Неточные совпадения
«Там видно будет», сказал
себе Степан Аркадьич и, встав, надел серый халат
на голубой шелковой подкладке, закинул кисти узлом и, вдоволь забрав воздуха в свой широкий грудной ящик, привычным бодрым шагом вывернутых ног, так легко носивших его полное тело, подошел к окну, поднял стору и громко позвонил.
На звонок тотчас же вошел старый друг, камердинер Матвей,
неся платье, сапоги и телеграмму. Вслед за Матвеем вошел и цирюльник с припасами для бритья.
Он поскорей звонит. Вбегает
К нему слуга француз Гильо,
Халат и туфли предлагает
И подает ему белье.
Спешит Онегин одеваться,
Слуге велит приготовляться
С ним вместе ехать и с
собойВзять также ящик боевой.
Готовы санки беговые.
Он сел,
на мельницу летит.
Примчались. Он слуге велит
Лепажа стволы роковые
Нести за ним, а лошадям
Отъехать в поле к двум дубкам.
И я, в закон
себе вменяя
Страстей единый произвол,
С толпою чувства разделяя,
Я музу резвую привел
На шум пиров и буйных споров,
Грозы полуночных дозоров;
И к ним в безумные пиры
Она
несла свои дары
И как вакханочка резвилась,
За чашей пела для гостей,
И молодежь минувших дней
За нею буйно волочилась,
А я гордился меж друзей
Подругой ветреной моей.
— Молчи ж! — прикрикнул сурово
на него товарищ. — Чего тебе еще хочется знать? Разве ты не видишь, что весь изрублен? Уж две недели как мы с тобою скачем не переводя духу и как ты в горячке и жару
несешь и городишь чепуху. Вот в первый раз заснул покойно. Молчи ж, если не хочешь нанести сам
себе беду.
Сказав это, он взвалил
себе на спину мешки, стащил, проходя мимо одного воза, еще один мешок с просом, взял даже в руки те хлеба, которые хотел было отдать
нести татарке, и, несколько понагнувшись под тяжестью, шел отважно между рядами спавших запорожцев.
Тихо склонился он
на руки подхватившим его козакам, и хлынула ручьем молодая кровь, подобно дорогому вину, которое
несли в склянном сосуде из погреба неосторожные слуги, поскользнулись тут же у входа и разбили дорогую сулею: все разлилось
на землю вино, и схватил
себя за голову прибежавший хозяин, сберегавший его про лучший случай в жизни, чтобы если приведет Бог
на старости лет встретиться с товарищем юности, то чтобы помянуть бы вместе с ним прежнее, иное время, когда иначе и лучше веселился человек…
Но лодки было уж не надо: городовой сбежал по ступенькам схода к канаве, сбросил с
себя шинель, сапоги и кинулся в воду. Работы было немного: утопленницу
несло водой в двух шагах от схода, он схватил ее за одежду правою рукою, левою успел схватиться за шест, который протянул ему товарищ, и тотчас же утопленница была вытащена. Ее положили
на гранитные плиты схода. Она очнулась скоро, приподнялась, села, стала чихать и фыркать, бессмысленно обтирая мокрое платье руками. Она ничего не говорила.
Белый пепел падал
на лицо и быстро таял, освежая кожу, Клим сердито сдувал капельки воды с верхней губы и носа, ощущая, что
несет в
себе угнетающую тяжесть, жуткое сновидение, которое не забудется никогда.
Клим постоял, затем снова сел, думая: да, вероятно, Лидия, а может быть, и Макаров знают другую любовь, эта любовь вызывает у матери, у Варавки, видимо, очень ревнивые и завистливые чувства. Ни тот, ни другая даже не посетили больного. Варавка вызвал карету «Красного Креста», и, когда санитары, похожие
на поваров,
несли Макарова по двору, Варавка стоял у окна, держа
себя за бороду. Он не позволил Лидии проводить больного, а мать, кажется, нарочно ушла из дома.
Она была в шубке, от нее
несло холодом и духами, капельки талого снега блестели
на шубе; хватая
себя рукою за горло, она кричала...
— Например — наша вера рукотворенного не принимат. Спасов образ, который нерукотворенный, — принимам, а прочее — не можем. Спасов-то образ — из чего? Он — из пота, из крови Христовой. Когда Исус Христос
на Волхову гору крест
нес, тут ему неверный Фома-апостол рушничком личико и обтер, — удостоверить
себя хотел: Христос ли? Личико
на полотне и осталось — он! А вся прочая икона, это — фальшь, вроде бы как фотография ваша…
Часа через полтора Самгин шагал по улице, следуя за одним из понятых, который покачивался впереди него, а сзади позванивал шпорами жандарм. Небо
на востоке уже предрассветно зеленело, но город еще спал, окутанный теплой, душноватой тьмою. Самгин немножко любовался своим спокойствием, хотя было обидно идти по пустым улицам за человеком, который, сунув руки в карманы пальто, шагал бесшумно, как бы не касаясь земли ногами, точно он
себя нес на руках, охватив ими бедра свои.
Но не о
себе, не о своем кофе вздыхает она, тужит не оттого, что ей нет случая посуетиться, похозяйничать широко, потолочь корицу, положить ваниль в соус или варить густые сливки, а оттого, что другой год не кушает этого ничего Илья Ильич, оттого, что кофе ему не берется пудами из лучшего магазина, а покупается
на гривенники в лавочке; сливки приносит не чухонка, а снабжает ими та же лавочка, оттого, что вместо сочной котлетки она
несет ему
на завтрак яичницу, заправленную жесткой, залежавшейся в лавочке же ветчиной.
В доме, заслышав звон ключей возвращавшейся со двора барыни, Машутка проворно сдергивала с
себя грязный фартук, утирала чем попало, иногда барским платком, а иногда тряпкой, руки. Поплевав
на них, она крепко приглаживала сухие, непокорные косички, потом постилала тончайшую чистую скатерть
на круглый стол, и Василиса, молчаливая, серьезная женщина, ровесница барыни, не то что полная, а рыхлая и выцветшая телом женщина, от вечного сиденья в комнате,
несла кипящий серебряный кофейный сервиз.
А оставил он ее давно, как только вступил. Поглядевши вокруг
себя, он вывел свое оригинальное заключение, что служба не есть сама цель, а только средство куда-нибудь девать кучу люда, которому без нее незачем бы родиться
на свет. И если б не было этих людей, то не нужно было бы и той службы, которую они
несут.
На дворе тоже начиналась забота дня. Прохор поил и чистил лошадей в сарае, Кузьма или Степан рубил дрова, Матрена прошла с корытцем муки в кухню, Марина раза четыре пронеслась по двору, бережно
неся и держа далеко от
себя выглаженные юбки барышни.
Утром он чувствовал
себя всегда бодрее и мужественнее для всякой борьбы: утро приносит с
собою силу, целый запас надежд, мыслей и намерений
на весь день: человек упорнее налегает
на труд, мужественнее
несет тяжесть жизни.
Между прочим, я встретил целый ряд носильщиков: каждый
нес по два больших ящика с чаем. Я следил за ними. Они шли от реки: там с лодок брали ящики и
несли в купеческие домы, оставляя за
собой дорожку чая, как у нас, таская кули, оставляют дорожку муки. Местный колорит! В амбарах ящики эти упаковываются окончательно, герметически, и идут
на американские клипперы или английские суда.
Она
несла мешок
на плече и прямо глядела перед
собой.
Наталья Ивановна ничего не сказала. Аграфена Петровна вопросительно глядела
на Наталью Ивановну и покачивала головой. В это время из дамской комнаты вышло опять шествие. Тот же красавец-лакей Филипп и швейцар
несли княгиню. Она остановила носильщиков, подманила к
себе Нехлюдова и, жалостно изнывая, подала ему белую в перстнях руку, с ужасом ожидая твердого пожатия.
Но он не обращал внимания
на ее слова,
неся ее к
себе.
Такая женственная, национально-стихийная религиозность должна возлагаться
на мужей, которые берут
на себя бремя духовной активности,
несут крест, духовно водительствуют.
Никакая революция
на коротком промежутке времени не может формировать совершенно нового человека, хотя что-то новое с
собой несет.
Утром был довольно сильный мороз (–10°С), но с восходом солнца температура стала повышаться и к часу дня достигла +3°С. Осень
на берегу моря именно тем и отличается, что днем настолько тепло, что смело можно идти в одних рубашках, к вечеру приходится надевать фуфайки, а ночью — завертываться в меховые одеяла. Поэтому я распорядился всю теплую одежду отправить морем
на лодке, а с
собой мы
несли только запас продовольствия и оружие. Хей-ба-тоу с лодкой должен был прийти к устью реки Тахобе и там нас ожидать.
Мне казалось странным и совершенно непонятным, почему тигр не ест собаку, а тащит ее с
собой. Как бы в ответ
на мои мысли, Дерсу сказал, что это не тигр, а тигрица и что у нее есть тигрята; к ним-то она и
несет собаку. К своему логовищу она нас не поведет, а будет водить по сопкам до тех пор, пока мы от нее не отстанем. С этими доводами нельзя было не согласиться.
Это было для нас непоправимым несчастьем. В лодке находилось все наше имущество: теплая одежда, обувь и запасы продовольствия. При
себе мы имели только то, что могли
нести: легкую осеннюю одежду, по одной паре унтов, одеяла, полотнища палаток, ружья, патроны и весьма ограниченный запас продовольствия. Я знал, что к северу,
на реке Един, еще живут удэгейцы, но до них было так далеко и они были так бедны, что рассчитывать
на приют у них всего отряда нечего было и думать.
А Лопухов еще через два — три дня, тоже после обеда, входит в комнату жены, берет
на руки свою Верочку,
несет ее
на ее оттоманку к
себе: «Отдыхай здесь, мой друг», и любуется
на нее. Она задремала, улыбаясь; он сидит и читает. А она уж опять открыла глаза и думает...
«Свободная» личность у него часовой и работник без выслуги, она
несет службу и должна стоять
на карауле до смены смертью, она должна морить в
себе все лично-страстное, все внешнее долгу, потому что она — не она, ее смысл, ее сущность вне ее, она — орган справедливости, она предназначена, как дева Мария, носить в мучениях идею и водворить ее
на свет для спасения государства.
Тихо и важно подвигался «братец», Сенатор и мой отец пошли ему навстречу. Он
нес с
собою, как носят
на свадьбах и похоронах, обеими руками перед грудью — образ и протяжным голосом, несколько в нос, обратился к братьям с следующими словами...
Поэтому
на всех уголковских крестьянах (имение тетенек называлось «Уголком») лежал особый отпечаток: они хотя и чувствовали
на себе иго рабства, но
несли его без ропота и были, так сказать, рабами по убеждению.
— А, вот каким голосом запел, немец проклятый! Теперь я знаю, что делать. Вези меня сей же час
на себе, слышишь,
неси, как птица!
Статьи Добролюбова, поэзия Некрасова и повести Тургенева
несли с
собой что-то, прямо бравшее нас
на том месте, где заставало.
Это было слишком наивно. Загадку представлял
собой и Полуянов, как слишком опытный человек, в свое время сам производивший тысячи дознаний и прошедший большую школу. Но он был тоже спокоен, как Ечкин, и следователь приходил в отчаяние. Получалась какая-то оплошная нелепость. В качестве свидетелей были вызваны даже Замараев и Голяшкин, которые испугались больше подсудимых и
несли невозможную околесную, так что следователь махнул
на них рукой.
От усмотрения этой последней зависит назначение
на работы, количество и степень напряжения труда
на каждый день и для каждого отдельного каторжного; от нее, по самой постановке дела, зависит наблюдать за тем, чтобы арестанты
несли наказание равномерно; тюремная же администрация оставляет за
собою только надзор за поведением и предупреждение побегов, в остальном же, по необходимости, умывает руки.
Он рассказывал мне про свое путешествие вдоль реки Пороная к заливу Терпения и обратно: в первый день идти мучительно, выбиваешься из сил,
на другой день болит всё тело, но идти все-таки уж легче, а в третий и затем следующие дни чувствуешь
себя как
на крыльях, точно ты не идешь, а
несет тебя какая-то невидимая сила, хотя ноги по-прежнему путаются в жестком багульнике и вязнут в трясине.
Шепчет,
на цыпочках прошла, платье обобрала около
себя, чтобы не шумело, в руках
несет, мне сама пальцем
на лестнице грозит, — это она тебя всё пужалась.
— Не вам кланяюсь, а вашему женскому страданию, — шептал он умиленно. — Чужие грехи
на себе несете…
Пуще всего Ольге Сергеевне понравилось это новое открытие, что она
несет за дочерей ответственность перед обществом: так она и стала смотреть
на себя, как
на лицо весьма ответственное.
— Дурак он большой: надел
на себя какую-то либеральную хламиду и
несет вздор, благо попал в болото, где и трясогуз — птица.
М-lle Прыхина, в это время, вздумавшая или, может быть, принявшая
на себя обязанность занимать полковника,
несла ему бог знает какую чушь.
Часу в двенадцатом обыкновенно бывшая ключница генеральши, очень чопорная и в чепце старушка, готовила ему кофе, а молодая горничная, весьма миловидная из
себя девушка, в чистеньком и с перетянутой талией холстинковом платье,
на маленьком подносе
несла ему этот кофе; и когда входила к барину, то модно и слегка кланялась ему: вся прислуга у Александры Григорьевны была преловкая и превыдержанная.
— Это, ваше благородие, все уголовная палата делает, — толковал ему солдат, — велико оно очень — и, чтобы не судить его, она и перепихивает его к нам в канцелярию; а мы вот и таскайся с ним!..
На свой счет, ваше благородие, извозчика нанимал, ей-богу, — казначей не даст денег. «
Неси, говорит,
на себе!» Ну, стащишь ли, ваше благородие, экого черта
на себе!
— Ну, и грубили тоже немало, топором даже граживали, но все до случая как-то бог берег его; а тут, в последнее время, он взял к
себе девчорушечку что ни есть у самой бедной вдовы-бобылки, и девчурка-то действительно плакала очень сильно; ну, а мать-то попервоначалу говорила: «Что, говорит, за важность: продержит, да и отпустит же когда-нибудь!» У этого же самого барина была еще и другая повадка: любил он, чтобы ему крестьяне носили все, что у кого хорошее какое есть: капуста там у мужика хороша уродилась, сейчас кочень капусты ему
несут на поклон; пирог ли у кого хорошо испекся, пирога ему середки две
несут, — все это кушать изволит и похваливает.
— Нет, это обидно! Я, как мать, покоя
себе не знаю, все присовокупляю, все присовокупляю… кажется, щепочку
на улице увидишь, и ту
несешь да в кучку кладешь, чтоб детям было хорошо и покойно, да чтоб нужды никакой не знали да жили бы в холе да в неженье…
Я счастлив уже тем, что нахожусь в теплой комнате и сознаю
себя дома, не скутанным, свободным от грязи и вони, вдали от поучений. Старик Лукьяныч, о котором я уже не раз упоминал
на страницах"Благонамеренных речей"и который до сих пор помогает мне
нести иго собственности, встречает меня с обычным радушием, хотя, я должен сознаться, в этом радушии по временам прорывается легкий, но очень явный оттенок иронии.
Зная твое доброе сердце, я очень понимаю, как тягостно для тебя должно быть всех обвинять; но если начальство твое желает этого, то что же делать, мой друг! — обвиняй!
Неси сей крест с смирением и утешай
себя тем, что в мире не одни радости, но и горести! И кто же из нас может сказать наверное, что для души нашей полезнее: первые или последние! Я, по крайней мере, еще в институте была
на сей счет в недоумении, да и теперь в оном же нахожусь.
— Жаль, не было тебя! — сказал Павел Андрею, который хмуро смотрел в свой стакан чая, сидя у стола. — Вот посмотрел бы ты
на игру сердца, — ты все о сердце говоришь! Тут Рыбин таких паров нагнал, — опрокинул меня, задавил!.. Я ему и возражать но мог. Сколько в нем недоверия к людям, и как он их дешево ценит! Верно говорит мать — страшную силу
несет в
себе этот человек!..
— Мне даже тошно стало, как взглянул я снова
на эту жизнь. Вижу — не могу! Однако поборол
себя, — нет, думаю, шалишь, душа! Я останусь! Я вам хлеба не достану, а кашу заварю, — я, брат, заварю ее!
Несу в
себе обиду за людей и
на людей. Она у меня ножом в сердце стоит и качается.
Знамя красно дрожало в воздухе, наклоняясь вправо и влево, и снова встало прямо — офицерик отскочил, сел
на землю. Мимо матери несвойственно быстро скользнул Николай,
неся перед
собой вытянутую руку со сжатым кулаком.
Где это он теперь: всё блестит, всё сияет и кругом всё куколки, — но нет, это всё мальчики и девочки, только такие светлые, все они кружатся около него, летают, все они целуют его, берут его,
несут с
собою, да и сам он летит, и видит он: смотрит его мама и смеется
на него радостно.