Неточные совпадения
Анна Андреевна. Перестань, ты ничего не знаешь и не в свое дело не мешайся! «Я, Анна Андреевна, изумляюсь…» В таких лестных рассыпался словах… И когда я хотела сказать: «Мы никак не смеем надеяться
на такую честь», — он вдруг упал
на колени и таким самым благороднейшим образом: «Анна Андреевна, не сделайте меня несчастнейшим! согласитесь
отвечать моим чувствам, не то я смертью окончу жизнь свою».
Софья. Подумай же, как несчастно
мое состояние! Я не могла и
на это глупое предложение
отвечать решительно. Чтоб избавиться от их грубости, чтоб иметь некоторую свободу, принуждена была я скрыть
мое чувство.
— Мне кажется, — неторопливо и вяло
отвечал Алексей Александрович, — что это одно и то же. По
моему мнению, действовать
на другой народ может только тот, который имеет высшее развитие, который…
— Мне очень лестно, графиня, что вы так помните
мои слова, —
отвечал Левин, успевший оправиться и сейчас же по привычке входя в свое шуточно-враждебное отношение к графине Нордстон. — Верно, они
на вас очень сильно действуют.
«Это значит, —
отвечала она, сажая меня
на скамью и обвив
мой стан руками, — это значит, что я тебя люблю…» И щека ее прижалась к
моей, и я почувствовал
на лице
моем ее пламенное дыхание.
«Ты видел, —
отвечала она, — ты донесешь!» — и сверхъестественным усилием повалила меня
на борт; мы оба по пояс свесились из лодки; ее волосы касались воды; минута была решительная. Я уперся коленкою в дно, схватил ее одной рукой за косу, другой за горло, она выпустила
мою одежду, и я мгновенно сбросил ее в волны.
— А вот слушайте: Грушницкий
на него особенно сердит — ему первая роль! Он придерется к какой-нибудь глупости и вызовет Печорина
на дуэль… Погодите; вот в этом-то и штука… Вызовет
на дуэль: хорошо! Все это — вызов, приготовления, условия — будет как можно торжественнее и ужаснее, — я за это берусь; я буду твоим секундантом,
мой бедный друг! Хорошо! Только вот где закорючка: в пистолеты мы не положим пуль. Уж я вам
отвечаю, что Печорин струсит, —
на шести шагах их поставлю, черт возьми! Согласны ли, господа?
— Что для меня Россия? —
отвечал ее кавалер, — страна, где тысячи людей, потому что они богаче меня, будут смотреть
на меня с презрением, тогда как здесь — здесь эта толстая шинель не помешала
моему знакомству с вами…
Я лежал
на диване, устремив глаза в потолок и заложив руки под затылок, когда Вернер взошел в
мою комнату. Он сел в кресла, поставил трость в угол, зевнул и объявил, что
на дворе становится жарко. Я
отвечал, что меня беспокоят мухи, — и мы оба замолчали.
— Не радуйся, однако. Я как-то вступил с нею в разговор у колодца, случайно; третье слово ее было: «Кто этот господин, у которого такой неприятный тяжелый взгляд? он был с вами, тогда…» Она покраснела и не хотела назвать дня, вспомнив свою милую выходку. «Вам не нужно сказывать дня, —
отвечал я ей, — он вечно будет мне памятен…»
Мой друг, Печорин! я тебя не поздравляю; ты у нее
на дурном замечании… А, право, жаль! потому что Мери очень мила!..
Старуха
на все
мои вопросы
отвечала, что она глуха, не слышит.
На возвратном пути я не возобновлял нашего печального разговора; но
на пустые
мои вопросы и шутки она
отвечала коротко и рассеянно.
Несмотря
на то, что княгиня поцеловала руку бабушки, беспрестанно называла ее ma bonne tante, [
моя добрая тетушка (фр.).] я заметил, что бабушка была ею недовольна: она как-то особенно поднимала брови, слушая ее рассказ о том, почему князь Михайло никак не мог сам приехать поздравить бабушку, несмотря
на сильнейшее желание; и,
отвечая по-русски
на французскую речь княгини, она сказала, особенно растягивая свои слова...
Папа читал что-то и
на вопрос
мой: «Бывают ли синие зайцы?», не поднимая головы,
отвечал: «Бывают,
мой друг, бывают».
— Ah! mon cher, [Ах!
мой дорогой (фр.).] —
отвечала бабушка, понизив голос и положив руку
на рукав его мундира, — она, верно бы, приехала, если б была свободна делать, что хочет.
— Извините, сударь, — дрожа со злости,
ответил Лужин, — в письме
моем я распространился о ваших качествах и поступках единственно в исполнении тем самым просьбы вашей сестрицы и мамаши описать им: как я вас нашел и какое вы
на меня произвели впечатление? Что же касается до означенного в письме
моем, то найдите хоть строчку несправедливую, то есть что вы не истратили денег и что в семействе том, хотя бы и несчастном, не находилось недостойных лиц?
На его же вопрос: посадил ли бы я Софью Семеновну рядом с
моей сестрой? я
ответил, что я уже это и сделал, того же дня.
— Фу, как ты глуп иногда! Вчерашний хмель сидит… До свидания; поблагодари от меня Прасковью Павловну свою за ночлег. Заперлась,
на мой бонжур сквозь двери не
ответила, а сама в семь часов поднялась, самовар ей через коридор из кухни проносили… Я не удостоился лицезреть…
— Петр Петрович! — закричала она, — защитите хоть вы! Внушите этой глупой твари, что не смеет она так обращаться с благородной дамой в несчастии, что
на это есть суд… я к самому генерал-губернатору… Она
ответит… Помня хлеб-соль
моего отца, защитите сирот.
—
«Рубить, что мне велишь,
моя такая доля»,
Смиренно
отвечал Топор
на окрик злой:
«И так, хозяин
мой,
Твоя святая воля,
Готов тебе я всячески служить...
Мартышка, в Зеркале увидя образ свой,
Тихохонько Медведя толк ногой:
«Смотри-ка», говорит: «кум милый
мой!
Что́ это там за рожа?
Какие у неё ужимки и прыжки!
Я удавилась бы с тоски,
Когда бы
на неё хоть чуть была похожа.
А, ведь, признайся, есть
Из кумушек
моих таких кривляк пять-шесть:
Я даже их могу по пальцам перечесть». —
«Чем кумушек считать трудиться,
Не лучше ль
на себя, кума, оборотиться?»
Ей Мишка
отвечал.
Но Мишенькин совет лишь попусту пропал.
Какую службу ты несёшь?»
«
На счастье грех роптать», Жужутка
отвечает:
«
Мой господин во мне души не чает;
Живу в довольстве и добре,
И ем, и пью
на серебре...
«Путь добрый вам», Пчела
на это
отвечала:
«А мне
И
на моей приятно стороне.
— Как я могу тебе в этом обещаться? —
отвечал я. — Сам знаешь, не
моя воля: велят идти против тебя — пойду, делать нечего. Ты теперь сам начальник; сам требуешь повиновения от своих.
На что это будет похоже, если я от службы откажусь, когда служба
моя понадобится? Голова
моя в твоей власти: отпустишь меня — спасибо; казнишь — бог тебе судья; а я сказал тебе правду.
— Лежит,
моя голубушка, у меня
на кровати, там за перегородкою, —
отвечала попадья.
— Смела ли Маша? —
отвечала ее мать. — Нет, Маша трусиха. До сих пор не может слышать выстрела из ружья: так и затрепещется. А как тому два года Иван Кузмич выдумал в
мои именины палить из нашей пушки, так она,
моя голубушка, чуть со страха
на тот свет не отправилась. С тех пор уж и не палим из проклятой пушки.
Странная мысль пришла мне в голову: мне показалось, что провидение, вторично приведшее меня к Пугачеву, подавало мне случай привести в действо
мое намерение. Я решился им воспользоваться и, не успев обдумать то,
на что решался,
отвечал на вопрос Пугачева...
И
на ответ
мой возразил сурово: «Жаль, что такой почтенный человек имеет такого недостойного сына!» Я спокойно
отвечал, что каковы бы ни были обвинения, тяготеющие
на мне, я надеюсь их рассеять чистосердечным объяснением истины.
Савельич встретил нас
на крыльце. Он ахнул, увидя несомненные признаки
моего усердия к службе. «Что это, сударь, с тобою сделалось? — сказал он жалким голосом, — где ты это нагрузился? Ахти господи! отроду такого греха не бывало!» — «Молчи, хрыч! —
отвечал я ему, запинаясь, — ты, верно, пьян, пошел спать… и уложи меня».
— О,
моя милая бабушка, —
отвечал я, — вам и не будет надобности давать мне советы, — я только взгляну
на ваше лицо и прочитаю в ваших глазах все, что мне нужно.
— И в любви, — серьезно
ответила она, но затем, прищурясь, оскалив великолепные зубы, сказала потише: — Ты, разумеется, замечаешь во мне кое-что кокоточное, да? Так для ясности я тебе скажу: да, да, я вступаю
на эту службу, вот! И — черт вас всех побери, милейшие
мои, — шепотом добавила она, глаза ее гневно вспыхнули.
Стоя среди комнаты, он курил, смотрел под ноги себе, в розоватое пятно света, и вдруг вспомнил восточную притчу о человеке, который, сидя под солнцем
на скрещении двух дорог, горько плакал, а когда прохожий спросил: о чем он льет слезы? —
ответил: «От меня скрылась
моя тень, а только она знала, куда мне идти».
Он возбуждал нехорошее чувство тем, что не умел — я тогда думала: не хотел —
ответить мне ни
на один из
моих вопросов.
—
На мои детские вопросы: из чего сделано небо, зачем живут люди, зачем умирают, отец
отвечал: «Это еще никому не известно.
— Не узнаю, —
ответил Лютов и, шумно вздохнув, поправился, сел покрепче
на стуле. — Я, брат, из градоначальства, вызывался по делу об устройстве в доме
моем приемного покоя для убитых и раненых. Это, разумеется, Алина, она, брат…
— Я много читаю, —
ответила она и широко улыбнулась, янтарные зрачки разгорелись ярче — Но я с Аристотелем, так же как и с Марксом, — не согласна: давления общества
на разум и бытия
на сознание — не отрицаю, но дух
мой — не ограничен, дух — сила не земная, а — космическая, скажем.
—
Мой отец
отвечал на все вопросы, — вдруг и неожиданно для себя вставил Клим.
Я сказал вам, что люблю вас, вы
ответили тем же — слышите ли, какой диссонанс звучит в этом? Не слышите? Так услышите позже, когда я уже буду в бездне. Посмотрите
на меня, вдумайтесь в
мое существование: можно ли вам любить меня, любите ли вы меня? «Люблю, люблю, люблю!» — сказали вы вчера. «Нет, нет, нет!» — твердо
отвечаю я.
— А знаешь, что делается в Обломовке? Ты не узнаешь ее! — сказал Штольц. — Я не писал к тебе, потому что ты не
отвечаешь на письма. Мост построен, дом прошлым летом возведен под крышу. Только уж об убранстве внутри ты хлопочи сам, по своему вкусу — за это не берусь. Хозяйничает новый управляющий,
мой человек. Ты видел в ведомости расходы…
— И будь статуей! Не
отвечай никогда
на мои ласки, как сегодня…
—
На мое предложение вы могли
отвечать мне коротким нет.
— Теперь не
моя воля, — вон кого спрашивайте! — задумчиво
отвечала она, указывая
на Викентьева и думая о другом.
— Да, я артист, —
отвечал Марк
на вопрос Райского. — Только в другом роде. Я такой артист, что купцы называют «художник». Бабушка ваша, я думаю, вам говорила о
моих произведениях!
— А вот этого я и не хочу, —
отвечала она, — очень мне весело, что вы придете при нем — я хочу видеть вас одного: хоть
на час будьте
мой — весь
мой… чтоб никому ничего не досталось! И я хочу быть — вся ваша… вся! — страстно шепнула она, кладя голову ему
на грудь. — Я ждала этого, видела вас во сне, бредила вами, не знала, как заманить. Случай помог мне — вы
мой,
мой,
мой! — говорила она, охватывая его руками за шею и целуя воздух.
Несмотря
на мой строгий взгляд и чрезвычайное
мое возбуждение, лакей лениво посмотрел
на меня, не вставая, и уже другой за него
ответил...
Татьяна Павловна
на вопросы
мои даже и не
отвечала: «Нечего тебе, а вот послезавтра отвезу тебя в пансион; приготовься, тетради свои возьми, книжки приведи в порядок, да приучайся сам в сундучке укладывать, не белоручкой расти вам, сударь», да то-то, да это-то, уж барабанили же вы мне, Татьяна Павловна, в эти три дня!
Впрочем, поздоровался ласково, но
на первые вопросы
мои отвечал как бы несколько брезгливо и ужасно как-то рассеянно.
— О, я не вам! — быстро
ответил я, но уж Стебельков непозволительно рассмеялся, и именно, как объяснилось после, тому, что Дарзан назвал меня князем. Адская
моя фамилия и тут подгадила. Даже и теперь краснею от мысли, что я, от стыда конечно, не посмел в ту минуту поднять эту глупость и не заявил вслух, что я — просто Долгорукий. Это случилось еще в первый раз в
моей жизни. Дарзан в недоумении глядел
на меня и
на смеющегося Стебелькова.
Я попал сюда нечаянно, Татьяна Павловна; виновата одна ваша чухонка или, лучше сказать, ваше к ней пристрастие: зачем она мне
на мой вопрос не
ответила и прямо меня сюда привела?
— Лиза, мог ли я подумать, что ты так обманешь меня! — воскликнул я вдруг, совсем даже не думая, что так начну, и не слезы
на этот раз, а почти злобное какое-то чувство укололо вдруг
мое сердце, так что я даже не ожидал того сам. Лиза покраснела, но не
ответила, только продолжала смотреть мне прямо в глаза.