Всюду буду цитировать по этому изданию.] [«Взирай, человек, как в одном лице твоем смешано земное и небесное, и носишь ты в себе как земной, так и небесный образ: и затем претерпеваешь ты жестокую муку и
несешь на себе уже адов образ, который прорастает в Божественном гневе из муки вечности» (нем.).].
Правые православные круги, почитавшие себя наиболее ортодоксальными, утверждали даже, что соборность есть выдумка Хомякова, что православная свобода у Хомякова
несет на себе печать учения Канта и немецкого идеализма об автономии.
В картине же Рогожина о красоте и слова нет; это в полном виде труп человека, вынесшего бесконечные муки еще до креста, раны, истязания, битье от стражи, битье от народа, когда он
нес на себе крест и упал под крестом, и, наконец, крестную муку в продолжение шести часов (так, по крайней мере, по моему расчету).
Неточные совпадения
«Там видно будет», сказал
себе Степан Аркадьич и, встав, надел серый халат
на голубой шелковой подкладке, закинул кисти узлом и, вдоволь забрав воздуха в свой широкий грудной ящик, привычным бодрым шагом вывернутых ног, так легко носивших его полное тело, подошел к окну, поднял стору и громко позвонил.
На звонок тотчас же вошел старый друг, камердинер Матвей,
неся платье, сапоги и телеграмму. Вслед за Матвеем вошел и цирюльник с припасами для бритья.
Он поскорей звонит. Вбегает // К нему слуга француз Гильо, // Халат и туфли предлагает // И подает ему белье. // Спешит Онегин одеваться, // Слуге велит приготовляться // С ним вместе ехать и с
собой // Взять также ящик боевой. // Готовы санки беговые. // Он сел,
на мельницу летит. // Примчались. Он слуге велит // Лепажа стволы роковые //
Нести за ним, а лошадям // Отъехать в поле к двум дубкам.
И я, в закон
себе вменяя // Страстей единый произвол, // С толпою чувства разделяя, // Я музу резвую привел //
На шум пиров и буйных споров, // Грозы полуночных дозоров; // И к ним в безумные пиры // Она
несла свои дары // И как вакханочка резвилась, // За чашей пела для гостей, // И молодежь минувших дней // За нею буйно волочилась, // А я гордился меж друзей // Подругой ветреной моей.
— Молчи ж! — прикрикнул сурово
на него товарищ. — Чего тебе еще хочется знать? Разве ты не видишь, что весь изрублен? Уж две недели как мы с тобою скачем не переводя духу и как ты в горячке и жару
несешь и городишь чепуху. Вот в первый раз заснул покойно. Молчи ж, если не хочешь нанести сам
себе беду.
Сказав это, он взвалил
себе на спину мешки, стащил, проходя мимо одного воза, еще один мешок с просом, взял даже в руки те хлеба, которые хотел было отдать
нести татарке, и, несколько понагнувшись под тяжестью, шел отважно между рядами спавших запорожцев.