апокалиптические времена, что здесь опять будет журчать, как ручеек, монашеская жизнь, опять будут раздаваться под сводами храма древние грузинские церковные напевы, в его Святилище вновь будет воздевать руки горе игумен, и иеродиакон произносить перед Царскими вратами прошение за всех строителей и ктиторов обители, за всех почивших ее отец и братий.

архимандрит Лазарь (Абашидзе), Бетания – Дом бедности, 1998