Неточные совпадения
Утром был довольно сильный мороз (–10°С), но с восходом солнца температура стала повышаться и к часу дня достигла +3°С. Осень
на берегу моря именно тем и отличается, что днем настолько тепло, что смело можно идти в одних рубашках, к вечеру приходится надевать фуфайки, а ночью — завертываться в меховые одеяла. Поэтому я распорядился всю теплую одежду отправить морем
на лодке, а с
собой мы
несли только запас продовольствия и оружие. Хей-ба-тоу с лодкой должен был прийти к устью реки Тахобе и там нас ожидать.
Это было для нас непоправимым несчастьем. В лодке находилось все наше имущество: теплая одежда, обувь и запасы продовольствия. При
себе мы имели только то, что могли
нести: легкую осеннюю одежду, по одной паре унтов, одеяла, полотнища палаток, ружья, патроны и весьма ограниченный запас продовольствия. Я знал, что к северу,
на реке Един, еще живут удэгейцы, но до них было так далеко и они были так бедны, что рассчитывать
на приют у них всего отряда нечего было и думать.
Мне казалось странным и совершенно непонятным, почему тигр не ест собаку, а тащит ее с
собой. Как бы в ответ
на мои мысли, Дерсу сказал, что это не тигр, а тигрица и что у нее есть тигрята; к ним-то она и
несет собаку. К своему логовищу она нас не поведет, а будет водить по сопкам до тех пор, пока мы от нее не отстанем. С этими доводами нельзя было не согласиться.
Правые православные круги, почитавшие себя наиболее ортодоксальными, утверждали даже, что соборность есть выдумка Хомякова, что православная свобода у Хомякова
несет на себе печать учения Канта и немецкого идеализма об автономии.
В картине же Рогожина о красоте и слова нет; это в полном виде труп человека, вынесшего бесконечные муки еще до креста, раны, истязания, битье от стражи, битье от народа, когда он
нес на себе крест и упал под крестом, и, наконец, крестную муку в продолжение шести часов (так, по крайней мере, по моему расчету).
Неточные совпадения
«Там видно будет», сказал
себе Степан Аркадьич и, встав, надел серый халат
на голубой шелковой подкладке, закинул кисти узлом и, вдоволь забрав воздуха в свой широкий грудной ящик, привычным бодрым шагом вывернутых ног, так легко носивших его полное тело, подошел к окну, поднял стору и громко позвонил.
На звонок тотчас же вошел старый друг, камердинер Матвей,
неся платье, сапоги и телеграмму. Вслед за Матвеем вошел и цирюльник с припасами для бритья.
Он поскорей звонит. Вбегает // К нему слуга француз Гильо, // Халат и туфли предлагает // И подает ему белье. // Спешит Онегин одеваться, // Слуге велит приготовляться // С ним вместе ехать и с
собой // Взять также ящик боевой. // Готовы санки беговые. // Он сел,
на мельницу летит. // Примчались. Он слуге велит // Лепажа стволы роковые //
Нести за ним, а лошадям // Отъехать в поле к двум дубкам.
И я, в закон
себе вменяя // Страстей единый произвол, // С толпою чувства разделяя, // Я музу резвую привел //
На шум пиров и буйных споров, // Грозы полуночных дозоров; // И к ним в безумные пиры // Она
несла свои дары // И как вакханочка резвилась, // За чашей пела для гостей, // И молодежь минувших дней // За нею буйно волочилась, // А я гордился меж друзей // Подругой ветреной моей.
— Молчи ж! — прикрикнул сурово
на него товарищ. — Чего тебе еще хочется знать? Разве ты не видишь, что весь изрублен? Уж две недели как мы с тобою скачем не переводя духу и как ты в горячке и жару
несешь и городишь чепуху. Вот в первый раз заснул покойно. Молчи ж, если не хочешь нанести сам
себе беду.
Сказав это, он взвалил
себе на спину мешки, стащил, проходя мимо одного воза, еще один мешок с просом, взял даже в руки те хлеба, которые хотел было отдать
нести татарке, и, несколько понагнувшись под тяжестью, шел отважно между рядами спавших запорожцев.