Коммуникация (социальные науки)

Коммуникация (как связь и общение) — от лат. «communicatio» — сообщение, передача и от «communicare» — делать общим, беседовать, связывать, сообщать, передавать — принятый в исследованиях термин, которым обозначают операционные системы, повседневно обеспечивающие единство и преемственность человеческой деятельности (см. в этой связи теорию коммуникации, науку о коммуникациях, коммуникационную науку, коммуникативистику, что представляет собой перевод английского термина communication studies), а также метадискурс (Р. Крэйг).

Процесс коммуникации (в том числе как формы взаимодействия) понимается в качестве одной из основ жизни человека и общества. При этом речь у исследователей идет как о процессах коммуникации, так и о его результатах.

Согласно И. П. Яковлеву и другим многочисленным исследователям, под коммуникацией как наукой следует понимать совокупность исследований роли коммуникации в обществе, имея в виду её развитие, содержание и структуру коммуникационных процессов, использование их средств и т. д.Например, согласно С. В. Борисневу, под коммуникацией следует понимать социально обусловленный процесс передачи и восприятия информации в условиях межличностного и массового общения по различным каналам с помощью разных средств коммуникации.

М. С. Андрианов ограничивает понимание коммуникации исследованиями смысловых аспектов социального взаимодействия.

По Никласу Луману, под коммуникацией следует понимать «некое исторически-конкретное протекающее, зависимое от контекста событие» как совокупность действий, характерных только для социальных систем, при осуществлении которых происходит перераспределение знания и незнания, а не связь или передача информации, или перенос «семантических» содержаний от одной обладающей ими психической системы к другой.

Согласно Бакстеру, Силларсу и Вангелисти, коммуникация — это средство, с помощью которого люди конструируют и поддерживают свои отношения.

Источник: Википедия

Упоминания в литературе

Общение – сложный многоплановый процесс установления и развития контактов между людьми (межличностное О.) и группами (межгрупповое О.), порождаемый потребностями совместной деятельности и включающий в себя как минимум 3 разл. процесса: коммуникацию (обмен информацией), интеракцию (обмен действиями) и социальную перцепцию (восприятие и понимание партнера). Термин О. является специфическим термином, используемым в отеч. социальной психологии для подчеркивания органической связи между О. и деятельностью, хотя и предполагаются разл. трактовки характера этой связи. При анализе межгруппового О. раскрывается его социальный смысл как средства передачи форм культуры и социального опыта не только между одновр. существующими группами, но и в ходе истор. процесса. В социальной психологии большое внимание уделяется межличностному О., где обозначенные 3 его стороны выступают как раскрытие субъективного мира одного человека по отношению к другому. Так, коммуникативная сторона О. предполагает обмен информацией между 2 индивидами. Специфика этого процесса в том, что, в отличие от информационного процесса в кибернетике, здесь решающее значение имеет ориентация партнеров друг на друга, т. е. на установки, ценности, мотивы каждого из них как активного субъекта. Поэтому имеет место не простое «движение» информации, но ее уточнение и обогащение.

Коллектив авторов, Психология общения. Энциклопедический словарь, 2011

Подобную значимость в современном политическом дискурсе коммуникационные процессы приобрели по нескольким причинам. Во-первых, аккумулируя в себе разнообразные семиотические методы репрезентации значимых для общества феноменов, они стали тем самым полем, где осуществляется сегодня социальное и символическое конструирование реальности[4] – едва ли не единственно возможная в век симулякров и виртуальных образов форма предъявления политико-информационных смыслов. Во-вторых, в эпоху, когда формирование политических имиджей играет даже большую роль, нежели непосредственная передача политических сообщений, когда единственной подчас ипостасью лидера, участвующей во взаимодействии с публикой, оказывается его медийный образ, именно коммуникационное пространство политики превратилось в ту объемную структуру, где происходит символическое продвижение политического товара на «рынок»[5]. Наконец, выражая самую сущность политики (которая в целом «не существует вне… различных способов взаимодействия ее носителей, вне коммуникативных процессов»[6]) и постоянно развивая свои технологии, коммуникация обрела инвариантный характер и позволила обнаружить множественные методы воздействия на человека политического, определить возможности формирования или изменения его поведения на основе получаемой им информации[7].

Светлана Шомова, От мистерии до стрит-арта. Очерки об архетипах культуры в политической коммуникации, 2016

Понятие коммуникации длительное время считалось и сегодня, пожалуй, считается одним из основных понятий социальной психологии. При этом его разработка осуществляется, в основном, в связи с исследованием различных сторон такой важнейшей составляющей коммуникативного процесса, какой является общение. В психологической литературе существует ряд подходов к его пониманию. Весьма распространено представление об общении как информационном процессе, который заключается в необходимости поддержания межиндивидуальной связи. В данном случае можно говорить об общении как коммуникативном процессе или просто как о коммуникации. Такова, например, точка зрения американского социального психолога Ч. Освуда, который понимает под общением отдельные акты передачи и приема информации (см.: [14]).

А. А. Лазаревич, Становление информационного общества. Коммуникационно-эпистемологические и культурно-цивилизованные основания, 2015

Коммуникативный акт, в котором обе его составляющие выступают не как субъект и объект, а как два или несколько заинтересованных друг в друге и взаимодействующих субъекта, называется общением. Среди исследователей коммуникации не существует однозначного мнения по поводу определения общения, которое часто обозначается как синоним коммуникации и используется, как мы могли убедиться, при определении последней. Некоторые исследователи позиционируют общение как «социально обусловленный процесс обмена мыслями и чувствами между людьми в различных сферах их познавательно-трудовой и творческой деятельности, реализуемой главным образом при помощи вербальных средств коммуникации»[45]. Исходя в определении общения из языка как средства его осуществления, автор квалифицирует общение как синоним речевой коммуникации. Однако в общении, как и в коммуникации, происходит передача информации не только при помощи вербальных средств. Для передачи информации могут быть применимы любые средства и формы – вербальные и невербальные, устные и письменные, лингвистические и паралингвистические и любые другие. Нередко на исход восприятия информации влияют многие психологические, например, эмоциональные, моменты. Психологи считают, что иногда молчание (то есть отсутствие всяких средств и форм коммуникации) бывает самым информативным и оказывающим самый большой эффект на формирование конечного результата восприятия. Видимо, именно поэтому среди актёров считается наивысшим профессионализмом умение держать паузу. Поэтому разделение между общением и коммуникацией должно происходить, на наш взгляд, не по критерию разделения средств и форм актуализации того и другого, так как их средства и формы, как уже было сказано, могут быть одинаковыми.

Т. В. Науменко, Философия массовой коммуникации, 2013

По этим определениям можно проследить эволюцию взглядов на предмет психолингвистики. Вначале он трактовался как отношение интенций (речевых намерений) или состояний говорящего и слушающего (языковой способности) к структуре сообщений, как процесс или механизм кодирования (и соответственно декодирования) при помощи системы языка. При этом «состояния» участников коммуникации понимались исключительно как состояния сознания, а процесс коммуникации – как процесс передачи некоторой информации от одного индивида к другому. Далее появилась идея речевой деятельности и уже не двучленной (языковая способность – язык), а трехчленной системы (языковая способность – речевая деятельность – язык), причем речевая деятельность стала пониматься не как простой процесс кодирования или декодирования заранее данного содержания, а как процесс, в котором это содержание формируется. (см. главу 3). Параллельно стало расширяться и углубляться понимание языковой способности: она стала соотноситься не только с сознанием, но с целостной личностью человека. Претерпела изменение и трактовка речевой деятельности: ее стали рассматривать под углом зрения общения, а само общение – не как передачу информации от одного индивида к другому, а как процесс внутренней саморегуляции социума (общества, социальной группы).

А. А. Леонтьев, Основы психолингвистики, 1997

Первое требование связано с идеей социальной сущности, а не просто социального использования речевого акта, речевого общения. Эта идея имеет два аспекта. Один из них, который можно назвать генетическим, хорошо известен хотя бы по работам Л.С. Выготского и А.Н. Леонтьева (Лурия, 1946). Второй можно охарактеризовать как социологический. Нередко упускается из виду, что коммуникация есть не только и не столько взаимодействие людей в обществе, но и – прежде всего – взаимодействие людей как членов общества, как «общественных индивидов» (К. Маркс). Применительно к первобытному человеческому коллективу можно сформулировать это так: речь – это не столько общение во время труда, сколько общение для труда. Одним словом, речь не «прилагается» к жизни и совместной деятельности общества, социальной группы, а является одним из средств, конституирующих эту совместную деятельность. Речь по существу своему – не дело индивида, изолированного носителя языка: это прежде всего внутренняя активность общества, осуществляемая им через отдельных носителей языка или, точнее, при их помощи. Другой вопрос, что речь может использоваться индивидом, так сказать, в несобственных функциях. Соответствующая тенденция в современной психолингвистике, видимо, в значительной мере обусловленная появлением такой мощной прикладной области, как теория и практика массовой коммуникации, а также исследованиями в области этнографии и культурной антропологии), ведет к «увязыванию» психолингвистики с социологией и социальной психологией, к введению в теоретический аппарат психолингвистики новых понятий и методов и превращения ее в своего рода – пользуясь термином французского психолога С. Московичи – «психосоциологию речи».

А. А. Леонтьев, Прикладная психолингвистика речевого общения и массовой коммуникации, 2011

Луман написал огромное число книг и статей по теории социального познания и системной теории общества, которые переведены на многие языки мира. В центре исследований Лумана находилось отношение «система – окружающий мир», которые отграничены друг от друга как области меньшей и большей «комплексности». «Комплексность» – это их соотносительная характеристика, которая зависит от количества элементов, их связей, состояний, структуры, и др. Решение проблемы комплексности называется редукцией. Предмет социологии – социальные системы. Простейшие социальные системы – «интеракции», образующиеся через взаимное согласование действий и переживаний участников общения. Сложный тип социальной системы – общество, охватывающее все действия, достижимые для соотнесения друг с другом в коммуникации. Действие есть подлинный элемент социальной системы, оно производится и воспроизводится в ней в соотнесении (коммуникации) с другими действиями. Внутрисистемное общение гарантировано «символически обобщенными средствами коммуникации» («власть» в политике, «истина» в науке, «вера» в религии, «любовь» в семье), а межсистемное затруднено. Человек как целостная личность не входит ни в одну систему, а является составляющей окружающего мира, комплексность которого представляет проблему для системы. Это становится очевидным при эволюции и дифференциации социальных систем, удалении от непосредственного межличностного общения и автономизации крупных систем при нарастающей абстрактности общества. В целом, системно-социологический словарь Лумана широко используется в современной немецкой социологии.

Коллектив авторов, Западная социология: современные парадигмы. Антология, 2015

Отметим существование теорий пассивной и активной аудитории (Бакулев, 2010). В теории активной аудитории А. В. Юревич и Ф. О. Марченко (Юревич, Марченко, 2012) отмечают несколько позиций. Главным становится публичный дискурс – решающая роль в определении смысла сообщения принадлежит аудитории. Таким образом, понятый аудиторией смысл сообщений может не совпадать с тем, который заложен в них. В дискурсивной модели массовой коммуникации (Дж. Фиске) объект информационного воздействия (телезритель, например) использует индивидуальный опыт в конструировании смыслов сообщений. Конструкционистская модель массовой коммуникации (У. Гэмсон) говорит о том, что общественное мнение является частью процесса, с помощью которого участники массовой коммуникации развивают значения в публичном дискурсе. Теория обретения пользы и удовлетворения рассматривала, чем руководствуется индивид при выборе СМИ. Теория игры указывала, что люди удовлетворяют через массмедиа потребности, что может усиливать влияние СМИиК. Согласно теории фрейминга, массмедиа могут контролировать восприятие людьми смыслов через «упаковывание» высказываний во «фреймы». Это порождает одни интерпретации и исключает другие.

А. А. Гостев, Глобальная психоманипуляция. Психологические и духовно-нравственные аспекты, 2017

Все выделяемые виды коммуникаций находятся в сложном взаимодействии, влияют друг на друга, их выявление важно и необходимо для систематизации накопленных знаний в области социальных коммуникаций. Классификация и систематизация знаний позволяет, определить сходство и различия между социальными явлениями в разных сферах бытия, выдвигать гипотезы, моделировать коммуникативные процессы. Реальный процесс коммуникации включает в себя одновременно множество выделяемых видов, при этом выбор средств, каналов, стиля коммуникации зависит от личностных особенностей субъектов коммуникации (М. Битянова). Наиболее традиционным является выделение двух видов коммуникаций между людьми – ролевой и личностной (Г. Андреева, Л. Петровская). Хотя единой универсальной системы классификации нет, многие исследователи выделяют четыре главных вида межличностных коммуникаций: деловая, воспитательная, диагностическая и интимно-личностная (Ю. Алешина, Л. Петровская). Интимно-личностное взаимодействие определяется как общение между близкими людьми, давно знающими друг друга, которое осуществляется на основе доверительного и глубокого контакта [Петровская, 1989]. На самом деле в основе классификации важны не названия видов и многообразие типов, а критерии классификации. Некоторые из этих критериев обобщены авторами, изучающими разновидности человеческих коммуникаций, в следующем виде.

А. К. Болотова, Психология коммуникаций, 2015

Чтобы понять биографию как социальную систему, необходимы исследовательские стратегии, которые позволят обнаружить невидимую динамику влияющих социальных структур и процессов. Существенная часть содержательных концепций об устройстве общества в рамках качественного подхода ориентируется на Дж. Мида, рассматривавшего действия индивида в социальном контексте. Все реальные действия, а также все высказывания в интервью испытывают влияние структур и процессов жизненного мира, окружающего индивида. В этом смысле действующие индивиды никогда полностью не автономны, зависимы от жизненных обстоятельств, от ситуации их действия в социальном и ситуативном контекстах. В основе эмпирического анализа лежит именно это взаимодействие между индивидами и их социальным окружением. Это взаимодействие осуществляется через коммуникацию, что выводит коммуникативные процессы в ранг центральной предпосылки для генезиса стабилизации и изменения социального порядка. Поэтому для реконструкции этого порядка постоянно воспроизводимых правил действия следует прежде всего исследовать коммуникацию, в процессе которой индивиды транслируют, проговаривают проживаемую повседневность, связывая индивидуальную и социальную перспективы. Интерпретативный подход опирается здесь на социальный конструктивизм, на общее понимание социальной действительности как социального конструкта. Этот эпистемологический базис структурирует качественные исследовательские стратегии, которые основываются на следующих допущениях:

Е. Ю. Рождественская, Биографический метод в социологии, 2012

Явление творческой способности человека настолько фундаментально, что оно не может не возникать в качестве своего рода фона в дискуссиях о когнитивных способностях человека. Пример неточного употребления понятия «деятельность» находим в словосочетании «речевая деятельность». В контексте это всегда требует уточнения: имеется ли в виду речевая коммуникация или же «речевая деятельность в контексте деятельности вообще», т. е. имеет место неразличение коммуникации и творчества в познании. Традиционная связка «язык-мышление» как обозначение исследовательского пространства для когнитивистики недостаточно, оно односторонне. Это связано с тем, что сильное влияние лингвистического мышления на гуманитариев оставляет вне их внимания содержательные когнитивные связи «мышление-творчество». Остается в стороне вопрос о содержательном изучении деятельности, в рамках которой происходит речевая коммуникация. Это сразу становится заметно, когда исследование ведется с помощью интерпретации экспериментального опыта, например в изучении детской психики. В классических трудах Пиаже и Выготского (в частности, когда Выготский выдвигает свою интерпретацию экспериментального опыта Пиаже) – в центре внимания речевая активность детей, непосредственно вовлеченных в творческий процесс (например, рисование). И тогда видно, что само общение содержательно вызвано ситуацией, связанной с инструментом творчества, материалом, практикой создания произведения, т. е. именно с деятельностью в ее прямом смысле – творческим целенаправленным поведением, фиксирующим этапы продвижения в процессе создания вещи8. Эта практическая, творческая сторона человеческого поведения находит более полное освещение также в концепции С.Л. Рубинштейна.

О. М. Медушевская, Теория и методология когнитивной истории, 2015

Мы ни в коей мере не утверждаем, что любой акт общения имеет непосредственный социологический “выход”, прямой смысл для общества, или тем более ведет к изменениям в его социальной структуре. Дело обстоит, конечно, гораздо сложнее. Во-первых, социологически едва ли не более важным, чем изменение в социальной структуре, является поддержание существования и функционирования этой социальной структуры в целом и отдельных составляющих ее социальных групп; это поддержание осуществляется не только за счет стабильности системы коммуникации в данной общности (стабильности общения), как часто представляется социальным психологам, но и за счет стабильности системы личностных по форме существования, общественных по природе отношений или взаимоотношений, реализуемых в общении. Во-вторых, не всякий акт поведения, являющийся по внешности актом общения, является таковым с функциональной точки зрения. (Разумеется, мы не считаем афункциональными акты общения, направленные на установление контакта, т. е. имеющие фатическую функцию, или направленные на уточнение или осознание средств или форм общения.) Более того: подходя к общению с социологической точки зрения, мы, видимо, вправе “выстроить” разные виды общения, выделяемые по другим критериям, в последовательный иерархический ряд в зависимости от меры социологической значимости данного вида, выделив на одном полюсе социологически наиболее нагруженные, а на другом – социологически “пустые” виды общения. В этом смысле мы можем говорить о типовом общении, в котором социологическая его ориентация выступила бы наиболее обнаженно; таким типовым общением, бесспорно, является непосредственное межличностное общение в процессах коллективной трудовой деятельности.

А. А. Леонтьев, Психология общения, 1997

Характерное для современной культуры расширение коммуникативных средств устанавливают равнозначность невербальных (иконических) и вербальных средств выразительности. В классической парадигме философствования было распространенным главенствующее значение языка и знака в человеческой рациональности; в исследованиях процесса коммуникации ведущая роль признавалась за вербальным языком, в то время как другие средства человеческой выразительности вытеснялись на периферию философского интереса. Само именование «невербальный» признает первичность вербальной коммуникации. В настоящее время понимание сознания человека расширилось, оно трактуется как способ восприятия мира и хода внутренней жизни, система значений, в которых протекает не только мышление, но и видение. Это явление называется иконическим поворотом, фиксирующим существенность факта социальной жизни, когда визуальный образ стал онтологическим условием актуально сущего. Эту тенденцию к образотворчеству фиксировал ряд западных исследователей. Так, понятие «imagic turn» ввел в 1992 году историк искусства Вильям Дж. Томас Митчелл[1], а собственно термин «iconic turn» – немецкий исследователь Готфрид Бём[2] в 1994 году. В современном мире образ уже не рассматривается в качестве модели действительности, как в классических схемах гносеологии, он признается самостоятельной, самовоспроизводящей, самореферентной реальностью. Иконический и медиальный поворот определяют своевременность исследовательского и научного обращения к теории образа.

Ю. В. Белоусова, Генезис образа и его функционирование в медиапространстве, 2015

В понятии коммуникации раскрывается сущность социального как такового. Что отличает мир социального от мира физического, природного? Только наличие некой нефизической, неприродной связи между людьми. Человеческий характер такой связи выражается в том, что она осуществляется как осмысленная связь, позволяющая вступать во взаимодействия с другими людьми на основе сознательного выбора требуемого варианта поведения. Для осуществления данной связи люди должны обладать способностью создавать тексты (информационные сообщения), обмениваться текстами и корректировать свое поведение на основе текстов. Такое связанное (когерентное) поведение и создает эффект социального как явления коммуникативного.

Е. В. Тимошина, Общая теория права. Учебник, 2017

Во втором разделе книги обсуждаются теоретические и методологические вопросы применения парадигмы воспринимаемого качества. В ее основе лежат идеи Б. Ф. Ломова о взаимосвязи познания и общения: общение определяет развитие психических процессов, а психические явления, в свою очередь, регулируют процесс общения и являются условием его развития (глава 8). При этом коммуникативная ситуация оказывается одновременно естественной ситуацией жизни человека и средством получения информации о когнитивно-коммуникативных процессах. Включение коммуникативной ситуации в структуру эмпирического исследования определяет парадигму воспринимаемого качества. А хорошо разработанной моделью коммуникативной ситуации является ситуация референтного общения, когда один человек (или группа людей) решает задачи, связанные с передачей собственных представлений о некотором событии другим людям, так, чтобы у последних сложилось адекватное понимание его содержания (глава 9). Другими словами, это ситуация коммуникации между людьми по поводу содержания их когнитивного опыта.

Коллектив авторов, Технологии сохранения и воспроизведения когнитивного опыта, 2016

В данном определении важным является то, что исследователь понятие «социальная информация» рассматривает в контексте коммуникативного процесса: каналов сбора, обработки, распространения и хранения информации. Почему это важно? Прежде всего потому, что такой подход позволяет на онтологическом, гносеологическом и методологическом уровнях оценить роль различных каналов коммуникации в распространении и тиражировании различных видов социальной информации. Как подчеркивает В. Д. Мансурова, современные исследователи приходят к пониманию того, что «информация самоценна не сама по себе, а лишь в процессе своего обращения в каналах коммуникации».[66] К одному из важнейших коммуникационных каналов относятся средства массовой информации. По мнению Е. П. Прохорова, именно через характеристику деятельности журналистики по сбору, обработке, компоновке, распространению массовой информации проявляется сущность журналистики как особой сферы социальной деятельности.[67] Какого же рода информация распространяется по каналам СМИ и в чем ее принципиальное отличие от других разновидностей информации? Как подчеркивает Е. П. Прохоров, «понятие “массовая информация” (осведомление, изложение, сообщение) является базисным (такую функцию, например, в теории искусства играет “образ”, в политэкономии – “товар” и т. д.)».[68]

М. Н. Ким, Теория и практика массовой информации. Учебник для вузов, 2017

В контексте обсуждения природы и функций символической экспрессии с точки зрения психоанализа нельзя не упомянуть о работах современного аналитического арт-психотерапевта Д. Шаверьен (Schaverien, 1989, 1992). Она считает символообразование основным механизмом, на основе которого строится процесс коммуникации в арт-психотерапии. Хотя художественные символы отличаются от «научных символических систем», они также способны опосредовать процессы познания, обеспечивая связь внутренней и внешней реальности, «…взаимодействие субъективного и объективного опыта пациента» (Schaverien, 1992, Р. 11).

А. И. Копытин, Современная клиническая арт-терапия. Учебное пособие, 2015

Однако, несмотря на важность проблемы, наблюдается неоднозначность авторских подходов к невербальной коммуникации, наблюдаются разночтения основных понятий и подходов к ее формированию. Недостаток современных методик обучения невербальным аспектам коммуникации и технологий их реализации в условиях отечественной высшей школы, не раз отмечался многими специалистами (В. А. Лабунская, А. Е. Лагун, Н. В. Казаринова, В. Н. Куницын). А. Р. Лурия подчеркивал, что при анализе общения необходимо выйти за пределы чисто речевой коммуникации в анализ иной, невербальной смысловой организации мира, что является крайне важным для современного понимания проблемы общения и развития личности в целом.

Т. Н. Мостовая, Физическая культура. Осанка и здоровье. Методика формирования невербального поведения. Учебно-методическое пособие, 2016

Ю. Хабермас определяет общество как социокультурную систему, развитие которой связано, во-первых, с освоением внешней среды в процессе производства и, во-вторых, с созданием внутренних структур в процессе социализации с помощью инструментальных и социальных действий. Процесс трудовой деятельности как форма инструментального действия находится в тесной связи с межличностными отношениями – интеракцией как формой коммуникативной деятельности. Их единство обусловлено «жизненным миром» человека. Однако в большинстве общественных теорий в центр рассуждений была поставлена сфера производства, инструментальный, научно-технический разум как определяющая сила общественного бытия. Поскольку жизненный мир фундирован не только инструментальными основаниями деятельности, приводящими в условиях современности к овеществлению и тотальному порабощению человека, то основополагающая задача социальной теории усматривается в обосновании несиловых форм социального взаимодействия, реализуемого на основе взаимопонимания людей и подлинной коммуникации – коммуникативной рациональности, теория которой была представлена Ю. Хабермасом в работах «Познание и интерес», «Теория коммуникативного действия».

О. А. Романов, Социальная философия, 2013

Одним из первых ученых, кто стал последовательно вводить представления теории сложных самоорганизующихся систем и теории автопоэзиса в социальную философию, был немецкий социолог Никлас Луман (1927–1998). Он говорил об операциональной замкнутости социальных систем и об их структурном сопряжении, об их самореферентности (циклической организации) и контакте с внешним миром (ино-референции), об их трансформации через интерактивность, коммуникацию и коммуникацию через коммуникацию[91]. В знаменитый тезис К. Маркса «люди сами делают свою историю», современный социальный конструктивизм вносит важную поправку: человек конструирует общество, но отнюдь не волюнтаристически, не произвольно по своему желанию, а в сотрудничестве и в коэволюции со становящимся социальным целым, открывая внутренние тенденции развития сложных социальных систем.

Коллектив авторов, Инновационная сложность, 2015

Роль социума в становлении человека с этих позиций приоритетна: она заключается не только в антропологической, но и когнитивной адаптации индивида – освоении общих навыков коммуникации (речи), понимания, творчества как преобразования доступного информационного ресурса, понимания его универсальных параметров. С этих позиций возможно понимание права как фиксированной нормы – меры должного поведения и ее формально-юридических признаков. В этом контексте важно понятие системы права как внутреннего единства. В современной юриспруденции представлено два диаметрально противоположных подхода к интерпретации понятия системы. Первый исходит из того, что происхождение единства системы имеет внешний характер (она конструируется наблюдателем – ученым или правоприменителем извне, но не имеет внутренних связей); второй – утверждает существование таких связей, определяющих внутреннее единство. Характерной чертой юридического порядка выступают единство, соответствие (гомогенность) и полнота, что позволяет выработать критерии преодоления пробелов в праве и разрешать юридические антиномии. Второй подход подчеркивает преемственность развития правовой системы в истории и поступательное накопление юридических знаний. В этом контексте Институции Гая могут служить примером системного подхода, а глоссы и комментарии к Дигестам – примером его антисистематического видения. Культура Возрождения и рационалистического гуманизма разрабатывала основу системного видения права и искала его органического единства с позиций теории естественного права. «Юриспруденция понятий» последующего времени выдвигала необходимость конструирования базовых принципов, которые определяют единство юридических институтов и представлений о правовом порядке как системе. Кельзеновский нормативизм возродил динамическую концепцию права: эта концепция обеспечила иерархическую структуру права, его систематическую интерпретацию с позиций фундаментальной нормы, которая выступала интегрирующим фактором и обеспечивала поддержку институционализированной санкции[4].

А. Н. Медушевский, Политические сочинения, 2015

Согласно нашему предмету изучения, в учебном пособии в дальнейшем рассматриваются аспекты коммуникации применительно ко второму определению, если не сделано специального пояснения. Каждая наука или научное направление, изучающие те или иные аспекты коммуникации или соприкасающиеся с коммуникационными проблемами, выделяют из коммуникации свой предмет исследования. Теория коммуникации складывалась как междисциплинарное направление. “Ее возникновение было связано с необходимостью рефлексии по поводу собственной деятельности представителями средств массовой коммуникации в условиях “информационного взрыва”, что обусловило преобладание в этой сфере знания журналистов и лингвистов, а также выбор в качестве теоретического основания общенаучных принципов информационного подхода”2.

Ф. И. Шарков, Интерактивные электронные коммуникации, 2015

Человеческая речь, отражающая все многообразие жизни, открывает путь к комплексному исследованию личности и социально-психологических процессов. Неудивительно, что методики, построенные на анализе речевой продукции, становятся все более востребованными (Денисенко, Чеботарева, 2008). Они не только обладают большой диагностической ценностью, дополняют, а иногда и превосходят тестовые шкалы (Малкова, 2002; Алмаев, 2012). Стремительно возрастающая роль коммуникации в современном мире и совершенствование информационных технологий определяют актуальность изучения дискурса, формирующегося в процессе взаимодействия субъектов в разнообразных коммуникативных контекстах (Журавлев и др., 2016; Психология дискурса…, 2016). Миллиарды людей заняты производством дискурсов, влияние которых в условиях Интернета и связанных с ним социальных сетей неуклонно расширяется (Психологическое воздействие: механизмы…, 2012; Психологическое воздействие в межличностной…, 2014; Психологические проблемы современного…, 2012). Поистине, перефразируя известное высказывание, можно заключить: сегодня ты – это то, что ты говоришь.

Н. Д. Павлова, Интент-анализ. Основания, процедура, опыт использования, 2017

Оригинальным путем подходит к определению смысла Г.П.Щедровицкий (1995), отказывающийся видеть в смысле предмет или продукт понимания. Смысл для Г.П.Щедровицкого есть элемент системы деятельности, который может быть задан только через организацию соответствующей системы деятельности, системы акта коммуникаций, включающей в себя: «(1) Действия первого индивида в конкретной “практической” ситуации, (2) целевую установку, делающую необходимой передачу определенного сообщения второму индивиду, (3) осмысление ситуации с точки зрения этой целевой установки и построение соответствующего высказывания-сообщения-текста, (4) передачу текста-сообщения второму индивиду, (5) понимание текста-сообщения вторым индивидом и воссоздание на основе этого некоторой ситуации возможного действования, (6) действия в воссоздаваемой ситуации, соответствующие исходным целевым установкам второго индивида и содержанию полученного им сообщения (там же, с. 556). В этой схеме, как считает Г.П.Щедровицкий, «не существует никакого “смысла”, отличного от самих процессов понимания, соотносящих и связывающих элементы текста-сообщения друг с другом и с элементами восстанавливаемой ситуации» (там же, с. 559).

Д. А. Леонтьев, Психология смысла: природа, строение и динамика смысловой реальности, -1

Идеи Апеля и Хабермаса служат отправной точкой для нашего исследования. Необходимо отметить, впрочем, что, на мой взгляд, оба немецких философа не в полной мере смогли учесть ту критику принципов модерна, которая была развита философией XX века. Рациональность, даже понятая как коммуникативная, составляет лишь аспект человеческого общения. Предлагая рациональность и ответственность как основание действий субъекта, необходимо еще показать место этих принципов в коммуникативной деятельности. Свобода, ответственность и рациональность субъекта коммуникации не является необходимой составляющей социальной жизни, проходящей преимущественно в рамках социальных стереотипов и иррациональных привычек. Более того, как раз эти привычки, представляющие собой глубокий пласт «неявного знания» (Полани), являются необходимым условием коммуникации. Последняя оказывается преимущественно иррациональной и бессубъектной. Чтобы обоснованно вернуться к идеалам модерна, необходимо еще обосновать саму возможность ответственного рационального действия. Поэтому задачей нашего исследования будет поиск границы сферы иррационального в общении. Похожую задачу решал в свое время Кант, обосновывая возможность морального поведения ограниченностью сферы природной детерминации субъекта.

Г. Б. Гутнер, Риск и ответственность субъекта коммуникативного действия, 2008

Доминирующий в науке последних десятилетий сетевой, системологический, синергетический стиль мышления характеризуют тесные междисциплинарные связи, внимание к аутопойетическим структурам, нежесткая, вероятностная трактовка детерминации. Одним из факторов его распространения выступили информационные технологии, которые не только изменяют способ производства материальных благ, но и продуцируют сдвиги в культуре, обществе, индивидуальном сознании. В то же время широко распространенному сегодня техницистскому мышлению жизненно необходим и «гуманитарный компонент» – средство интеграции мировоззренческого горизонта ученого в социальное, национальное, общечеловеческое идейное пространство, среду диалога, коммуникации, поиска компромиссных решений, способствующих устойчивому развитию. В этом смысле важно проанализировать, каким образом стилевые особенности современного научного мышления определяются коммуникативными и ценностными интенциями ученых.

Коллектив авторов, Философские проблемы междисциплинарного синтеза, 2015

Эти тесты построены на основе модели процесса речевой коммуникации, предложенной Ч. Осгудом (1957, 1980), и включают задания, которые учитывают возможные каналы коммуникаций (слухозвуковой, зрительно-двигательный), процессы, происходящие в ходе коммуникации (рецептивный – понимание слов и реплик; организующий – ассоциирование воспринятого ранее и в настоящее время, а также выявление связей и отношений; экспрессивный – выражение мыслей в словах или жестах). Тесты охватывают разные уровни этих процессов: репрезентативный (использование значений лингвистических символов) и автоматический (использование привычных интегрированных структур – скорости и точности восприятия, характеристик процесса механического запоминания, объема памяти).

В. П. Глухов, Практикум по психолингвистике, 2017

Сексуальное поведение как отдельного человека, так и совокупности индивидов или определенной социальной группы есть, прежде всего, взаимное поведение, акт коммуникации, взаимодействия, за редким исключением случаев, носящих выраженный психопатологический характер, о которых стоит говорить отдельно. Сексуальное поведение все равно следует рассматривать как взаимодействие, даже если оно не носит обоюдного, договорного характера. Соответственно с позиции системного анализа оно может быть рассмотрено двояко: направленное на интеграцию, поддержание целостности внутри определенной социальной структуры и направленное на дифференциацию, различение частей системы. Типология такого поведения предусматривает три возможных варианта[121] – симметричное, комплиментарное и асимметричное (реципрокное). Сексуальное поведение лежит в основе создания социальных норм поведения. При этом выделенные формы коммуникативного поведения относятся как к отдельным индивидам, так и к взаимоотношениям целых социальных институтов и культур, т. е. являются универсальными паттернами поведения. Кроме того, «у каждой коммуникации есть аспекты, касающиеся содержания и взаимоотношений, при этом последний классифицирует первый и, следовательно, является метакоммуникацией».[122] Соответственно поведение может быть рассмотрено в двух системах координат: коммуникация и метакоммуникация; симметричное, комплиментарное и асимметричное, реципрокное.

Н. А. Исаев, Сексуальные преступления как объект криминологии, 2007

В России в 60-е гг. оформилась так называемая Московско-тартуская школа (Ю. М. Лотман, З. Г. Минц, И. А. Чернов – Тарту; В. Н. Топоров, В. В. Иванов, Б. А. Успенский – Москва). Большую роль в развитии отечественной семиотики сыграли исследования Ю. М. Лотмана. Так, Юрием Михайловичем Лотманом в семиотической культурологии было разработано понятие семиосфера. Как показал Юрий Михайлович, каждая знаковая система в культуре оказывается лишь частью целостного механизма взаимодействий между непохожими друг на друга по своей организации и потому взаимодополнительными языками и кодами. Таким образом, семиосфера – это семиотическое пространство, по своему объекту, в сущности, равное культуре. Семиосфера – необходимая предпосылка языковой коммуникации. Для того, чтобы мог возникнуть акт коммуникации между адресантом и адресатом, оба они должны иметь предшествующий опыт именно в семиотико-культурном плане, т. е. владеть кодами данной культуры: моды, этикета, языка определенной социальной страны в обществе.

С. Т. Махлина, Лекции по семиотике культуры и лингвистике, 2010

• связать проблему, мышление, коммуникацию, то есть индивидуальное мышление по поводу конкретной проблемы в совместной деятельности и определенную совокупность коммуникаций по поводу проблемы в совместной деятельности; подчеркнуть связующую роль коммуникаций между индивидуальными процессами мышления (язык общения как интегрирующая и производительная сила, внутренняя речь на родном языке способствует дифференциации знаний);

Е. Ю. Горохова, Социальная технология управления знаниями в многонациональной организации, 2013

Весьма симптоматичен тот факт, что в учебниках по социологии в принципе не упоминается о влиянии естественного языка, отражающего повседневный опыт акторов исследовательского процесса на конструирование предметной области исследования. Фактически семантическое оформление концептуальной модели не может избежать воздействия со стороны естественного языка повседневного общения, поскольку исследовательский процесс – это пространство коммуникации, в котором, пользуясь словами Н. Лумана, общество наблюдает самое себя29. И исследователь, и заказчик, и привлеченные эксперты-практики в процессе постановки исследовательских задач и оформления их в понятийную модель используют речевые формы естественного языка, отражающие расхожие интерпретации, стереотипы массового сознания и т. д.

Н. Н. Маликова, Дизайн и методы социологического исследования, 2014