Неточные совпадения
Аммос Федорович. Да, нехорошее дело заварилось! А я, признаюсь, шел было к вам, Антон Антонович, с тем чтобы попотчевать вас собачонкою. Родная
сестра тому кобелю, которого вы знаете. Ведь вы слышали, что Чептович с Варховинским затеяли тяжбу, и теперь мне роскошь: травлю зайцев на
землях и у того и у другого.
— Верю, верю, бабушка! Ну так вот что: пошлите за чиновником в палату и велите написать бумагу: дом, вещи,
землю, все уступаю я милым моим
сестрам, Верочке и Марфеньке, в приданое…
Он закрепил и дом с
землей и деревней за обеими
сестрами, за что обе они опять по-своему благодарили его. Бабушка хмурилась, косилась, ворчала, потом не выдержала и обняла его.
— Как первую женщину в целом мире! Если б я смел мечтать, что вы хоть отчасти разделяете это чувство… нет, это много, я не стою… если одобряете его, как я надеялся… если не любите другого, то… будьте моей лесной царицей, моей женой, — и на
земле не будет никого счастливее меня!.. Вот что хотел я сказать — и долго не смел! Хотел отложить это до ваших именин, но не выдержал и приехал, чтобы сегодня в семейный праздник, в день рождения вашей
сестры…
Нехлюдов же, не говоря о досаде, которую он испытывал за то, что зять вмешивался в его дела с
землею (в глубине души он чувствовал, что зять и
сестра и их дети, как наследники его, имеют на это право), негодовал в душе на то, что этот ограниченный человек с полною уверенностью и спокойствием продолжал считать правильным и законным то дело, которое представлялось теперь Нехлюдову несомненно безумными преступным.
Поместья были, однако ж, не очень велики, всего душ тысячи две с половиною, а детей на деревенском досуге явилось много, человек 8; наш Рахметов был предпоследний, моложе его была одна
сестра; потому наш Рахметов был уже человек не с богатым наследством: он получил около 400 душ да 7 000 десятин
земли.
— То-то что… И
земля не бессудная, да и я, и
сестра Ариша — обе мы отделенные. И бумагу с нас папенька взял.
Брат и
сестры жили дружно; последние даже благоговели перед младшим братом и здоровались с ним не иначе, как кланяясь до
земли и целуя его руку.
В присутствии братьев и
сестры я бросился с крыши сарая, успел подпрыгнуть, не долетев до
земли, и затем уже понесся по воздуху, сначала рядом прыжков, как по ступенькам невидимой лестницы, а потом ровно и плавно, почти как птица.
За нею последовала и
сестра ее, раскрывавшая рот, за ними гимназист, сын Лебедева, который уверял, что «звезда Полынь» в Апокалипсисе, павшая на
землю на источники вод, есть, по толкованию его отца, сеть железных дорог, раскинувшаяся по Европе.
Вечерком завернул к Таисье новый старшина Макар, который пришел вместе с Васей, а потом пришла
сестра Аглаида. Много было разговоров о ключевском разоренье, о ключевской нужде, о старых знакомых. Груздев припомнил и мочеганских ходоков, которые искали свою
землю в орде.
По мосткам опустелого двора шла строгою поступью мать Агния, а за нею, держась несколько сзади ее левого плеча и потупив в
землю прелестные голубые глазки, брела
сестра Феоктиста.
Тогда все тому подивилися, свита до
земли преклонилася. Честной купец дал свое благословение дочери меньшой, любимой и молодому принцу-королевичу. И проздравили жениха с невестою
сестры старшие завистные и все слуги верные, бояре великие и кавалеры ратные, и нимало не медля принялись веселым пирком да за свадебку, и стали жить да поживать, добра наживать. Я сама там была, пиво-мед пила, по усам текло, да в рот не попало.
Я знаю, Шульгович мне на это ответит: «Тогда придут к нам нежданно и отнимут у нас
земли и дома, вытопчут пашни, уведут наших жен и
сестер».
«Чего же мне лучше этого случая ждать, чтобы жизнь кончить? благослови, господи, час мой!» — и вышел, разделся, «Отчу» прочитал, на все стороны начальству и товарищам в
землю ударил и говорю в себе: «Ну, Груша,
сестра моя названая, прими за себя кровь мою!» — да с тем взял в рот тонкую бечеву, на которой другим концом был канат привязан, да, разбежавшись с берегу, и юркнул в воду.
Выезжать надо было
сестрам — продала две родовые деревнюшки Зубово и Щербатовку с
землей.
Вошла действительно Сусанна. Лицо ее, как только
сестра скончалась, перестало быть растерянным и оставалось только серьезным: Сусанна твердо была уверена, что там, на небе, Людмиле гораздо лучше, чем было здесь, на
земле, и только сожалела о том, что ее не успели причастить.
Так вы, ныне во Христе сочетавшиеся брат и
сестра, когда слышали заповедь божию Адаму и Еве: «плодитеся, множитеся и населяйте
землю», то заповедь сия, в плотском своем смысле, не токмо язычниками, но и скотами бессловесными исполняемая, для вас, христиан, дважды рожденных, не плотское токмо должна содержать разумение.
«Высохнет
земля на могиле моей — и забудешь ты меня, моя родная мать! Порастет кладбище могильной травой — заглушит трава твое горе, мой старый отец. Слезы высохнут на глазах
сестры моей, улетит и горе из сердца ее.
Когда же я начал умолять его, ссылаясь на престарелую мать и девицу-сестру, у которой единственное сокровище на
земле — ее добродетель, то он не только не внял голосу великодушия, но даже позволил себе несколько двусмысленностей насчет добродетели моей доброй, бедной
сестры.
Я смотрел, куда старуха указывала своей дрожащей рукой с кривыми пальцами, и видел: там плыли тени, их было много, и одна из них, темней и гуще, чем другие, плыла быстрей и ниже
сестер, — она падала от клочка облака, которое плыло ближе к
земле, чем другие, и скорее, чем они.
Басов (удивленно, быстро). Да ничего особенного нет, чудачка ты… Что с тобой? Просто он хочет оттяпать
землю у
сестры своей покойной жены, с которой он…
Сестра билась в судорогах, руки ее царапали
землю, поднимая белую пыль; она плакала долго, больше месяца, а потом стала похожа на мать — похудела, вытянулась и начала говорить сырым, холодным голосом...
Он отмалчивался, опуская свои большие глаза в
землю.
Сестра оделась в черное, свела брови в одну линию и, встречая брата, стискивала зубы так, что скулы ее выдвигались острыми углами, а он старался не попадаться на глаза ей и всё составлял какие-то чертежи, одинокий, молчаливый. Так он жил вплоть до совершеннолетия, а с этого дня между ними началась открытая борьба, которой они отдали всю жизнь — борьба, связавшая их крепкими звеньями взаимных оскорблений и обид.
Он приподнял горб и ушел, а через некоторое время
сестра узнала, что
земля куплена и, более того, землекопы уже роют рвы под фундамент, десятки телег свозят кирпич, камень, железо и дерево.
Он долго отказывался под разными предлогами, наконец уступил и пошел с ним и
сестрой, а когда они двое взошли на верхний ярус лесов, то упали оттуда — жених прямо на
землю, в творило с известью, а брат зацепился платьем за леса, повис в воздухе и был снят каменщиками. Он только вывихнул ногу и руку, разбил лицо, а жених переломил позвоночник и распорол бок.
Как-то вечером я тихо шел садом, возвращаясь с постройки. Уже начинало темнеть. Не замечая меня, не слыша моих шагов,
сестра ходила около старой, широкой яблони, совершенно бесшумно, точно привидение. Она была в черном и ходила быстро, все по одной линии, взад и вперед, глядя в
землю. Упало с дерева яблоко, она вздрогнула от шума, остановилась и прижала руки к вискам. В это самое время я подошел к ней.
Наступила дождливая, грязная, темная осень. Наступила безработица, и я дня по три сидел дома без дела или же исполнял разные не малярные работы, например, таскал
землю для черного наката, получая за это по двугривенному в день. Доктор Благово уехал в Петербург.
Сестра не приходила ко мне. Редька лежал у себя дома больной, со дня на день ожидая смерти.
Но
сестра ее… ах! какое неземное чувство горит в ее вечно томных, унылых взорах; все, что сближает
землю с небесами, все высокое, прекрасное доступно до этой чистой, пламенной души!
Волынцев вошел и подозрительно посмотрел на Лежнева и на
сестру. Он похудел в последнее время. Они оба заговорили с ним; но он едва улыбался в ответ на их шутки и глядел, как выразился о нем однажды Пигасов, грустным зайцем. Впрочем, вероятно, не было еще на свете человека, который, хотя раз в жизни, не глядел еще хуже того. Волынцев чувствовал, что Наталья от него удалялась, а вместе с ней, казалось, и
земля бежала у него из-под ног.
У Евгеньи Степановны в семи верстах от ее
сестры Александры Степановны находилась деревушка из двадцати пяти душ, при ней маленький домик, сплоченный из двух крестьянских срубов, на родниковой речке Бавле, кипевшей форелью (уголок очаровательный!), и достаточное количество превосходной
земли со всякими угодьями, купленной на ее имя у башкирцев за самую ничтожную цену, о чем хлопотал деверь ее, сам полубашкирец, И. П. Кротков.
Дивья обитель издали представляла собой настоящий деревянный городок, точно вросший от старости в
землю. Срубленные в паз бревенчатые стены давно покосились, деревянные ворота затворялись с трудом, а внутри стен тянулись почерневшие от времени деревянные избы-кельи; деревянная ветхая церковь стояла в середине. Место под обитель было выбрано совсем «в отишии», осененное сосновым бором. Сестра-вратарь, узнавшая попадью Мирониху, пропустила гостей в обитель с низким поклоном.
Изливал он елей и возжигал курение Изиде и Озири-су египетским, брату и
сестре, соединившимся браком еще во чреве матери своей и зачавшим там бога Гора, и Деркето, рыбообразной богине тирской, и Анубису с собачьей головой, богу бальзамирования, и вавилонскому Оанну, и Дагону филистимскому, и Арденаго ассирийскому, и Утсабу, идолу ниневийскому, и мрачной Кибелле, и Бэл-Меродоху, покровителю Вавилона — богу планеты Юпитер, и халдейскому Ору — богу вечного огня, и таинственной Омороге — праматери богов, которую Бэл рассек на две части, создав из них небо и
землю, а из головы — людей; и поклонялся царь еще богине Атанаис, в честь которой девушки Финикии, Лидии, Армении и Персии отдавали прохожим свое тело, как священную жертву, на пороге храмов.
— Помилуйте, сударыня, — точно каменная! истукан истуканом! Неужто же она не чувствует?
Сестра ее, Анна, — ну, та все как следует. Та — тонкая! А Евлампия — ведь я ей — что греха таить! — много предпочтения оказывал! Неужто же ей не жаль меня? Стало быть, мне плохо приходится, стало быть, чую я, что не жилец я на сей
земле, коли все им отказываю; и точно каменная! хоть бы гукнула! Кланяться — кланяется, а благодарности не видать.
«
Сестры» сидели в уголке и о чем-то тихо разговаривали между собой вполголоса; лесообъездчики окружили толстого подрядчика, который лежал брюхом прямо на
земле, болтая толстыми ногами, заключенными в смазные сапоги.
— Ведь ежели я поверю — тогда шабаш! Я — немилостив, нет! У меня брат в солдатах был — удавился;
сестра у кумысников под Бирском в прислугах жила — ребёнок у неё от них кривоногий: четыре года, а не ходит. Значит — пропала девка из-за баловства. Куда её теперь? Отец — пьяница, а старшой брат всю
землю захватил. Весь я тут…
И, когда он, в ответ на её слова, покорно склонил голову, они ушли с террасы в комнаты, откуда вскоре раздались аккорды рояля и звуки настраиваемой скрипки. Ипполит Сергеевич сидел в удобном кресле у перил террасы, скрытой от солнца кружевной завесой дикого винограда, всползавшего с
земли до крыши по натянутым бечёвкам, и слышал всё, что говорят
сестра и Бенковский. Окна гостиной, закрытые только зеленью цветов, выходили в парк.
В то время отец и мать его уже давно померли,
сестра, продав хижину и
землю, куда-то уехала.
Любочка подняла косу, но опять засмеялась и, обессилев от смеха, тотчас же опустила ее. Ей было стыдно и приятно, что с нею говорят, как с большой. Ната, не улыбаясь и не робея, с серьезным, холодным лицом, взяла косу, взмахнула и запутала ее в траве; Вата, тоже не улыбаясь, серьезная и холодная, как
сестра, молча взяла косу и вонзила ее в
землю. Проделав это, обе
сестры взялись под руки и молча пошли к малине.
Марья Ивановна. Саша,
сестра, говорила ему. Он сказал, что не имеет права, что
земля тех, кто работает на ней, и что он обязан отдать ее крестьянам.
Рославлев-старший. Ах! это самая истина; я только теми и занимался, которые обманывали меня. — Но почему всё это вам известно, неужели эта Юлия, ангел на
земле,
сестра ваша?
— Получай — вот тебе тысяча двести, — сказал Патап Максимыч, подвигая к
сестре деньги. — За Настю только хорошенько молитесь… Это вам от нее, голубушки… Молитесь же!.. Да скорей покупай; места-те, знаю их, хорошие места,
земли довольно. А строиться зачнешь — молви. Плотникам я же, ради Настасьи, заплачу… Только старый уговор не забудь: ни единому человеку не смей говорить, что деньги от меня получаешь.
Мы должны, пока имеем тело, оставаться в жилище, приуготованном нам доброй
сестрой душой» (Enn. II, Lib. IX, cap. 18).], — от света, эманирующего из «Εν Плотина, на
землю ложатся преимущественно тени.
— Париж! город! — воскликнул с кротким предостережением Евангел. — Нет, нет, не ими освятится вода, не они раскуют мечи на орала! Первый город на
земле сгородил Каин; он первый и брата убил. Заметьте, — создатель города есть и творец смерти; а Авель стадо пас, и кроткие наследят
землю. Нет,
сестры и братья, множитесь, населяйте
землю и садите в нее семена, а не башенье стройте, ибо с башен смешенье идет.
— Нет, не они, a ты, ты, Мила… Это была ты… В ту минуту, когда я почувствовал, что жизнь кончается, что я умру, погибну, расстрелянный этими людьми — передо мной предстал, как живой, твой милый образ… И тогда я понял, что ты — самое дорогое для меня существо в мире и что я люблю тебя, как самого дорогого друга на
земле, как самую дорогую
сестру… И я никогда, никогда не забуду этой минуты, Милочка… Никогда не забуду…
И проповедник предлагал своим слушателям пасть на
землю и тоже плакать… Но плакать так не хочется! Хочется бегать, кувыркаться, радоваться тому, что завтра праздник… Глаза мамы умиленно светятся, также и у старшей
сестры. Юли, на лицах младших сестренок растерянное благоговение. А мне стыдно, что у меня в душе решительно никакого благочестия, а только скука непроходимая и желание, чтобы поскорее кончилось. Тошно и теперь становится, как вспомнишь!
За дом от нас, пересекая нашу Верхне-Дворянскую, шла снизу Старо-Дворянская улица. На ней, кварталом выше нас, стоял на углу Мотякинской старенький серый домик с узкими окнами наверху и маленькими квадратными окнами на уровне
земли. Здесь жила наша бабушка, мамина мать, Анисья Ивановна Юницкая, с незамужнею своею дочерью, маминой
сестрою, Анной Павловной, — тетей Анной.
— Мертвая рука, матушка-игуменья…
Сестра Мария только ахнула и как пласт на
землю хлопнулась, а как я из кельи ее выкатилась и к вам, матушка-игуменья, примчала, и не вспомню…
В них изобразил, как он, беседуя на Парнасе [Парнас — гора в Греции, на которой обитали покровитель искусства бог Аполлон и девять
сестер — муз (миф.).] с девятью
сестрами, изумлен был нечаянною суматохою на
земле и, узнав, что причиною тому рождение прекрасной баронской дочери, спешил сам принесть ей поздравления от всего Геликона [Геликон — гора в Древней Греции, считавшаяся обиталищем муз — покровительниц искусств (миф.).].
— Отступника от обязательства, на себя добровольно принятого, — продолжал Жвирждовский, — да покарают люди и Бог. Пускай от него отступятся, как от прокаженного, отец, мать, братья,
сестры, все кровное, церковь и отчизна проклянут его, живой не найдет крова на
земле, мертвый лишится честного погребения и дикие звери разнесут по трущобам его поганый труп.